Она по опыту знала, что иной раз лучше промолчать. Раз Джек волнуется, ей тоже неспокойно. Но в душе она была уверена, что молния не столь опасна, как чудится Джеку, и что злится ли еще Терри или зализывает раны, где бы он сейчас ни был, — физически он цел и невредим.
В самом страшном своем ночном кошмаре, который Терри вспомнил, когда перебудил уже весь дом, за ним гнался по открытой равнине высоченный дядька в дождевике и орал во всю глотку голосом отца, когда тот принимался его пугать. Слов не было, только долгий вопль, то замирающий почти жалобно, когда у преследователя не хватало дыхания, то вновь оглушительный, близкий, когда, казалось, этот страшный дядька вот-вот настигнет беглеца. А Терри собирал все свои силенки, но не мог продвинуться ни на шаг, словно под ногами у него вращался барабан; он пытался звать на помощь маму — она стояла спиной к нему на балконе второго этажа, — но крик застревал у него в горле. Преследователь все ближе, и Терри в отчаянии, в ужасе чувствует — он уже рядом, уже над ухом раздается отвратительный рев. И тогда он проснулся весь в поту от страха, кинулся в спальню к родителям, еще не понимая, во сне это все или наяву.
Вот и сейчас на него накатил тот отчаянный, безмерный ужас, какой испытывают совсем маленькие ребятишки в играх с погонями, когда тебя вот-вот поймают и тянет остановиться и завизжать. Пустошь простиралась такая беспредельная, дорога, сулящая безопасность, так далеко, и хоть он изо всех сил старался бежать быстрей, дорога, казалось, все так же недостижимо далека. Если бежишь по проулку, по улице ли, всегда, по крайней мере, чувствуешь, что докуда-то добежал. Терри не оглядывался, он и так знал, где его преследователи: от их свиста и улюлюканья у него кровь стыла в жилах, совсем как у тех, кого преследовали с воинственным кличем краснокожие индейцы, или китайские воины, бьющие в жестяные барабаны, или шотландские, что дудели в дудки. Ноги ватные, в горле пересохло, глаза сощурены и мало что могут разглядеть сквозь стену дождя, сердце усиленно перегоняет по жилам кровь, понуждая каждый мускул нести его вперед, — таков был Терри, когда мчался к дороге. Дождь струился по мокрым прилизанным волосам, мокрая насквозь рубашка липла к тяжело вздымавшейся груди, полукеды хлюпали по намокшей траве, но еще того хуже — вымокшие джинсы стали тяжелыми, неудобными, и ноги, которым приходилось одолевать еще и это сопротивление, быстро устали.
Справа раздался торжествующий крик — это самый высокий из четверых преследователей поравнялся с Терри, только правее, метрах в двадцати; он бежал наперерез, чтобы не пропустить беглеца к дороге, и Терри понял, что проиграл.
— Он твой, Мики!
— Вали его!
— Огрей его!

Голоса раздавались сзади, совсем недалеко, и Терри понял: попался. Не то что он спешил признать себя побежденным, нет, но это ясно как день. Как же теперь быть? Остановиться и поднять руки? Стукнуть кого-нибудь из этих остолопов по башке? Наподдать ногой в живот? Терри знал: когда за кем гонятся, он вряд ли остановится и станет драться, если его еще не загнали в угол, пока жертву отделяет от преследователя хоть шаг, надо бежать. Словно заяц, которого «ведут по-зрячему» гончие, в безотчетном стремлении оттянуть миг расправы Терри вдруг метнулся в другую сторону. Круто свернул влево и обратно к лощине, а ноги теперь болели нестерпимо, и дышал он тяжело, хрипло, как загнанный зверь. В первое мгновение гроза ему помогла. В такой ливень по ровной пустоши бежишь, пригнув голову, то и дело зажмуриваясь, и, когда Терри неожиданно изменил направление, это дало ему хоть крохотный, а все-таки выигрыш времени.

— Наперерез, вы, недоумки! — заорал долговязый Мик.
Но остальные потеряли эти несколько секунд, и рывок Терри к лощине помог ему опередить их еще на шаг-другой.
До лощины было теперь метров восемьдесят. На что он надеялся, когда свернул, что станет делать, добежав, об этом перепуганный Терри не подумал. Спрятаться в лощине негде, а бежать гораздо трудней, чем по ровной пустоши. Лощина может привести только в квартал доков, на вражескую территорию; ведь нет ни малейшей надежды взобраться по крутому дальнему склону, который вывел бы на безопасные улицы. Но он все равно бежал. Только и оставалось бежать или сдаться.
Подумалось было, что удастся без помехи ускользнуть, но он забыл про Леса, и, когда уже совсем без сил, словно скаковая лошадь у финиша трехкилометровых скачек, он мысленно подгонял себя на последнем отрезке ровной пустоши, из-за стены дождя, скрывающей эстраду, на него надвинулась сгорбленная фигура. Лес походил сейчас на древнего пещерного человека, который охотится за раненым оленем, — протянул длинные руки, пригнулся, выпятил нижнюю челюсть. Он не орал. Угроза была в самом его молчании. Он несся наперерез беглецу, тяжелые башмаки яростно шлепали по мокрой траве. Бросок должен быть быстр и внезапен — как укус змеи, как высунувшийся язык мухоловки, как резкий нажим на курок. Вот он уже рядом, руки протянуты — сейчас схватят, глаза выпучены, рот злобно ощерен. Но у жертвы оставалась еще одна, последняя возможность. Даже если это не удастся, можно еще раз попробовать метнуться в сторону, в последний раз уклониться… Длинные пальцы стиснули плечи, Терри сжался, движением матадора метнулся влево; пальцы, ухватившие его за плечи, лишились опоры, соскользнули с мокрого шелка, и охотника пронесло на метр дальше дичи. Быстрей быка повернулся он, готовый к новому броску, но с трудом удержал равновесие, темп был утерян, и Терри успел добежать до спуска в лощину.
Он уже ничего не загадывал наперед, просто бежал. Просто несся вниз по склону, и в душе теплилась жалкая надежда, что там, внизу, его поджидают мама, папа и двое-трое полицейских — только тогда и придет конец этому ужасу. Промах Леса, казалось, придал сил его ногам, крутой склон притягивал его, и он, не колеблясь, кинулся вниз. И тут в мозгу вдруг вспыхнули слова, некогда услышанные от дяди Чарли: «Быстрей всего бежать вниз, как бегают гурки. Они малорослые, но быстрые, как пуля. Они с горы бегут совсем не как мы, — мы-то держимся прямо, столбом, а гурка нет, гурка бежит, наклонясь вперед, чуть не вдвое сгибается. Оттого скорость невероятная…» Тогда Терри прикинул в уме и решил — так невозможно, он-то бегал по склону этой самой лощины, откинувшись назад, притормаживая ногами, чтоб не шлепнуться, не покатиться кувырком. Казалось, по-другому и невозможно. Но, похоже, сейчас самое время попробовать. Сзади топает, сопит преследователь, сейчас за любую соломинку ухватишься. Терять нечего. Впереди открывался неровный крутой склон, и все же Терри пригнулся, точно самолет, готовый спикировать, перед глазами замелькали намокшие джинсы, хлюпающие туфли, а в голове одно: вперед, вниз! Кажется, сработало. Он несся с немыслимой скоростью, но оттого, что пригнулся, все же сохранял равновесие. Оказалось, так легче, чем он думал, и гораздо быстрей — тяжелого дыхания Леса больше не слышно, только издалека донесся крик:
— Давайте сюда, он здесь!
С той минуты, как ему перерезали путь по ровной пустоши, впервые мелькнула надежда, что удастся спастись.
Новая вспышка молнии опалила лощину. Слишком поздно: прямо перед ним — уже не свернешь — вдруг из завесы дождя вынырнул большой куст, ощетиненный мокрыми, блеснувшими в свете молнии колючками. Уже не остановиться. При такой бешеной скорости сделать можно только одно, и подумать об этом тоже нет времени. Оттолкнувшись ногой, Терри подпрыгнул, на одном перепуге уверенно взлетел над колючей помехой. А ноги продолжали бежать, руки раскинулись крыльями, удерживали его в равновесии, и внутри ёкнуло, будто прыгнул с верхней ступени купальни. Казалось, он повис в воздухе и куст медленно проплывает под ним. Но тело наклонилось вперед, и Терри вдруг понял, что приземлится на четвереньки. О черт! Прямо за кустом, как раз там, где предстоит опуститься, — каменистая впадина, предательски неровная почва. Вниз! Отчетливо видные, навстречу летят струящиеся по оврагу ручейки земли, скользкий камень. Сперва он ударился и заскользил по размякшей земле ладонями, потом носками туфель и наконец грохнулся грудью, будто совершивший вынужденную посадку самолет, когда заело шасси. При ударе воздух выбило из груди, ее сжал острый обруч боли. Терри громко вскрикнул. Но тут же стукнулся лбом о большой гладкий камень, торчащий сбоку, опять вспышка света — то ли молния, то ли это у него в голове, не разобрать — и тьма.
Боли теперь не было. Шок сработал как обезболивающее, и, пока Терри наполовину волокли, наполовину несли по дну лощины и дальше по сумрачным улицам, что подступали к докам, он то приходил в себя, то снова погружался в какую-то дымку и лишь однажды увидел ослепительный свет и глубоко внизу услышал шум потока, и эхом отзывались земные недра. Но, прежде чем снова потерять сознание, он отчетливо услыхал голос Леса:
— Пошли! Тащите его ко мне. Я кой-что придумал!
Машина Хармеров остановилась около участка серых бетонных конструкций, который широким фронтом вгрызался в склон Фокс-хилла. На этом месте начиная с двадцатых годов был сперва процветающий теннисный клуб — тут на зеленых террасах, разгороженные, как но линеечке, живыми изгородями, располагались теннисные корты, — потом, во время войны, сборно-разборные бараки типа «ниссен», в которых жили команды авиатехнической службы, — и, наконец, участок послевоенных панельных домов. Теперь же, изнемогая под тяжестью массивных бетонных и стальных конструкций будущих многоэтажных домов, бывший теннисный клуб окончательно уступил место жилищному строительству, и лишь очень постепенный переход от зеленого к серому помог избежать протестов и петиций окрестных жителей. Именно сюда будут со временем переселены некоторые семьи с улиц, прилегающих к докам. Пока же участок облюбовала здешняя ребятня: кучи песка, горы гравия, лабиринты канализационных труб, возносящиеся к небу лестничные марши — лучше места для игр не придумаешь. А один многоквартирный двадцатитрехэтажный дом выстроен и уже заселен, и скоростные лифты — чем не ракета для космических полетов? В самое последнее время, однако, здесь чаще стали появляться стражи порядка, больше стало риска, и сердитые погони, а если поймают, то и опасность угодить в участок — все это для ребят неробкого десятка сделало игры тут еще увлекательней.
Терри прибегал сюда иногда после школы. Правда, с тех пор как мама узнала, куда он бегает, а в школе мистер Маршалл предупредил ребят, что им там играть не следует, ему вроде не полагалось тут быть. Но лифты слишком большой соблазн — как устоишь, и канализационных труб тоже еще оставалось немало — было где полазить. Миссис Хармер знала это по серой пыли на его джинсах.
И вот они приехали сюда, она и Джек, и через запотевшие стекла машины вглядываются в безлюдный с виду участок. Джек ладонями протер изнутри стекла, подался на сиденье вперед, потом вытянулся назад, чтоб побыстрей охватить взглядом как можно большую площадь.
— Так-то оно лучше!
Теперь ярче стал струящийся из окон дома рано зажженный свет — квадраты, подкрашенные мягкой пастелью ламп, занавесей, голубым мерцанием телевизоров, и каждый светлый квадрат говорил о домашнем очаге, о чае в кругу семьи либо о покое и отдыхе на уютном диване.
— Ну, если он здесь, значит, либо укрылся вон там, в дальнем краю, под теми высокими деревьями, либо в каком-нибудь подъезде. Больше тут деться некуда.
Миссис Хармер кивнула:
— Наверно, пережидает, пока дождь немного поутихнет, под таким ливнем домой не побежишь.
— Да, только бы не стоял под деревьями. Пойду погляжу, а ты посмотри в освещенном корпусе. Посмотри и внизу и на верхней площадке. Больше ему негде быть, разве что у кого-нибудь в квартире. — Но Джек по-прежнему ощущал сосущую пустоту внутри, а руки и ноги были как чужие. — Жди меня у лифтов.
— Хорошо.
— А потом осмотрим недостроенные корпуса…
— Ладно.
— Тогда пошли, нечего время терять. — Новая вспышка молнии обесцветила светлые окна, но гром на сей раз уже чуть задержался. — Гроза, видно, удаляется. Но рисковать все равно незачем. Сними кольцо. И осмотри все побыстрей. Если его тут нет, нам еще искать и искать.
Он снял часы, свое кольцо тоже — лизнул палец, чтоб легче стянуть с сустава, — положил все в отделение для перчаток. И, переступая через высокие обочины, по недостроенным дорогам двинулся, пригнув голову, в дальний конец участка, а плащ развевался у него за спиной, словно в каком-нибудь фильме ужасов. Миссис Хармер послушно попыталась снять обручальное кольцо, но оно, конечно, не поддалось, и, уже не думая про наказ Джека, она вышла из машины и побежала бегом к заселенной башне.
Через пятнадцать минут оба, с мокрыми головами и мокрыми ногами, уже снова сидели в машине, но заднее сиденье по-прежнему пустовало. Терри они здесь не нашли. Его не оказалось ни под деревьями, ни под бетономешалками, ни среди труб, ни в закрытых рабочих времянках. Подъезды недостроенных корпусов оказались заперты, а в заселенном доме на унылых безлюдных лестницах ни признака жизни.
— Куда теперь? — спросил Джек. — Где еще он бывает? Ты лучше знаешь, где он любит играть. Может, у него есть закадычные друзья? Такие, к кому он мог бы зайти?
— Не знаю, Джек. Он мальчик замкнутый. Играет-то он со многими из своей школы, но дружить, по-моему, ни с кем не дружит… — И ее вдруг пронзила мысль, как мало она теперь знает о Терри, о том, что он делает после уроков, с кем водит компанию. — Пожалуй, надо посмотреть на пустоши. Мне кажется, он иногда туда бегает. А больше не знаю где. Разве что он у твоей матери или у дяди Чарли…
Джек нахмурился. Это ему в голову не приходило. До сих пор он думал только о том, чтоб отыскать сына; почему Терри убежал, не так уж важно, но, когда оказываются замешаны другие, пусть даже родные, приходится отвечать за все поступки своих домашних. И выглядишь при этом всегда довольно глупо. Семейные раздоры никого не касаются, даже родственников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29