О сложностях этого района в местных газетах писали чуть ли не каждую неделю. Ничего похожего на Фокс-хилл.
Школа эта находилась в захудалом районе королевских доков, который совсем захирел, когда торговая волна отхлынула от лондонских пристаней, оставив на мели рассеянные по этим улицам семьи докеров. Газеты называли эту школу «утопающей» и писали, что, как и сам район, в котором она расположена, она находится на той первой стадии упадка, когда на нее еще не махнули рукой и все зависит пока от заинтересованных в ней людей. Фокс-хиллская начальная школа была в полукилометре от дома Терри, вверх по холму. Нейпирская неполная средняя была старая и как раз под стать району доков: темная, мрачная, гнетущая, а Фокс-хиллская — послевоенной постройки, и учились в ней дети, живущие на соседних с Терри улицах и в красивых домах, стоящих особняком неподалеку. Фокс-хиллская не такая уж новая, но светлая, много воздуха, и если уж ее поминают в газетах, то как школу показательную, где часто устраиваются выставки детских работ и музыкальные праздники.
— Где ж ты тогда живешь? В тех шикарных домах?
— На Палмерстон-род. — Пусть сами судят. Свой домик он никак не назвал бы шикарным.
— И гараж есть?
— Да. — Теперь Терри уже защищался. — Старый, асбестовый, в самом заду двора, — словно извиняясь, прибавил он.
— Хо-хо, в заду! — издевательски подхватил кто-то у него за спиной.
Все загоготали, Терри и тот несмело засмеялся. Уж если подвернулся случай, он совсем не прочь оказаться вместе с теми, кто гогочет и на чьей стороне сила; он завидовал их веселью.
— Эй ты, Фокс-хилл! Ты чего веселишься! — жестко осадил его черный парнишка.
— Хватит! — Лес, самый старший из них, по лицу которого даже тень улыбки не промелькнула, решительно навел порядок в этом самозванном судилище. И грубые его башмаки на шаг приблизились к Терри. — А чего тогда тебя принесло к нам вниз, чего тут вынюхиваешь? Стибрил кой-что, а теперь надумал унести, да?
Терри толком не понял, что это он болтает, и, на свою беду, не скрыл этого, простодушно наморщил лоб.
— Нечего дурочку строить, небось знаешь, про что я. Ты, Чушка, припрятал кой-что тут внизу, а теперь наладился уволочь. Или с собой что принес. Это уж точно.
— Да нет!
— Как же, нет! За дурака меня считаешь? Видно ж было, сейчас польет как из ведра, а тут ты и заявился, в тапочках, без пальтеца, и сумку волокешь, в кусты сунулся и враз назад, пулей выскочил. Меня не околпачишь. Чего у тебя там в кустах, в колючках в этих? Говори! — Он вытянул шею, бледное, перекошенное лицо совсем близко, между влажными губами видны темные зубы.
Зрачки Терри испуганно расширились. От этого большого парня исходила угроза. Терри так и подмывало сказать ему, что там за сокровища под кустами, но он вовремя спохватился. Такое у них у всех настроение — возьмут да и потащат его туда и еще ткнут в это носом.
— Ничего у меня нет. Честное слово. Ничего нет.
— Чертов брехун! — Грубым коричневым башмаком вожак наподдал Терри по левой ноге. Терри вскрикнул — не столько от боли, сколько от неожиданности. — Зачем тогда тебя туда понесло?
Терри лихорадочно искал ответа. Он знал: отбить наскок надо поумней. Сказать, сбежал из дому — это для них будет все равно как признание, что он и есть воображала, ведь так поступают мальчики в книжках про шикарную жизнь… Но хочешь не хочешь, а надо отвечать, да побыстрей, не то они решат, он увиливает, и уж тогда силой выбьют у него ответ. Он поспешно подбирал верные слова — надо сказать правду, но поосторожней, чтоб не взъелись.
— Думал, переночую там. Я убежал из дому. Искал, где переночевать.
В ответ — молчание, из-за спины — ни звука, на сморщенном лице перед ним — все то же недоверие.
Тогда он решил прибегнуть к правдоподобной лжи: надо же их как-то убедить.
— А потом вижу, дождь собирается, ну и давай сюда. — Он нарочно сейчас подлаживался под их неправильный выговор, под лондонское просторечие.
Не по себе ему было, и он готов был, кажется, на все, лишь бы поменьше стала пропасть, которую эти ребята ощущали между ним и собой. Еще немного, и он, пожалуй, начнет сквернословить.
— Видали, а? Трепач! Увиливаешь! — Губы Леса опять искривила злобная усмешка. — Ты мне сказки не рассказывай!
— Я правду говорю!
— Давай выкладывай, с чем пришел!
В душе у Терри лопнула какая-то пружинка.
— Это правда, черт возьми! — заорал он, в нем росло возмущение, соперничало со страхом.
Он обернулся, отчаянно взывая к четверым мальчишкам, что сидели сзади: ведь они с ним почти однолетки, неужто они его не поймут? Но нет, от этих поддержки не жди. Они сейчас не ухмылялись, не отпускали нахальных шуточек. Лбы нахмурены, губы стиснуты, лица стали жестче — такими они бывают, когда надо напугать мать, чтоб отвязалась.
— Засохни! — процедил сквозь зубы самый маленький. — Так мы тебе и поверили!
— Вырядился и заливаешь! — проговорил другой, в половинке футбольной покрышки вместо шапки, что тебе клоун: я, мол, такой, меня ни с кем не спутаешь. — С самого начала все заливаешь. — Он встал, оперся на мальчишек с двух сторон, так что они взвыли. — Нам воображалы-трепачи не по вкусу. Вот как дам в зубы! Поучить тебя малость…
— Во-во…
— Башмаки об него замараешь, сынок!
Вот оно! Сейчас или никогда! Пора уносить ноги. Кошки уже наигрались с мышью. Теперь будут убивать, это настоящая забава. Но он не станет дожидаться, попробует лишить их этого удовольствия. Все время, пока Терри отвечал на их вопросы и сносил насмешки, он еще ломал голову, как бы отсюда вырваться. Сзади пути нет: там фанерная стенка и четверо бандитов. Мимо здоровенного Леса по ступенькам тоже не проскочишь. Значит, можно кинуться только вбок, вправо или влево, к затейливым перильцам эстрады примерно в метр высотой. Если б успеть как следует оттолкнуться и прыгнуть, пока его не схватили, он с легкостью их перемахнет и, пожалуй, сумеет стать на ноги. Да, так и сделаем. Другого выхода нет. И еще вопрос — в какую сторону кинуться. Правая рука, конечно, сильнее, так что верней бежать налево, крепко ухватиться левой рукой за перила, и тогда правой руке достанется дело потрудней: удержать тело в равновесии, чтоб, приземляясь, не упасть. Итак, что делать, он теперь знал. Сложней всего срыву подняться на ноги. Слова того с покрышкой на голове все решили. Сейчас самое время. Больше ждать нельзя. Подпустить их ближе слишком опасно.
Ему повезло. Как раз вспыхнула молния, и в тот же миг его осенило. От вспышки все сощурились, и Терри неожиданно кинул свою сумку в голову Леса и сразу же оттолкнулся от пола подошвами и ладонями, вскочил, пробежал метров шесть, и вот они, перила.
Лес ловко, вроде игрока в регби, вскинул руки, на лету поймал сумку, но на три решающие секунды это его отвлекло. Трое мальчишек вскочили вмиг, как сам Терри. Тот, что с покрышкой на голове, рванулся за черной рубашкой. Но Терри уже прыгнул.
Некогда было раздумывать, некогда опасаться — а вдруг от дождя перила скользкие, — надо удирать, а там будь что будет. Сердце ёкнуло, но рука не сорвалась, ухватился за перила и мастерски перемахнул, опустился на мокрую траву — на ноги и рукой оперся. И, пригнув голову, под проливным дождем помчался через пустошь.
Если он ждал, что мальчишки разочарованно завопят, станут метаться без толку, он ошибся. Не было на эстраде ни замешательства, ни свалки, как бывает в кино, когда пленник перехитрит своих стражей. Один из мальчишек издал воинственный клич, будто индеец, другие подхватили, а вожак шумно прочистил глотку и сплюнул. Вот теперь пойдет потеха. Никто не сомневался, что беглеца они поймают. Их пятеро, а пустошь широкая: он и сотни метров не пробежит, как они запросто перережут ему путь.
— Взять его! — негромко скомандовал вожак.
Снова раздался общий воинственный клич, на этот раз не такой громкий, зато более решительный, на миг все замерли, переводя дух и решая, кому куда бежать.
— Сделать из него лепешку, а, Лес?
— Нет, только взять! — прокаркал Лес, и некрасивое бледное лицо его опять передернулось. — Доставить мне этого Чушку, живого или мертвого!
3
Джек Хармер боком сидел в кресле у телевизора, перекинув ногу через ручку, и старательно делал вид, будто спокойно отдыхает, однако ему было явно не по себе. Хоть перед женой он и прикидывался беспечным, ему совсем не нравилось, что Терри сейчас не в ладах с целым светом, гоняет где-то по улицам. Он не сумел бы сказать, что, в сущности, его тревожит, но словно что-то теснило и дрожало внутри. Пальцами он крутил и крутил обручальное кольцо на левой руке, беспокойно покачивал ногой. Лицо было напряженное, он хмурил лоб.
Улыбающийся диктор из программы местных новостей представил зрителям любительский хор молочников из Беркшира, которые сейчас должны были петь, и тут вошла Глэдис с чашкой чая.
— Чушь! — пренебрежительно сказал Джек, словно извиняясь за то, что сидит и смотрит телевизор. — Чем только они нас пичкают! Либо спекулируют на чужих бедствиях, либо передают такой вот вздор, рассчитанный на круглых дураков… — Он возмущенно глянул на экран в надежде, что кто-нибудь сейчас ошибется.
— Ну, не знаю… — Миссис Хармер умиротворяюще дала ему в руки чашку: чай успокаивает. При всяких неприятностях она всегда быстрее снова обретала равновесие и принималась за повседневные дела. — Они из кожи вон лезут, чтоб было интересно. Да ведь на всех не угодишь.
— На меня они что-то никак не угодят.
Глэдис деликатно промолчала: лучше не спрашивать, зачем же он тогда смотрит. С ним не стоит слишком умничать. И ведь она знает, почему сейчас все не по нем. Когда в семье что-нибудь не так гладко и правильно, как, по его мнению, должно быть, он падает духом. И, конечно же, он по-настоящему не придет в себя, пока не вернется Терри.
Певцы-любители наконец-то уступили место серьезному молодому человеку в модном костюме, который сообщил прогноз погоды.
— После долгого периода сухой погоды у нас начались грозы, — объявил он промокшему насквозь юго-востоку. — Ливень продлится всю ночь, к рассвету в большинстве районов, вероятно, прекратится, однако в низко расположенных районах есть опасность наводнения…
— Уже поступили сообщения о двух несчастных случаях, — подхватил прежний улыбчивый диктор. — Близ Мейдстоуна в кювете утонула корова, в Хартфорде молнией убило игрока в гольф, так что куда бы вы сегодня вечером ни направлялись, — тут он сделал серьезное лицо, — предупреждаем: будьте осторожны!
Джек вскочил с места, ошпарил руку чаем.
— И в такую погоду Терри на улице, куда это годится, по-твоему? — Он уже чуть ли не обвинял Глэдис, как будто она встревожена меньше его. — Надо вернуть его домой. Идем, я выведу машину…
Он словно только и ждал этих сообщений про грозу, готовый вскочить при первом же сигнале; похоже, для него гроза — лишь предлог, чтобы начать действовать. Расплескивая по дороге чай, он зашагал к двери. Глэдис и теперь сдержалась, молча провожала его взглядом.
— Прежде всего незачем было пускать его на улицу, раз надвигалась гроза…
Глэдис опять крепко сжала губы. Неожиданно все обернулось против нее. Оказывается, это она виновата, что позволила разразиться ссоре, она виновата, что ей пришлось разбранить Терри за то, как он выражался. Прямо как в той истории: женщину убили, и она же виновата — всем доставила столько хлопот. Но спорить сейчас бессмысленно. Джек не в том настроении, чтоб внять доводам рассудка. Когда он такой, его ни в чем не убедишь.
— Куда ехать, как думаешь? На стройку, к Новым домам? — Джек уже надевал свой громко шуршащий нейлоновый плащ.
— Наверно…
— Что?
— Хорошо, поедем на стройку. Ему туда ходить не велено, но скорей всего он там…
— Ладно, значит, на стройку. Хорошо хоть, знаем, что делать. — Четыре нетерпеливых шага, и Джек уже у двери. — Я подведу машину к парадному. А ты надевай пальто и жди.
Он захлопнул за собой дверь кухни, опустив голову, зашагал по узкой бетонной дорожке к гаражу и через минуту вывел свой «эскорт» под дождь. Глэдис сразу вытащила с вешалки из-под других пальто свой плащ и в последнюю минуту, когда он подъехал, спохватилась, крикнула наверх Трейси:
— Мы поехали искать Терри! Мы ненадолго.
Ответа ждать не стала, кинулась к открытой дверце машины и, еще не успев ее захлопнуть, оказалась на углу улицы. «Дворники» торопливо, с шипением разгоняли с ветрового стекла воду, и Джек подался вперед, вглядываясь в дорогу. Что-нибудь разглядеть сквозь такой ливень не просто, где уж увидишь промокшего парнишку в черной рубашке.
Внезапно белая вспышка озарила их, напряженно застывших, точно на гигантской фотографии, оглушительный удар грома подхлестнул Джека — и вот перед ним еще одна пустынная улица.
— Он ведь знает, что под деревьями стоять нельзя, правда?
— Ну, ты во время каникул сколько раз ему говорил, Джек, и вообще…
— Ну, надеюсь, он не забыл. Не люблю я грозу, всегда не любил… и тут рисковать ни к чему. — Внутри по-прежнему что-то теснило и дрожало, и он мог только догадываться, что то был страх перед молнией.
Глэдис Хармер молча кивнула. Джек — человек осторожный, кое в чем даже чересчур. На ночь всегда вытаскивает из розеток все штепсели; когда они уезжают в отпуск, отключает воду, по приставной лестнице взбирается именно так, как положено — руками по очереди берется за ступеньки и никогда за боковинки: вдруг нога соскользнет; в ее куда более беспечном семействе о таких вещах никогда не беспокоились. Дядю Чарли эти привычки Джека всегда забавляли, но ведь дядя Чарли всегда и во всем находит что-нибудь смешное… А все же Джек не напрасно осторожничает, особенно когда это касается молнии.
— Что толку рисковать. В жизни и без того хватает опасностей, нечего лезть на рожон. Мы ведь оба знаем, с ним все-таки может что-то случиться, даже если вероятность только одна на миллион. Так что надо его найти и привести домой. Будем надеяться, что у него хватило ума спрятаться где-нибудь под крышей.
И тогда из машины нам его не увидать, подумала Глэдис. Но высказывать это вслух, как и многое другое, не стала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29