Воцарилась мучительная пауза.— Октавия! — в ужасе прошептала она. — Как ты могла? Ты клялась, что тебя не интересует Джереми. Я тебя считала своей подругой. А что касается тебя, — повернулась она к Джереми, — неужели ты думаешь, что я собираюсь выйти за тебя замуж после всего этого?Она попыталась стащить свое обручальное кольцо, но оно не поддавалось. Всхлипнув, она выбежала из салона.— Беги за ней, — сказал Гарэт. — Проси прощения, скажи, что это ничего не значит — немедленно! — крикнул он Джереми.С бьющимся сердцем, закрыв лицо руками, я упала на стул.— О Господи! Какой ужас!— А ты помолчи! — рыкнул Гарэт. — Ты слишком много натворила для одного дня.— Я пыталась остановить его, правда пыталась.— Не надо! Мне не нужны твои объяснения. Ты слишком этого добивалась.И он вышел из салона, хлопнув дверью.Самым ужасным было то, что нам предстояло оставить яхту здесь, а Лорна должна была отвезти нас к тому причалу, где Джереми и Гарэт запарковали свои машины. Гасси настояла на том, чтобы сесть сзади, с Гарэтом. Всю дорогу она всхлипывала. Джереми и я, испытывая отвращение друг к другу, вынуждены были сесть на переднее сидение рядом с Лорной.Когда мы, наконец, доехали туда, где были запаркованы машины, Гасси наотрез отказалась ехать в Лондон с Джереми, а Гарэт даже не попрощался.«Господи, вот ирония судьбы, — подумала и печально. — Все случилось точно так, как я планировала. Гасси и Джереми порвали свои отношения, и Джереми везет меня в Лондон. Но вместо того, чтобы обнимать друг друга, мы готовы вцепиться друг другу в глотки».Джереми был бледен, несмотря на загар. От его бравады и рисовки не осталось и следа.Деревья вдоль дороги то отступали, то подступали группами.— Ты должна поговорить с Гасси, — произнес Джереми. — Скажи ей, что во всем виновата ты. Конечно, я должен признаться, что был сегодня груб, но, видит Бог, ты меня спровоцировала.— Да, я знаю, — апатично ответила я, — и очень сожалею. Я тебя добивалась, а оказалось, что мне это совсем не нужно.— Да, я чувствую то же самое. Я просто бредил тобой, а теперь понимаю, что мне грозит опасность потерять Гас. Все обернулось страшной ошибкой. Закон подлости. Нужна такая вот встряска, чтобы ты понял, как много на самом деле кто-то для тебя значит. Она такая искренняя, Гас.Не припомню, чтобы когда-нибудь я видела мужчину в таком жалком состоянии.— Скажи ей, что это из-за тебя, — умолял он. — Скажи, как настойчиво ты меня завлекала. Тебе же наплевать!— Хорошо, — ответила я. — Я поговорю с ней, но лучше это делать не сегодня. Глава тринадцатая На следующий день после возвращения в Лондон я несколько раз пыталась дозвониться Гасси в офис. В конце концов там признались, что она не приходила, и я отправилась к ней домой. Это была типично холостяцкая квартира: повсюду немытые чашки и переполненные пепельницы. В гостиной стояли три наполовину распакованных чемодана. Сняв с одного из кресел белый лифчик не первой свежести и смахнув коричневое яблочное зернышко, я села.— Зачем ты пришла? — спросила Гасси.С лицом, припухшим от слез, она все еще была в халате.— Объясниться по поводу Джереми, — сказала я.— Не хочу больше слышать твоего вранья, — ответила она.— Нет, ты должна выслушать. Во всем виновата я, понимаешь? С самого начала, только взглянув на него в тот первый вечер в «Арабелле», такого красивого, я решила отбить его у тебя, чего бы это ни стоило. Никого еще я так сильно не желала в своей жизни. Я пустила в ход все: строила ему глазки, говорила в лицо, как он мне нравится, появлялась перед ним в одном сваливающемся полотенце, уговаривала его встретиться со мной на палубе, когда ты уснешь. Я не оставила ему ни одного шанса.Она в ужасе посмотрела на меня.— Ты действительно затратила столько усилий, чтобы добиться его?Я кивнула.— Последнюю попытку завоевать его я сделала на вечеринке у Гамильтонов, — продолжала я, теперь уже сочиняя. Я напилась и так ужасно себя вела только потому, что была зла на Джереми за то, что он не обращал на меня внимания.— А что произошло вчера?— Я была на яхте в ужасном настроении, когда появился Джереми, обеспокоенный тем, что я ушла так надолго, ну я и пыталась в некотором роде его обольстить.— Это, когда вошли мы с Гарэтом?— Ну да.Я встала и подошла к окну.— Любой мужчина был бы польщен, если бы за ним так настойчиво бегали. Во всем виновата жара и то, что мы долго находились в замкнутом пространстве. Бог мой, да он, между прочим, всего-навсего меня поцеловал! Он тебя любит, и это действительно так. Он был абсолютно невменяем вчера, когда мы возвращались домой.Гасси выдернула волосок из прически.— Да? — вяло спросила она.— Между прочим, — продолжала я, — ты как-то заявила на яхте, что готова к его изменам и собираешься всегда его прощать.— Да, я говорила, — всхлипнув, сказала Гасси, — но теоретически-то это легко, а практически совершенно ужасно.Я подошла к ней и обняла ее.— Пожалуйста, Гасси, не плачь!— Не дотрагивайся до меня! — разозлилась она. — Я всю ночь думала о тебе. Ты злая. Ты всегда была такой. Еще в школе ты всегда злилась на моих друзей и старалась оторвать их от меня. А сейчас ты украла у меня самое дорогое в жизни. Зачем ты это сделала? При твоей красоте тебе ничего не стоит завоевать любого мужчину, если захочешь.— Потому что я всегда завидовала тебе, — медленно сказала я, повторяя слова Гарэта, — потому что, несмотря на мои золотые волосы и длинные ноги, тебя всегда любили больше, чем меня.Воцарилось молчание.— Я ценю то, что ты пришла ко мне и все это сказала, — произнесла она тихим голосом. — Это кое-что меняет. Прошлой ночью у меня был долгий разговор с Гарэтом.— И что он сказал? — спросила я как можно безразличней.— Что Джереми по своей природе человек легкомысленный, и мне лучше всего выйти из игры и порвать с ним. Он сказал, что может быть ты и провоцировала Джереми изначально, но по размышлении он понял, что Джереми только и ждал такого случая, и что вчера инициатива принадлежала Джереми. Он сказал еще, что женитьба для Джереми была бы одной сплошной цепью супружеских измен, и что он собирался жениться на мне только из соображений надежности и ради моих денег.— Но это же жестоко, — выдохнула я.— Разве? Это как раз то, что я ценю в Гарэте: он всегда говорит правду.— Он ничего больше не сказал? — оцепенев, спросила я. — Я имею в виду обо мне?— Не слишком много. Он согласился со мной в том, что, если ты положила на кого-нибудь глаз, устоять перед тобой невозможно.Я закусила губу.— Я раскаиваюсь.— Для меня все не так просто, — сказала Гасси, играя кисточкой от халата. — Я не очень легко завожу приятелей. Джереми был первым мужчиной, который сказал, что любит меня. Я не могу, как ты, пойти завтра на вечеринку и немедленно приобрести нового друга. Идя по улице, я не ловлю на себе восхищенных взглядов мужчин. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть начисто лишенной сексуальной привлекательности. Для тебя это только вопрос времени, а я могу никогда больше не встретить мужчину, который захочет на мне жениться.Я почувствовала раздражение. Какого черта она не сядет на диету? Потом я почувствовала себя виноватой.— Ты сможешь когда-нибудь меня простить?— Не знаю, не сейчас. Возможно через пару недель я буду чувствовать себя по-другому.Я направилась к двери.— Ты захочешь видеть Джереми, если он придет к тебе?Она разразилась слезами.— Да, безусловно.
Только уйдя от нее, я осознала всю безысходность своего собственного положения. С того момента, как мы оставили яхту, я пребывала в каком-то оцепенении от всех невзгод, словно положила свое сердце в холодильник до выяснения отношений с Гасси и Джереми. Теперь я вдруг осознала, что меня ждет — агония любви к человеку, который ненавидит и презирает меня и стал бы презирать еще больше, если бы услышал, что я наговорила Гасси.Следующие несколько дней я испытывала сильные душевные муки. Никогда не думала, что можно так страдать. Меня одолевали поочередно то гордость, то отчаяние, то страстное желание. Я плакала ночи напролет и по малейшему поводу и днем. Снова и снова я спускалась к реке с мыслями прыгнуть в нее. Тысячу раз я пыталась писать Гарэту оправдательные письма и рвала их. От безысходности я не могла даже забыться в мечтах.По вечерам я чаще всего одалживала у хозяина дома машину, ехала через весь город и сидела в ожидании возле дома Гарэта, но там никогда не зажигался свет, и я, выключив двигатель, безутешно плакала. Глава четырнадцатая Изнуряющая жара продолжала терзать Лондон. Грин Парк у моего дома постепенно переставал быть зеленым. Платаны покрылись толстым слоем серой пыли. Выгоревшая трава стала безжизненно-желтой. На автобусных остановках молча страдали пассажиры, едущие в пригород.Во второй понедельник после нашего возвращения из путешествия меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Завернувшись в полотенце и шагая по ковру, заваленному разной корреспонденцией, в основном желтыми казенными конвертами, я заглянула в глазок, смутно надеясь на то, что это Гарэт. Но это оказался тощий юноша с усами и ушами-пропеллерами, в помятом костюме и с веером авторучек в нагрудном кармане. Кажется, он не собирался отрывать руку от кнопки звонка. Я открыла дверь. Он устало посмотрел па меня.— Мисс Бреннан?— Нет, — ответила я. Это был старый трюк.— Но мисс Бреннан здесь живет?— Да, конечно, но она сейчас за границей. Я могу быть вам полезна?— Это по поводу ее налоговой декларации. Мы постоянно ей напоминаем. Это довольно срочно.— Да что вы! — сочувственно сказала я. — Я уверена, что она не уклоняется от налогов. Скорее не имеет ни малейшего понятия об этой декларации.— Большинство людей прекрасно ориентируется, когда речь заходит о том, чтобы платить по ним, — ответил он, при этом его утомленные глазки забегали по моему телу.— Когда вы ждете ее обратно?— Она улетела на Багамы, оттуда собиралась в Нью-Йорк, где у нее множество друзей. А вот, когда вернется, она ничего не говорила.— Нас интересует сумма, которую она заработала, когда делала рекламу для Херберта Ривсона.Слава Богу, что он смотрел на мои ноги, а то бы заметил, как я позеленела.— Это же было три года назад, — заикаясь, сказала я, — и к тому же в Америке.— Да, но заплатили ей представители их фирмы в Англии и, естественно, декларировали это.— Бедная Октавия! — едва слышно произнесла я. — Вы случайно не знаете, сколько она задолжала?— Ну, — сказал он доверительно, — обычно мы не раскрываем цифры (очевидно, я его так потрясла, что мои он раскрыл), но я думаю, что это пятизначное число. А она случайно не оставила на всякий случай своего адреса, нет?— Нет, не оставила. Ой, телефон звонит, я должна ответить, — сказала я твердо и захлопнула дверь перед его носом.Десять тысяч фунтов! Где к дьяволу я достану такую сумму? Охваченная ужасом, я побежала к телефону, надеясь, что каким-то чудом это окажется Гарэт. Но оказалось, что это Ксандр. С момента своего возвращения я поговорила с ним только на лету. Он был занят, поэтому я не стала рассказывать ему о Гарэте. Да и не была уверена, что мне этого хотелось. Я бы не перенесла, если бы он отнесся к этому несерьезно.— Как хорошо, что ты позвонил, — сказала я.— Вряд ли ты так будешь думать, когда услышишь новость, — ответил он. — Умер Хью Массингэм.— Что?! — я села на постель.— В этот уик-энд. Сердечный приступ во время игры в теннис, — сказал Ксандр.— О, Господи! Какой ужас!Милый, красивый, вальяжный, чувствительный, покладистый Массингэм — босс и покровитель Ксандра, мой друг. Он был всегда таким великодушным по отношению к нам обоим. И заботился обо всех моих счетах! Нет, это просто невозможно.— Я этого не вынесу, — прошептала я, залившись слезами.— Ужасно, правда? Я по-настоящему любил этого парня. Но, дорогая, боюсь, что это еще не все. Еще одна неприятность. Рики, что-то учуяв, прочесывал книги, и вылезли наружу все семейные тайны. Итоги этого года катастрофичны, курс акций упал очень низко. Оплата по счетам снизилась, а расходы, к несчастью, особенно наши с тобой, повысились.Его голос звучал панически.— Рики назначил на завтра, на три часа дня экстренное совещание заведующих отделами. Он хочет, чтобы ты там присутствовала.— Зачем?— Да подняли шум насчет твоей квартиры, всех наших с тобой счетов. И по поводу машины тоже. Нам лучше встретиться с тобой сегодня и посмотреть, сколько счетов мы сможем разыскать, — продолжал он, пытаясь говорить ободряюще.— Хорошо, — сказала я. — Заходи после работы.Вряд ли было теперь уместно говорить с ним о моей налоговой декларации.— Откровенно говоря, — продолжал Ксандр, — хорошо, что бедный Хью отдал концы именно сейчас, Рики уже решил его заменить.— А Хью знал?— Не думаю. Но Рики это очень облегчило задачу. Он призвал знаменитую восходящую звезду помочь нам выпутаться.— Ты думаешь, это ему удастся?— Это ты должна знать, дорогая. Речь идет о твоем друге Гарэте Ллевелине.Я откинулась на постель, закрыв пылающее лицо руками, забыв о Массингэме, десятитысячной налоговой декларации и мелких счетах. Почему, ну почему Гарэт это сделал? Неужели ему мало того, что есть? Зачем ему еще одно директорство? Ради власти, финансовой прибыли или просто, чтобы запустить свои пальцы в еще один промышленный пирог? А может быть, чтобы увидеть меня снова? Или, что вероятнее всего, разорвать меня в клочья? Каковы бы ни были причины, но всего через двадцать четыре часа я вновь увижу его.
Вечером мы с Ксандром бесплодно потратили два с половиной часа, пытаясь разобраться в наших расходах — потом сдались. Я поставила будильник на одиннадцать утра, чтобы у меня было время на подготовку. И все равно я нервничала, меряя одно платье за другим. Странно, как гардероб каждого человека выдает его прошлое.Вот это васильковое платье-миди я купила, чтобы обольстить Джереми. А это — черное платье с открытой спиной сразило наповал Рикардо. Это — золотая пижама, из-за которой Чарли, буквально стоя на коленях, сделал мне предложение. Внизу, на дне шкафа валялось отвергнутое с презрением и ни разу больше не надетое серое платье, которое не помогло прошлой зимой на балу в Париже отбить французского гонщика у его жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25