Они успели даже посмотреть в театре Финеаса Барнума сенсационную драму «Улицы Нью-Йорка». В четвертом акте ее был изображен пожар, который тушили настоящие пожарные с применением парового насоса. «Этим, вероятно, и объясняется успех пьесы», – иронически записал Жюль Верн.
Но зато Ниагара привела его в восторг.
«Эта местность – одна из прекраснейших в целом мире; тут природа соединила все, чтобы блеснуть своей красотой. На повороте Ниагара отличается удивительно разнообразными оттенками. Около острова вода покрыта белой пеной, похожей на снег; в центре водопада она зеленого цвета морской волны, что доказывает значительную глубину ее в этом месте; около же канадского берега она имеет вид расплавленного золота. Внизу, сквозь тучи брызг, можно рассмотреть огромные льдины, похожие на чудовищ, в раскрытой пасти которых исчезает Ниагара. В полумиле от водопада река опять спокойна, и поверхность ее покрыта льдом, не успевшим еще растаять от первых лучей апрельского солнца».
В полдень 16 апреля «Грейт Истерн» отправился в обратный путь. К величайшему неудовольствию компании, на борту его находился всего лишь 191 пассажир.
Через две недели корабль ошвартовался в Бресте, а еще через два дня Жюль уже был в Ле Кротуа, где его ждала Онорина с детьми и «Сен-Мишель» на якоре, готовый к новому плаванию.
Капитан Берн вступил на мостик своего корабля походкой старого морского волка. Шутка ли, он за месяц два раза пересек океан и сделал много тысяч миль на самом большом судне в мире!.. Но когда он поднял на мачте свой флаг – трехцветный со звездой, – он вдруг почувствовал, что «Сен-Мишель» не может сравниться ни с одним парусником или пароходом земного шара, потому что это был его корабль.
«Теперь, когда я сижу за своим письменным столом, – записал он, – мое путешествие на „Грейт Истерне“ и дивная Ниагара могли бы показаться мне сном, если бы передо мною не лежали мои путевые заметки.
Нет на свете ничего лучше путешествий!»
Гений моря
Ранней весной 1868 года «Сен-Мишель» снова снялся с якоря. Его видели далеко в открытом море и в маленьких рыбацких деревушках устья Соммы. Дважды он пересекал Ла-Манш и снова возвращался к берегам Франции. Он рыскал то туда, то сюда, казалось, потеряв направление, и почти всегда его «капитанский мостик» был пуст: только трехцветный флаг со звездой говорил о том, что капитан Берн находится на борту…Он почти не покидал каюты и, только когда его усталые глаза отказывались служить, позволял себе подняться на несколько минут на палубу. А на откидной доске, заменяющей стол, каждый день росла стопка листов, исписанных карандашом мелким ровным почерком.
«1866 год ознаменовался странным событием, которое, без сомнения, до сих пор еще памятно многим, – так начиналась рукопись. – Это событие встревожило в особенности моряков… Дело в том, что с некоторого времени многие корабли встречали в море что-то огромное, какой-то длинный веретенообразный предмет, порою светившийся в темноте, своими размерами значительно превосходивший кита и поражавший быстротою своих движений».
На первой странице было выведено заглавие: «Путешествие под водой».
Мечта о море не могла быть страстью, пока не превратилась в действительность. Замечательный роман «Дети капитана Гранта» был все же произведением жителя суши. Новая книга Жюля Верна была рождена не картой полушарий и не географическим лексиконом. Мятежный дух моря бьется в тесные рамки каждой страницы, и никакая сила воображения не смогла бы заставить голос океана так петь в наших ушах, если бы автор не прослушал. эту песню один на один со стихией. Жюлю Верну было в это время сорок лет – вершина его позднего расцвета, и все свои силы, все мечты, что накопились за много лет, он вложил в эту самую любимую, быть может, свою лучшую книгу.
Подводный корабль капитана Немо тоже не был плодом одного воображения. Он имеет свою длинную историю, которую подлинный его конструктор изучал в эту зиму в светлом зале большого здания на улице ришелье.
Служащие Национальной библиотеки не успевали выполнять заказы своего постоянного посетителя. Его излюбленный стол в дальнем углу зала был завален пожелтевшими, старыми томами, картами, техническими справочниками, журналами, газетами. Жюль Верн со страстью исследователя искал предков своего подводного корабля, который медленно строился в его воображении.
В старом морском журнале за 1820 год он нашел статью лейтенанта Монжери, который описал первые в мире «подводные лодки».
Запорожские казаки, засевшие в своей неприступной Сечи на острове Хортица, издавна славились своей выдумкой и военными хитростями. Побывавший у них французский иезуит Фурнье рассказал о «подводных пирогах», которыми запорожцы пользовались во время своих набегов. Просмоленный челнок перевертывался, причем к бортам его для погружения привязывались мешки с песком. Оставшегося под дном лодки воздуха было достаточно, чтобы под ее прикрытием несколько человек могли незаметно подобраться по неглубокому месту к ничего не подозревавшему противнику.
Затем Жюль Верн стал листать запыленные отчеты английского Королевского общества. В 1620 году работавший в Англии голландский ученый Корнелиус ван Дреббель построил для короля Якова настоящую подводную лодку. Это была длинная бочка, обтянутая кожей и снабженная кожаными мехами. Для погружения в мехи пускали воду, и лодка уходила вниз. Чтобы всплыть, достаточно было выкачать воду из мехов. Пятнадцать человек команды приводили ее в движение обыкновенными веслами. Первое подводное судно могло опускаться на глубину в 4–5 метров и довольно долго оставаться под водой, но практического значения оно не имело никакого. Некоторое время придворные забавлялись подводными прогулками, и даже сам король однажды отважился совершить с ван Дреббелем путешествие под водами Темзы. Однако смерть изобретателя остановила его работу.
Англичане и голландцы после работ ван Дреббеля делали целый ряд попыток и создали много неудачных проектов и моделей. Английский изобретатель Дей даже погиб при испытании своего 30-тонного судна – это была первая жертва подводного плавания. Прошло полтора столетия, прежде чем был построен настоящий подводный корабль.
Американский инженер Башнелл, талантливый изобретатель, создал свой корабль не для развлечения, а для войны. Его вдохновляла любовь к родине, сбросившей с себя ярмо английского владычества. Он был фанатиком свободы и через много лет, при первых же зорях французской революции, переплыл океан, чтобы погибнуть в сражениях с врагами молодой республики.
«Черепаха» Башнелла была первой в мире металлической подводной лодкой. Ее корпус, похожий на огромное яйцо, состоял из двух железных половинок, свинченных болтами. Входной люк был закрыт медным колпаком со стеклянными окошечками. За шестьдесят лет до появления винтовых ?удов изобретатель применил на своем корабле не весла или колеса, а гребной винт, но, не имея другого двигателя – ведь в те годы даже на больших судах не удавалось установить паровую машину, – он вынужден был вращать винт вручную.
Экипаж «Черепахи» состоял из командира, минера и матросов. Все эти должности занимал лишь один человек – сержант Эзра Ли, первый в мире подводник.
В темную февральскую ночь 1777 года английская эскадра, стоящая на рейде Нью-Йорка, была атакована «Черепахой». Первая в мире подводная мина, взорвавшаяся близ борта флагманского корабля «Орел» («Игл»), однако, не принесла ему вреда, а подводное судно при этом взрыве погибло.
В 1797 году в разгар революционной войны Франции против Англии, американский инженер Роберт Фультон представил французскому республиканскому правительству проект подводного судна. «При помощи моей подводной лодки, – писал он, – можно заставить англичан не только снять блокаду с французских берегов, но, может быть, даже перенести самый театр военных действий на берега Великобритании…»
Корабль Фультона был удлиненной, сигарообразной формы; его медный корпус был скреплен железным каркасом. Гребной винт вращали четыре человека, а когда судно поднималось на поверхность, то складная мачта с парусом превращала его в обычный надводный корабль.
В тропических морях существует моллюск, живущий в спирально закрученной раковине и умеющий погружаться и всплывать, меняя объем внутренних камер своего жилища, раскрыв свою кожистую мантию, он может довольно быстро двигаться по ветру. Моллюск этот носит название «кораблик», или, по-латыни, «Наутилус». Это название Фультон и избрал для своего корабля.
В l8oo и l8oi годах в Париже, на Сене, а также в Гавре и Бресте происходили испытания подводного корабля. «Наутилус» опускался на глубину в сорок ветров; впервые примененный Фультоном сжатый воздух в стальных баллонах позволял ему держаться под водой четыре часа. Подводной миной, которую Фультон назвал торпедой, была взорвана старая баржа, стоявшая на рейде Гавра…
Однако Фультон и его помощники, работая как гребцы, не могли двигать корабль со скоростью больше трех километров в час. Выйдя в поисках противника в открытое море, «Наутилус» не смог угнаться за быстроходным английским парусником. Освещение этого подводного судна составляла… обыкновенная сальная свеча!
Генерал Бонапарт, впоследствии император Наполеон, стоявший в те годы во главе Франции, на докладе комиссии, в которую входили знаменитые ученые Лаплас и Монж, наложил следующую резолюцию:
«Дальнейшие опыты с подводной лодкой американского гражданина Фультона прекратить».
Но это не было ни концом работ Фультона, ни гибелью идеи. «Наутилус» продолжал жить в умах изобретателей. В l8lo году братья Куэссен построили новый подводный корабль по чертежам Фультона и снова назвали его «Наутилус», но судно погибло по неизвестной причине при первом же погружении.
Пятьдесят лет прошло в опытах и испытаниях. Подводные лодки строились в России, Англии, Америке и даже в Испании. Был проект организации бегства Наполеона с острова Святой Елены на подводной лодке. Но все эти суда были подлинными потомками ван дреббеловской лодки: весла и паруса, в лучшем случае винт, приводимый в движение вручную, – вот и все их нехитрое машинное оборудование. Нет, это не были «Наутилусы», но лишь «черепахи» или, вернее, морские кроты, обреченные на подводную слепоту.
Но эти незрелые творения человеческого гения, еще не научившиеся ходить, уже были обречены сражаться. Полуподводные торпедные лодки «давиды» участвовали в американской гражданской войне, и одна из них, «Ханли», 17 февраля 1864 года в Чарльстонской гавани взорвала двенадцатипушечный шлюп «Хаузатоник», с командой в триста человек. Жюлю Верну особенно запомнилась деталь: маленький «давид», пожертвовавший своей жизнью, был втянут хлынувшей водой в пробоину и, словно протаранив корпус гиганта, вместе с ним опустился на дно бухты.
А совсем недалеко от Национальной библиотеки, в Морском музее, помещающемся в Луврском дворце, Жюль Верн мог воочию видеть последнее слово подводной техники – модель корабля-гиганта «Плонжер» («Водолаз»).
Спроектированный адмиралом Буржуа и построенный инженером Шарлем Брюн, «Водолаз», спущенный на воду в Рошфоре в 1863 году, был для своего времени настоящим чудом техники. Он был огромен – 45° тонн водоизмещения! – снабжен горизонтальными рулями, вооружен шестовой миной и, впервые в мире, имел механический двигатель, но…
Двигатель, приводимый в действие сжатым воздухом, мог обеспечить скорость всего лишь в четыре узла, а запаса воздуха хватало всего лишь… на полтора часа, и, как и все его подводные предки, «Водолаз» был слеп.
Опыты с этим подводным судном были прекращены в 1866 году, но великолепно сделанная модель осталась в музее. Жюль Верн неоднократно изучал ее, припав к стеклу витрины. От его внимательного взора не ускользнула даже такая деталь, как маленькая «дочерняя» подводная шлюпка, которую можно было убирать в корпус корабля, способная самостоятельно всплывать на поверхность.
Нет, подводное судно не было идеей Жюля Верна; он даже не был первым, кто ввел эту тему в литературу. Подводный корабль уже фигурировал в «Новой Атлантиде» Бекона, и всего лишь за несколько лет до того, как была начата работа над рукописью, озаглавленной «Путешествие под водой», в Париже вышла никем не замеченная книга Роберта Рангад «Под волнами», снабженная подзаголовком: «Необычайное путешествие доктора Тринитуса на подводном корабле „Молния“.
Нужно ли зачислить чудодейственную «Молнию» в список предков великого «Наутилуса» французского романиста? Попробуем вчитаться в эту маленькую, ныне всеми забытую книжечку.
«Они увидали посреди комнаты блестящую медную машину величиною с вагон: она имела форму огромного яйца, несколько сплюснутого снизу и с боков. По сторонам было устроено по два больших окна, служащих в то же время и дверями. Они состояли из цельных кусков стекла чрезвычайно толстого, но удивительно прозрачного. Снизу боков выходили широкие лопатки, похожие на плавники рыб, а под рулем, устроенным назади, находился архимедов винт».
Что же было сердцем этого удивительного корабля? Какая сила оживляла его и приводила в движение?
Голос доктора Тринитуса должен был звучать для ушей Жюля Верна почти как откровение – ведь это было сказано в середине XIX века:
«Под нашими ногами находится сила, которая движет лодку. Это огромные гальванические батареи, доставляющие громадное количество электричества. Большие спирали гораздо сильнее румкорфовских и во сто раз увеличивают силу тока».
«Молния», зрячая «Молния», одушевленная электрическими механизмами, не предназначалась для военных целей. Отправляясь в кругосветное путешествие в поисках жены и дочери, пропавших без вести, Тринитус мечтал и о научной работе.
«Мы будем иметь возможность спуститься в море столь же легко, как с помощью водолазного колокола», – говорил он своим спутникам. И действительно, подводные путешественники во время плавания, одевшись в автономные скафандры, покидали корабль и совершали необыкновенные экскурсии по дну океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37