Однако стрелять не стал…
Сначала бегом, потом торопливым шагом волки уходили от смертельной опасности.
Хотя семья вырвалась из облавы, острая тревога не покидала Чернеца. Он шел в общей цепочке, постоянно оглядываясь, вздрагивая, озираясь, словно предчувствие близкой беды не давало ему покоя. Волки пересекали открытую заснеженную поляну рядом с густым березняком. И здесь случилось неожиданное.
Увидев, что идущая впереди Мага круто повернула, огибая на пути бугор, молодые волки решили срезать угол. Цепочка распалась, волки уже не шли след в след. И вдруг высокий пронзительный стон, похожий на крик о помощи, вырвался из груди Чернеца. Все обернулись на звук…
Испуганный и растерянный молодой волк стоял на утоптанной звериной тропе, которую не успел еще пересечь, его переднюю ногу сжимал незнакомый темный предмет. Но старые волки знали, хорошо знали, что это такое… Помочь Чернецу было нельзя. И Мага и Вой понимали это. Чтобы спасти остальных волков, нужно было уводить стаю.
Волчонок долго смотрел в ту сторону, куда ушла родная стая. Он все еще не мог поверить, что остался совсем один. Один во власти страшной западни. Оцепенение сменилось буйством: Чернец выл, метался, стараясь вырвать ногу из капкана. И чем больше он рвался, дергал ногу, тем сильней она болела, оставаясь прочно зажатой в капкане. Капкан был не волчьим. Чернец совершенно случайно наткнулся на эту ловушку, поставленную на более мелкого зверя. Но вырваться из прочных стальных челюстей оказалось невозможно. Оставалось перегрызть лапу… Может быть, Чернец и сделал бы это, но не успел.
Из-за снежного бугра вышел охотник. Наверное, он услышал вой Чернеца, а может, просто шел по следу стаи.
Увидев человека, Чернец заметался еще отчаянней, кинулся прочь, но капкан, привязанный к толстой осиновой чурке, волочился за ним, мучил лютой болью в ноге и связывал движения. А человек уже бежал к зверю, держа ружье наизготовку, чтобы он не ушел, случайно вырвавшись из капкана.
Что мог сделать для своей защиты волчонок? Он злобно оскалился, зарычал, шерсть его вздыбилась. Охотник, подойдя, увидел, что это не взрослый волк, и спокойно разглядывал щенка.
Это был знакомый нам человек — бородатый зоолог. Но Чернец не мог знать о его доброте. Он боялся и ненавидел людей и ожидал от них лишь одного — смерти.
Неожиданно и быстро человек накинул на зверя ват-пик, ловко связал его, осторожно снял с ноги капкан. Он уложил волчонка в мешок, встал на лыжи и спокойно двинулся к дому, на знакомую нам лесную базу зоологов, находившуюся в нескольких километрах отсюда.
6. ЯМА
Волчья семья уходила от преследования в малолюдные места. Поднявшаяся поземка колко швыряла снег в глаза зверям, замедляла движение стаи, зато заметала ее следы, помогала скрыться.
И прибылые, и взрослые волки нет-нет да и оглядывались назад: не появится ли оставленный ими в беде Чернец? Может быть, ему удалось вырваться из капкана… Помочь они ему были не в силах, но и забыть так скоро не могли. Наверное, больше других тревожилась о покинутом волчонке Мага. Не потому ли ей изменили обычно обостренное внимание и осторожность? В этом трудном походе прокладывать путь Маге помогали, сменяя друг друга, и Вой, и Зуа, и Ко.
Сейчас, по грудь увязая в снегу, впереди опять шла мать-волчица. Вот она поднялась на небольшой снежный бугор и вдруг исчезла…
Волки остановились в растерянности. Через миг вожак уже стоял возле того места, где только что была Мага. Перед его взором зиял провал в обрушившемся сугробе. На дне глубокой ямы барахталась волчица. Придя в себя после неожиданного падения, она призывно взвыла. Тотчас ей ответило несколько волчьих голосов. А старый Вой, отбежав от ямы, стал быстро рыть пологую траншею в ее направлении. Остальные волки, быстро поняв, в чем дело, бросились ему помогать.
Прошло совсем немного времени, и волчица была спасена.
Зимний день вступал в своп права, а звери все шли и шли. Понимая опасность, которая по-прежнему преследовала стаю, вожак решил продолжать переход и днем.
Внезапно волчица замерла и обернулась назад. Через миг старый Вой стоял с нею рядом, слушал лес и чутко внюхивался в слабый ветерок. За голосами дневных птиц волки различали едва слышные шорохи. Остальные члены семьи замерли кто где стоял, внимательно глядя на матерых, и тоже слушали лесную тишину.
Но вот вожак резко шагнул в сторону и лег в снег, утонув в сугробе по уши. Мгновенно улеглись все, и там, где только что стояла волчья семья, теперь немо белели снега, обнимая стволы деревьев.
Еще миг тревожная тишина оставалась висеть в морозном воздухе, затем все отчетливо услышали неприятный, скрипучий звук человеческих лыж.
Волки лежали, глубоко вжавшись в снег, осторожно, беззвучно дыша. Человек не должен был видеть стаю. Едва высунувшись из-за сугроба или из-за деревьев, звери внимательно следили за ним. А он быстро скользил за деревьями, уже удаляясь от стаи.
Еще одна встреча с человеком обеспокоила вожака, усилив его тревогу. Запах человека угрожающей волной хлынул в ноздри, и сердце старого Воя гулко застучало в широкой груди, забилось сильно, взволнованно.
Когда затихли самые отдаленные звуки, вожак поднял волков. По глубокому снегу идти было трудно, но звери шли и шли, не отдыхая и не останавливаясь. Незадолго до сумерек стая улеглась — надо было отдохнуть перед ночным переходом, а может быть, если повезет, перед охотой, если она случится ночью.
За все годы своей нелегкой волчьей жизни Вой впервые так остро переживал потерю волчонка… Такого волчонка, как Чернец, старый вожак еще не имел в стае никогда. Матерые уже настолько привыкли к Чернецу, к его находчивости и сверхосторожности, что сейчас им его не хватало. Теперь в трудный миг матерым не на кого было взглянуть в поисках решения, кроме как друг на друга…
Вот уже год, как не было в семье ловкого и сильного Ва, сейчас у него была своя стая, и Вой даже не знал, где кочуют эти волки. Но отсутствие Ва в родительской семье не беспокоило волка-отца и казалось незаметным, потому что это было естественно. И то, что Зуа осталась в родительской стае на третий год, было в пользу семьи. Но уйди она сейчас, ее бы никто не стал задерживать. А вот Чернец выбыл из стаи преждевременно. Ведь он, несмотря на редкие способности, был еще щенком, волчонком первого.года. И если всегда потеря щенка была для стаи серьезной неприятностью, то утрата Чернеца казалась непоправимой бедой.
Когда оледенелая луна повисла в ветвях ближайшей сосны, вожак поднял семью, и они снова пошли по хрусткому, подмерзшему к ночи снегу.
7. ТРИ ПОДКОПА
Сутки Чернеца продержали в темном сарае. И все это время лайки во дворе не могли успокоиться — терпеть соседство извечного врага они никак не хотели. Долго не утихали их непримиримый лай и остервенелое рычание.
Даже когда, утомившись от бессильной ярости, псы умолкали, все равно кто-нибудь из них время от времени злобно взлаивал.
Это нервировало волчонка. До самой ночи пролежал он в дальнем углу, вздрагивая при каждом звуке, долетавшем до него из-за двери. Но едва стемнело, Чернец поднялся и тщательно обследовал свою темницу. В углу он обнаружил большой незнакомый предмет, от которого жгуче пахло чем-то ядовитым. Это была бочка с бензином. Волчонок, понюхав ее, отпрянул назад, несколько раз чихнул и даже закашлялся.
Половину ночи он нервно ходил из угла в угол, не находя себе места, возбужденный, растерянный, испуганный. Торопливо и беспокойно сновал он по сараю, чуть прихрамывая — побаливала ушибленная капканом нога, — и все никак не мог найти пути к спасению: дверь была крепко заперта, других отверстий он не нашел. И только незадолго до рассвета волчонок вдруг сообразил, что в земляном полу сарая можно сделать подкоп под стеной и вырваться на волю. Он тут же бросился рыть землю, хотя понимал, что до рассвета вряд ли успеет осуществить свой замысел. Зверь спешил, напрягался, рыл, не жалея сил. И все же не успел.
Ранним утром пришел человек. Осторожно приоткрыв дверь, чтобы не выпустить пленника, он протиснулся в сарай, освещая себе путь фонариком.
Человек сразу же обнаружил яму под стеной и кучу вырытой земли. Кто это сделал и для чего — гадать не приходилось. Человек осветил волчонка, притаившегося в дальнему углу. Звереныш оскалился, гортанно и зло зарычал, засверкал глазами, шерсть его вздыбилась.
— Ладно, ладно, — сказал человек, словно надеялся успокоить его, — не бойся, не обижу…
Он рассматривал подкоп под стену и удивлялся. «Ну и ну! Везет мне на оригиналов! Волчонок-умница. А какой упорный: грунт ведь в сарае подмерз, его и лопатой-то брать не просто, а он лапами вырыл… Но все равно в лес ему еще рановато…»
Человек засыпал вырытую волчонком яму и, чтобы зверь снова не выгреб рыхлую землю, передвинул на это место бочку.
Когда он ушел, Чернец еще долго лежал в своему углу, словно отдыхая от пережитых волнений.
Пока человек не причинил ему никакого вреда. Даже наоборот: он освободил его от капкана, укрыл от собак, оставил воду для питья. Вот и сейчас принес и поставил у дверей миску, из которой тянуло таким знакомым запахом баранины. Но зверю сейчас было не до еды…
Место для нового подкопа он выбрал недалеко от бочки и снова стал упорно рыть твердую землю. Временами, ожесточаясь, он пускал в ход даже зубы. Когда был пройден верхний мерзлый слой, дело двинулось быстрей.
Человек появился в полдень. К этому времени яма уже ушла под стену, однако еще не была достаточно глубока, чтобы в ней можно было укрыться. Поэтому волчонок опять забился в дальний угол сарая.
Зоолог осмотрел новый подкоп, удивляясь упорству щенка, еще раз засыпал яму, прикрыв ее доской, конец которой подсунул под тяжелую железную бочку, и удалился. Он покидал щенка с острым чувством беспокойства. Волчонок, наверное, не успокоится, не оставит свои попытки к побегу.
С редким случаем пришлось ему столкнуться.
Он, всю жизнь изучавший зверей, хорошо знал, что волки делают подкопы, нападая на домашний скот, укрытый в хлевах. Но никогда не слышал, чтобы волк пытался уйти от неволи таким способом. К тому же перед ним не взрослый видавший виды волк, а волчонок. У него нет и не может быть богатого опыта, он не успел еще даже усвоить опыт родителей. Откуда же такая сообразительность, дерзость и упорство?
К вечеру волчонок вырыл в сарае третью яму. Рядом с ней в свете фонаря человек увидел кровавые следы. Было ясно: зверь изранил лапы. Надо было что-то предпринимать…
Оставлять щенка в сарае было нельзя. Его следовало перевести туда, где нет земляного пола, то есть в дом, в сени. Ученому необходимо было понаблюдать за этим интересным, удивительным зверем. Поэтому он и не мог сейчас отпустить его.
Не засыпав на сей раз ямы, человек ушел в дом и тотчас вернулся с большим куском мешковины в руках. Чернец не мог без сопротивления довериться рукам человека. Он зарычал, показал в грозном оскале свои острые ярко-белые зубы, но, когда на его голову накинули грубую тряпку, зверь уже не сопротивлялся так отчаянно, как в первый раз, там, на снегу, с капканом на ноге… Пока человек нес волчонка в дом, укутанный в мешковину зверь вел себя очень спокойно, будто отдыхал.
Его пришлось поместить в небольшой чуланчик в сенях, рядом с жилой комнатой.
Чернец очень долго зализывал пораненные лапы, потом подошел к мискам, которые человек принес сюда из сарая. Человеческий запах теперь уже не так страшил и отталкивал волчонка. Жажда и голод тоже делали свое дело. И он наконец выпил воду, а немного полежав, съел мясо и принялся осматривать чулан. По сравнению с сараем здесь было сухо, тепло, не пахло собаками. Через небольшое окно под самым потолком проникал тусклый вечерний свет, смягчая острое чувство замкнутого пространства. Но уйти отсюда было невозможно. Это Чернец понял, тщательно обследовав новое место заточения. И тогда, встав напротив двери, закрывающей ему путь к свободе, он завыл.
Тонкий, звучный, тревожный волчий вой заметался по избе, будоража затхлую тишину старого деревенского дома. Тотчас откликнулись собаки во дворе остервенелым лаем. Они захлебывались от ненависти. Но в этом злобном лае Чернец улавливал отчетливые (может быть, незаметные для хозяина собак — человека) признаки глубокого, тяжкого страха, который собаки всегда испытывают перед волком.
8. ИГРЫ
Прошедшей ночью стае повезло. После долгого и упорного поиска перед самым рассветом колки заметили след двух оленей и даже обнаружили верхним чутьем их запах, который еще держался в морозном воздухе. Значит олени недалеко. И семья бросилась вдогонку. Эти животные, обитающие намного севернее, наверное, отбившиеся от стада, а может, всю зиму странствовавшие вдвоем, представляли заманчивую добычу.
Вой достаточно хорошо знал их повадки и сразу начал быстрое преследование. Учитывая, что олени осторожны и быстроноги, но не отличаются особой сообразительностью, вожак угадывал их путь и вел стаю не по следу, а напрямик, срезая углы и сокращая путь. Вскоре, оставив Магу и Зуа позади, Вой с остальными волками уже мчался наперерез оленям. А те, обнаружив нападающих с двух сторон хищников, растерялись, заметались, кинулись в стороны, увязая в сугробах…
Целый день сытая стая отдыхала, укрывшись в мягких пушистых сугробах. Только с вечерними сумерками колки поднялись, чтобы вновь накинуться на оленьи туши. И хотя острого голода они не испытывали, но все же рвали и глотали мясо, почти не прожевывая, с обычной торопливостью и жадностью.
Если еда была, звери привыкли наедаться до отвала. Ведь неизвестно, когда стая снова будет с добычей.
Сейчас в семье царило веселое, бодрое настроение. Раздражение, всегда владеющее голодной стаей, исчезло. Еще вчера звери зло огрызались по каждому пустяку, готовые пустить в ход свои острые клыки, теперь они блаженно жмурились, высовывая длинные серые языки, заигрывали друг с другом. Один старый вожак не проявлял особой веселости, был, как всегда, сдержан и спокойно наблюдал за стаей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14