.. А нет, так и сегодня к обеду ждите. Готовьтесь! Надо показать, что мы и без мам не лыком шиты. Одним словом, аврал! А я опять поехал. Никита вместо меня.
И он уехал. Аврал был объявлен по всем звеньям. Лагерь закипел, как муравейник. Ребята во главе с Ленькой взяли жидкое зеленое мыло, привезенное из города Володей, и отправились на Двину стирать простыни и наволочки под руководством двух девочек из звена Розы Люксембург. Звено имени Карла Либкнехта ушло в деревню за хлебом и молоком. Никита с четырьмя "чайками" пошел чинить переправу через ручей - пионеры, они и по жердочке могли перебежать, а для родителей надо было сделать настил и перила. "Красные моряки" дежурили на кухне с четырьмя девочками. Смешанная команда катера во главе с Маняшей драила медяшку.
Кто-то посыпал желтым речным песком дорожки между палатками, кто-то чистил до блеска черные кухонные кастрюли. Свободные от дежурства девчонки устроили индивидуальные постирушки, открыли парикмахерскую и подравнивали желающим космы.
Катастрофа разразилась неожиданно, как летняя гроза!
Казалось бы, пустяк... Во время дежурства по кухне Колька Степанов назвал Катьку Щеглову "поварешкой". Он сказал:
- Отойди-ка, поварешка, мне дров надо подбросить. - И слегка отодвинул ее от котла.
Катька, вместо того чтобы спокойно отодвинуться и дать возможность человеку сделать важное дело, вытащила из котла длинную деревянную ложку, искусно вырезанную Сережкой Тыровым, и треснула ею Кольку по лбу. У Кольки тут же вздулась здоровенная синяя шишка. А Катька заревела и убежала к себе в палатку.
Остальные девчонки, что дежурили вместе с Катькой, возмутились и набросились на "Красных моряков" с упреками.
- Как вам не стыдно! - кричали они. - Мы вам не кухарки, а такие же дежурные, как и вы... Не имеете права обзываться! У Катьки мать всю жизнь в кухарках у Гувелякиных прослужила. Ее, кроме как "поварешка", и не звали. А вы?
И тут Карпа совершил свою первую ошибку. Ему бы рассудить по справедливости, призвать Кольку к порядку и успокоить Катьку, а он решил отделаться шуткой.
- Подумаешь, поварешка, - сказал он. - Чего тут обидного? У нее поварешка, у Кольки топор. Ну и назови Кольку "топором". Он же за это по лбу обухом не залепит!
- Ах, так! - закричали девчонки. - Ну и варите обед сами!
И они ушли в девчачью палатку утешать рыдающую Катьку, захватив по дороге тех, кто занимался стрижкой и постирушками.
Карпа почуял, что дело плохо, и побежал искать Никиту, чтобы посоветоваться с ним.
А "Красные моряки" тем временем, растерявшись при виде кипящей в котлах воды и разбросанных по столу овощей и круп, которые должны были превратиться в суп и кашу, озлобились и решили отомстить. Они привязали кусок веревки к хвосту дохлой полевой мыши, которую накануне нашли в лесу, подкрались к палатке девчонок, приоткрыли полог и забросили туда мышь, раскачав ее за веревку.
Раздался ужасный визг.
Карпа, не ведая о подобном развороте событий, разыскал Никиту и рассказал ему про девчоночий бунт. Но, выкладывая Никите всю эту историю, Карпа изобразил дело так, будто Катька ни с того ни с сего треснула Кольку по лбу ложкой и все девчонки отказались дежурить на кухне. Это была его вторая ошибка. Потому что Никита не придал этому значения и не стал разбираться - у него много дел было с переправой. Он только сказал Карпе возмущенно:
- Ерунда какая-то! Что они, совсем сдурели? Вот-вот гости пожалуют. Беги скорей на катер, разыщи Машку. Пусть бросает драить медяшку - она и так сверкает, как самовар. Пусть срочно наведет порядок у себя в звене. Что за дисциплина, в самом деле!
И Никита продолжал строить с ребятами переправу.
Вернувшись в лагерь, Карпа с удивлением обнаружил, что около палатки звена имени Розы Люксембург идет настоящее сражение. Девчонки лупили "Красных моряков" полотенцами, тряпками и просто кулаками. Катька Щеглова наступала впереди, раскручивая над головой, как пращу, дохлую полевую мышь.
Вконец растерявшийся Карпа кинулся к катеру. Подбегая к берегу, он увидел, что Маняше что-то горячо шепчет на ухо Ритка Воскобойникова, первая болтушка в лагере, докладывает последние новости. И тут Карпа совершил третью ошибку. Он подбежал к борту и закричал Маняше:
- Машка! Никита приказал тебе не подходить к катеру, пока не уймешь своих девчонок. Все!
До катера уже доносился шум и крики битвы. "Красные моряки" позорно отступали к берегу безымянной речки, теряя бойцов. На пригорке уже показались первые бегущие.
- Так, да? - сказала Маняша. - А наоборот не хочешь? Девчонки, делай, как я!
С таким криком Маняша столкнула с борта Петьку Тихонравова. Петька шлепнулся в грязь и на четвереньках полез на берег.
Через минуту вся мужская часть команды катера "Будь готов!", не ожидавшая нападения, покинула борт не самым удобным для себя образом, а наступающая колонна объединилась с Машкиной группой.
* * *
Когда "чайки" вместе с Никитой, усталые, но довольные тем, что переправа стала надежной и прочной, как никогда раньше, возвратились в лагерь, их взорам представилось совершенно фантастическое зрелище. Звено имени Розы Люксембург почти в полном составе разместилось по обоим бортам катера. Девчонки твердо стояли на банках с длинными веслами в руках. Машка-моряк, стоя на корме, размахивала багром, ухватив его за острый конец, и отдавала короткие команды.
На катер бросались беспорядочной толпой "красные моряки" и "чайки", которые были до этого в команде катера. А девчонки веслами, как пиками, отталкивали их и не давали даже приблизиться к бортам. Карпа бегал по берегу и, как полководец, теряющий победу, выкрикивал бестолковые команды, которых никто не слушал. Все они, и девчонки и мальчишки, были мокрыми и грязными, как черти.
- Вы с ума сошли?! - закричал Никита, подбегая. - Сейчас же прекратите! Машка, ты что?
Маняша опустила багор и презрительно посмотрела на Никиту.
- Эх ты! - с горечью сказала она. - Мы тебе верили... А ты?
Она безнадежно махнула рукой, бросила багор и скомандовала своим девчонкам:
- Ладно, девочки, хватит! Ну их в болото...
Весла дружно опустились, и девчонки одна за другой стали сходить на берег с гордо поднятыми головами.
И тут Никита увидел, что на пригорке, замерев от изумления, стоят пять женщин с мешками и кошелками, а рядом с ними растерянный Володя.
- Боже, что здесь происходит? - с тоской спросила одна из женщин, всплеснув руками.
Наподающие и защитники катера увидели их и тоже замерли в растерянности. Так они стояли несколько мгновений и смотрели друг на друга, не произнося ни звука. Первым в этой безнадежной ситуации опомнился Карпа.
- Да вы не волнуйтесь, товарищи мамы! - закричал он. - Это у нас, товарищи мамы, игра, военная игра... Тренировка на силу, ловкость и выносливость...
Володя смотрел на своих пионеров такими отчаянными глазами, что никто из них не смог выдержать. Все опустили глаза в землю, даже Карпа.
- Лизочка! - вдруг закричала одна мама, узнав свое дитя. - Какой у тебя вид? Ты же вся мокрая! Тебя же узнать невозможно!
- Костик, Костик! - закричала другая. - Иди скорее сюда! Ты грязный. Дай я тебя почищу...
- Стоп! - сказал Володя, опомнившись. - Слушай мою команду! Сейчас первоочередная задача - накормить родителей обедом. А у вас огонь погас. За работу!
Через пять минут не осталось и следа жестокой битвы. Гроза прошла так же неожиданно, как и разразилась. Дежурные мальчишки и девчонки дружно варили обед, отвергая настойчивые попытки мам вмешаться. Под котлами гудело веселое пламя. "Серп и молотята" развешивали в стороне от палаток стираные простыни и наволочки. Володя водил матерей по лагерю, показывал его несложное хозяйство и терпеливо отвечал на бесконечные вопросы.
Обед получился на славу! Мамы все-таки уговорили дежурных и приготовили из привезенных свежих овощей вкусный винегрет, а после каши угостили всех яблоками и сливами.
Ужин они получили разрешение сделать сами. Марфа Гавриловна, мать Сережки и Галинки Тыровых, приготовила треску по-архангельски - с картошкой, луком и молоком - пальчики оближешь!
После ужина был устроен костер со стихами, плясками и песнями, которые вместе с пионерами неуверенно выпевали мамы. Осталось так и неясно, поверили ли они заявлению Карпы, что видели репетицию военной игры. Однако, судя по всему, делегаты от коллектива родителей остались довольны. Во всяком случае, прощаясь на пристани, куда их провожали всем отрядом, мамы восхищенно говорили Володе:
- Молодцы вы, ребята! Как дружно живете, прямо удивительно. И все сами, сами. Дома-то миску вымыть не допросишься. А тут надо же! Мы уж там, в городе-то, расскажем, чтоб не волновались понапрасну. Все хорошо у вас, все путем...
Пока "макарка" не скрылся за поворотом реки, они все стояли на корме и махали платочками.
Глава 31
ВОЕННАЯ ИГРА
Володя позвал Никиту в штабную палатку.
Они уселись на чурбаки, и Володя развернул на столе топографическую карту.
- Твои "чайки" закончили изучать дорожные знаки, - сказал он. - Леня и Карпа то же самое мне сказали про своих ребят. Хочу сделать вам проверку. Ты отправишься сейчас по этому маршруту, - он начал показывать карандашом по карте. - Выйдешь незаметно из лагеря к переправе, переправляйся на тот берег и иди вверх по речке. Вот здесь, у старой, разбитой молнией березы, скроешься в лес. Проберешься через чащу и дальше через ельник и овраг выйдешь к лощине, по ней вернешься в лагерь с другой стороны. По дороге будешь ставить путевые знаки. Через четверть часа после твоего ухода я подыму ребят по тревоге и направлю в погоню. Твой путь им неизвестен, его знаешь только ты да я. Победит то звено, которое раньше всех проследит и найдет тебя. Понял?
- Конечно! - сказал Никита. - Эта игра нам известна. Только мы играли в городе и стрелки ставили углем или бумажки бросали. "Казаки-разбойники" называется.
- Ну а теперь, в полевых условиях, используй ветки, камни, стволы деревьев, а в крайнем случае вот эти бумажки. - Володя протянул Никите холщовый мешочек с мелко нарезанной бумагой. - Вперед, разведчик!
Володя отогнул заднюю полу палатки. Никита выглянул наружу, прислушался. Со стороны кухни доносилось постукивание ложек, неясный говор и вдруг грянул дружный хохот.
"Карпа резвится", - подумал Никита и исчез между сосен.
Он быстро выбрался на опушку, огляделся. Внизу, у переправы, подставив солнцу измазанные речным илом живот и грудь, валялся Тодик. Тодик лежал совершенно неподвижно, и, если бы не песня, которую он напевал, можно было подумать, что он спит. Никита прислушался.
- Невыразимо хорошо... Невыразимо хорошо... - монотонно напевал Тодик.
- Хорош дежурный, - усмехнулся Никита. - Интересно, что ты запоешь, когда обнаружишь след у самого этого места, где тебе "невыразимо хорошо"?
Он достал щепотку бумажек, бросил их на траву и, пробравшись вдоль опушки, спустился к речке. Здесь он заломил ветку ивняка и направил ее конец в сторону сломанной березы. Дойдя до березы, Никита положил поперек тропы сложенные крест-накрест ветки, а на березовом стволе в сторону леса нацарапал тонкую стрелу.
В лесу стояла торжественная тишина. Только невидимые лесные птахи пересвистывались, пиликали, попискивали на разные голоса.
Оставляя знаки из веток и на стволах, Никита быстро продвигался по лесу.
Вид леса постепенно менялся. Среди сосен замелькали разлапистые ели. Между деревьев появились завалы сушняка. По мху на стволах, по густоте ветвей на отдельных деревьях, по солнцу Никита прикинул, что идет он в глубь леса, на юг, соблюдая направление, указанное Володей по карте.
Игра начинала увлекать Никиту. Он иногда отклонялся в сторону и возвращался назад, чтобы посмотреть, как выглядят знаки, оставленные им.
Впереди показалась сплошная еловая заросль. Никита бросил перед ней щепотку бумаги, раздвинул колючие лапы и выглянул.
В нескольких шагах спиной к нему сидел человек, прислонившись к высокому пню, и переобувал рыжие сапоги. Рядом на траве валялась кепка...
* * *
Когда в лагере прозвучал сигнал тревоги, Тодик только успел выйти из речки, где отмывал засохшую грязь. Он быстро натянул на мокрое тело трусы и взбежал по косогору.
Вдоль палаток поспешно выстраивались звенья. Володя, стоявший у штабной палатки, окликнул Тодика.
- Командуй звеном вместо Никиты! - приказал он.
Тодик подтянул трусы и скомандовал:
- Равняйсь! Смирно! Стоять вольно. - Он взял от палатки "чаек" посох с треугольным флажком и стал с правого фланга звена.
Ленька и Карпа, успевшие раньше построить ребят, с недоумением поглядывали то на Володю, то на мокрого Тодика.
Володя вышел перед строем, вынул из кармана часы.
- Сейчас вы отправитесь в погоню за Никитой. Вы должны разыскать его по путевым знакам, которые он будет оставлять по дороге. В лагере остается только дежурное звено.
- В каком направлении он ушел? - спросил Карпа.
Володя засмеялся.
- Хитер! В этом-то главная трудность. Свой первый след он оставит вот такими бумажками. - Володя достал щепотку обрезков, показал ребятами. Приготовились! - Володя поднял руку, сделал паузу. - Пошли!
- За мной! - одновременно скомандовали Ленька и Карпа, бросаясь в сторону леса.
Тодик замешкался. Он все еще смотрел на бумажки, брошенные Володей, и никак не мог сообразить, где он видел точно такие же совсем недавно. И вдруг вспомнил.
- За мной! - заорал он не своим голосом, устремляясь к опушке.
"Чайки" помчались за ним.
С тех пор как Тодик вступил в пионеры, он очень изменился. Может быть, потому, что перестал бояться Кости. Кроме того, он уже не пищал, что, по его мнению, объясняется переходным возрастом.
Поднявшись первым на косогор, Тодик подождал, пока подошли ребята, и показал на рассыпанные бумажки:
- Вот первый след!
Потом, подождав, пока все убедятся, что это такие же бумажки, какие показывал Володя, крикнул:
- Быстро туда, - и показал вдоль речки.
- А может быть, туда? - возразил Петька и показал в противоположную сторону.
- А может, на тот берег? - сказал маленький Серега.
- За мной! - решительно приказал Тодик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22