ГЛАВА 31
Бренд, грубо подталкивая Торхолла, повел его к тому месту, где сидели спутники. Разговоры и смех затихли, собравшиеся оборачивались посмотреть, что происходит, но никто не осмелился вмешаться и остановить великана с мрачным лицом, немилосердно тащившего куда-то пожилого мужчину.
Бренд и Торхолл остановились у стола, за которым устроились Уинсом, Арни, Олаф и Грольф.
– Позвольте мне, – рявкнул Бренд, – представить Торхолла Храброго.
Последнее слово он произнес с иронической улыбкой. Женщина в углу снова запела, и веселье разгорелось с новой силой.
Торхолл, не ответив на оскорбление, схватился за живот и слегка поклонился Уинсом.
– Пойдем, – объявил Бренд, хватая Торхолла за руку. Грольф вцепился в другую. Олаф и Арни медленно поднялись. Их примеру нерешительно последовала Уинсом. При взгляде на Торхолла в желудке что-то сжалось. Он почему-то не производил на нее впечатления злобного безжалостного врага. Конечно, с первого взгляда сказать трудно, но он вовсе не казался ей опасным. Довольно старым, сгорбленным, возможно, больным, если судить по тому, как он держится за живот, но совсем не опасным.
Уинсом пожала плечами. Торхолл отстранился.
– Куда вы меня везете? – спросил он дрожащим голосом.
– В Норвегию, – бросил Бренд, презрительно оглядывая Торхолла. – Хочу, чтобы ты предстал перед моим дядей, ярлом Эйольфом Эглисоном, и Тингом. Объяснишь им раз и навсегда, что не я убил двоюродного брата Эйрика.
– Почему я? – удивился Торхолл.
– А ты не знаешь? – язвительно бросил Бренд. – Кто как не ты был свидетелем того, что произошло, видел, как убийца вонзил кинжал в грудь моего кузена! И все-таки ты сбежал, оставив меня нести бремя несовершенного преступления!
Он угрожающе приблизился к Торхоллу.
– Ты поможешь мне оправдаться. Торхолл ответил злобным взглядом.
– Я поеду с тобой, – процедил он.
Бренд даже вздрогнул – уж слишком легкой оказалась победа – но тут же ехидно ухмыльнулся. Торхолл оказался таким очевидным трусом, что, должно быть, получил свое прозвище в шутку.
– Но, – предупредил Торхолл, выпрямившись и расправляя согнутые плечи, – знай: ты об этом пожалеешь.
– Это еще почему? – вскричал Бренд. – Я обыскал весь северный океан ради тебя, так что вряд ли стоит жалеть об этом.
И, хрипло засмеявшись, добавил:
– Нет, и не думай отговаривать меня. Я твердо решил обелить свое имя. И ты мне в этом поможешь.
– Пора идти, – поторопил Грольф. – Отведем его на корабль и запрем там.
Бренд оглядел настороженную толпу. Вряд ли кто-то осмелится вступиться за Торхолла, но не стоит рисковать, особенно теперь, когда долгожданная добыча в его руках.
– Ты прав. Продолжим нашу интересную беседу на борту моего корабля.
Они вышли. Позади с удвоенной силой слышались звуки пьяного веселья.
Никому не было дела до пленника – собравшиеся продолжали пить и пировать. Бренд и его спутники молча направились в гавань. Маленькая шлюпка доставила их на «Победителя Драконов», пришвартованного рядом с «Местью Тора». Луна ярко сияла, отбрасывая серебристый свет на воду, и Уинсом глубоко вдохнула свежий соленый воздух, стараясь немного успокоиться.
Бренд грубо толкнул Торхолла на палубу.
– Следи за ним, – приказал он Олафу и исчез, но вскоре вернулся, неся длинный тяжелый канат из шкуры нерпы. – Сейчас свяжу его. Я преследовал этого человека чуть не до края земли, потратил на это полгода. И теперь, когда Торхолл в моей власти, не могу допустить, чтобы он снова улизнул.
– Я не стану пытаться сбежать, – серьезно пообещал Торхолл.
Бренд недоверчиво фыркнул.
– Это правда, – заверил Торхолл. – Я решил, что ты полностью заслуживаешь падения и позора, ожидающих тебя.
– Что ты там несешь? – взревел Бренд. Торхолл улыбнулся: тонкие губы в свете факелов казались совсем фиолетовыми.
– Узнаешь, когда привезешь меня в Норвегию, – издевательски прохрипел он. – Но предупреждаю: гораздо умнее будет позволить мне «немедленно уйти. Придет день, когда ты горько пожалеешь, что нашел меня.
– Ты так думаешь? – ощерился Бренд. – Ну а я не согласен. Нужно быть последним глупцом, чтобы уговаривать меня отпустить единственного свидетеля. Ничего не выйдет!
Торхолл Храбрый пожал плечами.
– Посмотрим.
Бренд затянул узел, проверил его в последний раз.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил он, – кажется, все в порядке. Пожелаю тебе доброй ночи, Уинсом! – окликнул он жену, протягивая руку. Уинсом сжала ладонь мужа, и они вместе направились в шатер. Индеанка обернулась всего один раз, и ей показалось, будто Олаф передал пленнику одеяло. Уинсом задумчиво нахмурилась.
Бренд зажег светильник и, устроившись на перине из гусиного пуха, потянулся к жене, сжал ее в объятиях и зарылся лицом в густые волосы.
– Ах, Уинсом, – пробормотал он, – как от тебя хорошо пахнет!
Она улыбнулась, почувствовав нежность и тепло в ласках мужа, и прошептала:
– Я люблю тебя!
– Покажи мне, – потребовал он.
Позже, когда они насладились друг другом, Уинсом приподнялась на локте и спросила:
– Бренд, ты в самом деле думаешь, что Торхолл Храбрый поможет тебе оправдаться?
– Конечно, – сонно пробормотал Бренд. – Просто старается запугать меня и заставить отпустить. Жалкие уловки трусливого старика.
Уинсом оглядела Бренда – его широкую грудь, длинные светлые волосы, красивое лицо, лицо человека, которого она так страстно любила, и невольно вздрогнула.
– Замерзла? – спросил он, снова прижимая ее к себе. – Сейчас я тебя согрею.
И он сдержал слово. Но даже тепло его любви не помогло прогнать чувство неловкости, возникающее каждый раз, когда она вспоминала о связанном Торхолле Храбром, лежавшем в холоде и сырости на жестких досках палубы.
Храбрый? Он казался совсем стариком. Уставшим и больным. О чем же он предупреждал Бренда? Может, все это просто хвастливые сказки? Или Бренда ожидает неведомая опасность?
ГЛАВА 32
На борту корабля по пути в Стевенджер, Норвегия.
«Победитель Драконов» и «Месть Тора» рассекали тяжелые серые волны. Они покинули Исландию два дня назад, оставив старожилов качать головами и предрекать гибель этим дуракам викингам, осмелившимся отправиться в плавание в это время года. Но Бренд ничего не желал слушать. Он разыскал Торхолла Храброго, и никто на свете не мог удержать его на этом неприветливом острове. Нужно успеть вернуться на родину к ежегодному собранию Тинга.
Уинсом, погруженная в невеселые размышления, стояла на носу судна, напротив Арни, и следила, не появятся ли айсберги. Оба: и Арни, и Уинсом – прекрасно научились различать замерзшие глыбы, и Бренд вполне мог на них положиться.
Завернутая в меха Уинсом, чувствуя себя тепло и уютно, обернулась, чтобы посмотреть на Бренда. Перехватив ее взгляд, муж махнул рукой. Она улыбнулась ему, и оба нежно, долго глядели друг на друга. Наконец Уинсом вновь вернулась к своему занятию. Ее любовь к Бренду росла с каждым проведенным вместе часом, и эти дни, прожитые на борту корабля со времени отплытия в Исландию, оказались лучшими в их жизни. Уинсом теперь была больше уверена в ответном чувстве Бренда, особенно еще и потому, что он убедил ее в полной непричастности к кровожадным замыслам стромфьордцев, и их любовные игры пылали бурной страстью.
Уинсом, сложив губы трубочкой, выпустила воздух, наблюдая, как он превращается в облако кудрявого пара. Да, между ними все хорошо, лучше не бывает! Бренд очень изменился с тех пор, как отыскал Торхолла Храброго, стал спокойнее, увереннее в себе, меньше сетовал на участь изгоя. Но одно оставалось неколебимым: его решимость оправдаться, избавиться от подозрений. Именно эта решимость заставляла Бренда рискнуть всем – кораблями, и многими жизнями: своей, жены, названого брата, матросов, судьбами друзей – в отчаянной попытке вернуться в Норвегию едва ли не зимой. Неукротимые штормы и бури, бушующие в Атлантическом океане в это время года, могли потопить любой корабль, имевший несчастье оказаться на их пути.
Уинсом была с Брендом в ту ночь, когда он взвешивал все «за» и «против» этого опасного путешествия, ворочался и метался в постели едва ли не до рассвета, даже после того, как высказал все причины столь немедленного возвращения на родину. И, когда он наконец встал, измученный, осунувшийся и с посеревшим лицом, Уинсом ощутила, что сердце ее разрывается от жалости к мужу.
И теперь, гадая, сколько продлится плавание, Уинсом, тем не менее, чувствовала неприятное стеснение в желудке при мысли о том, что оно рано или поздно должно кончиться.
Она поспешно огляделась. Матросы трудились за веслами, радостно и охотно, стремясь поскорее оказаться на родной земле. Судно двигалось довольно быстро, даже Уинсом видела это, зная, как осторожно оно проходит мимо огромных ледяных глыб, подстерегавших неосторожных мореходов.
И тут она мимоходом заметила Торхолла Храброго, сидевшего у самого борта, прислонясь к нему спиной. Взгляд Уинсом скользнул мимо, зацепился за что-то и вновь вернулся к пленнику. Он выглядел не очень хорошо… даже можно сказать, совсем больным. Уинсом прищурилась, чтобы получше разглядеть его лицо в белом тумане. Очень бледный и измученный. Может, страдает от морской болезни?
Уинсом несколько минут вглядывалась в Торхолла, потом снова начала высматривать айсберги и на несколько мгновений отвлеклась: на плоском обрубке льда резвился игривый тюлень. Позже она увидела нерпу и показала Арни, который начал громко кричать, прося принести гарпун. Когда же Уинсом вспомнила о Торхолле и обернулась, то сразу определила, что он выглядит еще хуже, чем раньше. Поднявшись, она медленно направилась к нему, то и дело хватаясь за поручень, когда особенно грозная волна поднимала судно, и, добравшись до пленника, опустилась на колени рядом с ним.
– Торхолл? – тихо окликнула она. Он открыл замутненные мукой глаза, и сердце Уинсом сжалось. Этот человек ужасно страдал, в этом она была теперь уверена.
– Ja, госпожа?
– Торхолл, что у тебя болит?
Он огляделся, сузил глаза, заметив любопытные взгляды гребцов, и наконец, пожав плечами, схватился за живот.
– Вот здесь.
– Живот?
– Ja, госпожа.
Ничего не ответив, она дотронулась до его лба. Не горячий. Значит, это не лихорадка.
– Может, ты съел что-то нехорошее? – начала расспрашивать она.
Торхолл рассмеялся хриплым гортанным смехом, больше похожим на карканье вороны:
– Nej, моя госпожа. Время от времени мне становится плохо. Это продолжается уже давно, но теперь боль почти не отпускает, вот уже два месяца. Но скоро я поправлюсь.
Уинсом внимательно рассматривала старика. Ей вовсе не показалось, что он может быстро выздороветь.
– Откуда такое беспокойство, моя госпожа? – язвительно усмехнулся Торхолл. – Боитесь, что ваш муж не успеет насладиться местью, о которой мечтает?
Темные глаза словно пронзили распростертого на палубе человека.
– Мой муж не ищет мести, – поправила она.
– Нет? Ты так считаешь? Но что тебе об этом известно.
Уинсом удивленно подняла брови, потрясенная тем, что в этом больном человеке осталось столько воли к борьбе.
– Мой муж желает всего лишь обелить свое имя. Его ложно обвинили в убийстве двоюродного брата.
Оглянувшись, она заметила нахмуренное лицо Бренда и поспешно повернулась к Торхоллу.
– Ну что ж, от меня ему помощи не дождаться, – мрачно проворчал Торхолл.
– Почему?
– Клянусь кровью Тора, девушка, подумай сама! Он притащил меня на корабль, чтобы я свидетельствовал в его пользу. Но я не хочу возвращаться в Норвегию. Может, скоро мне придется умереть, а мертвец вряд ли сможет предстать перед Тингом, ха-ха-ха!
Некоторое время Уинсом молча сидела рядом с больным.
– Ты верно говоришь, – вздохнула она наконец. – В случае твоей смерти, Бренду не оправдаться. До конца дней своих он будет изгнанником.
Глаза женщины наполнились слезами при мысли о том, что муж навеки обречен бежать и скрываться.
– Так ему и надо, – проворчал Торхолл, упрямо выдвинув заросшую щетиной челюсть, но, немного подумав, покачал головой.
– Правда, я не собираюсь умирать. Это я так просто сказал, чтобы напугать тебя.
Уинсом уставилась на старика, но ничего не ответила.
– Я и не думаю умирать, – твердо повторил Торхолл. – Конечно, болит немного, но стоит ли обращать внимание? Я скоро поправлюсь, вот увидишь. Но вот что я скажу тебе, девочка: если придет смерть, я уплыву на ее корабле туда, откуда нет возврата, но только в тот час, когда этого захотят боги. Не раньше.
– Ага, значит, ты не собираешься покончить счеты с жизнью, только чтобы насолить моему мужу.
Торхолл долго глядел на Уинсом, шевеля губами:
– Если бы я мог умереть назло твоему мужу, так и сделал бы.
– Значит, он чем-то обидел тебя?
– Нет, этого не было. Зато он стремится причинить зло кому-то другому.
– Что ты имеешь в виду? – воскликнула Уинсом. – Я ничего не знаю об этом!
Торхолл с жалостью поглядел на собеседницу. Та с трудом верила глазам. Неужели этот сварливый старик еще и жалеет ее? Что он знает, почему так странно относится к ней?
– Уходи, девушка. Я устал от разговоров с тобой.
Уинсом еще немного посидела, неудобно скорчившись, но, видя, что Торхолл отказывается говорить с ней, пробралась на свое место на носу корабля. Несколько раз она поглядывала в сторону Торхолла Храброго, но тот ни разу не повернул головы. Уинсом вздохнула.
Немного позже она принесла пленнику воды и исландского сыра. Он оценивающе оглядел Уинсом, но все-таки поел немного.
– Решила поддержать во мне жизнь ради мужа? – осведомился он наконец, отодвинув тарелку. – Ничего не выйдет, не надейся.
Мохнатые брови сердито сдвинулись, но хитрые голубые глаза не отрывались от ее лица.
Уинсом собрала пустую посуду и поднялась.
– Nej, – ответила она. – Я просто принесла голодному человеку поесть и напиться.
Выпрямившись, она взглянула на Торхолла сверху вниз.
– Моему мужу обязательно удастся обелить свое имя, Торхолл Храбрый, с твоей помощью или без нее.
И, гордо вскинув голову, Уинсом удалилась. Прищуренные задумчивые голубые глаза глядели ей вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41