– Исландия? Но это так далеко…
– Да. Думаю, ты попадешь туда не раньше будущего года.
– Почему нет?
Грольф изумленно взглянул на Бренда.
– Разве не понимаешь, как опасно плавать в северных водах? Уже почти осень, слишком поздно отправляться в Исландию. Нужно ждать до следующего лета.
Бренд мельком взглянул на дом Кетила.
– О нет, – застонал он. – Потратить целую зиму на пиры, танцы и пустые разговоры… Немыслимо!
Грольф хлопнул Бренда по спине.
– Крепись, дружище! Не так уж все плохо! Тут полно дел! Видел здешних женщин? Немало настоящих красоток, доложу тебе!
Бренд закатил глаза. Женщины?
Отмахнувшись от молочного брата, он направился к дому. Нельзя, невозможно ждать до следующего лета! Следы Торхолла к тому времени окончательно затеряются. Но осмелится ли он рисковать кораблем, жизнями матросов… Уинсом… своей… в предательских холодных водах северных морей – ведь зима вот-вот настанет.
Но тут Бренда вывел из задумчивости злобно улыбающийся Кетил Рваный Нос, стоявший на пороге с мечом, нацеленным в горло гостя.
ГЛАВА 25
– Теперь давай награду, – потребовал он у Грольфа. В конце концов, этот охотник на человека сам признался Кетилу, что ищет Бренда Бьорнсона. Разве Кетил не доставил добычу прямо ему в руки?! Все сделано по правилам, и сейчас Кетил желал получить свои честно заработанные денежки.
Грольф, яростно зарычав, швырнул ему маленький кожаный мешочек, который, зазвенев, упал у ног Кетила.
– Вот твоя часть, – презрительно бросил он. – Бери скорее. Отныне все в округе будут знать, что Кетил Рваный Нос из алчности предал законы гостеприимства.
Бренд, вне себя от гнева на вероломство Кетила и собственную глупость и доверчивость, упрекал себя и молочного брата:
– Думаешь, если сделался наемным убийцей, будешь встречать на своем пути только честных порядочных мужчин и милых прелестных девушек?
Грольф весело рассмеялся:
– Я думал только о том, как одурачить твоего дядюшку, – признался он. – Охота за людьми – гнусное занятие. Хотя и прибыльное.
Он вынул из-за пояса еще один мешок, гораздо больше того, что так небрежно швырнул Рваному Носу, и Бренд тихо присвистнул, увидев содержимое кошеля.
– Неужели я так много стою? Грольф широко улыбнулся.
– По крайней мере, твой дядя так думает. Ему не терпится добраться до тебя. Представляю, какой шум поднял бы Рваный Нос, узнай он, что я заплатил ему жалкие гроши по сравнению с тем, что получил за кровь молочного брата?
И, хлопнув Бренда по плечу, добавил:
– Давай выбираться из этого осиного гнезда.
Здесь воняет жадностью и предательством.
Он отдал приказ поднимать якорь, и вскоре «Месть Тора» уже рассекала воды, направляясь на юг, к Герьолфнессу.
Уинсом, погруженная в глубокую задумчивость, ковыляла по узкой тропинке на вершину холма, возвышавшегося над фермой Герьолфа Длинноногого. Завтра они отплывают в Исландию.
Она присела отдохнуть. Далеко внизу плескались серые воды фьорда, где были пришвартованы два корабля «Победитель Драконов» и «Месть Тора». Бренд и Грольф решили путешествовать вместе для большей безопасности: вдвоем можно не так остерегаться штормов и пиратов.
На землю быстро спускались сумерки, было уже совсем поздно, но Уинсом не двигалась с места, поглощенная невеселыми мыслями. Она думала о Бренде. Ночи, проведенные в его объятиях, были полны восхитительного наслаждения, тем сильнее сомневалась Уинсом в том, что Бренд знал о набеге на деревню. Он казался таким добрым и нежным, заботился о жене, оберегал ее. Что случится, если она признается мужу, что верит, будто он замышлял привести стромфьордцев в деревню, убить людей и сжечь дома?
Уинсом сидела на вершине холма, глядя на ферму, фьорд и корабли… Она так давно – казалось, много лет – жила среди северян, стала лучше говорить и понимать их язык и теперь сможет узнать, правду ли говорит Бренд… Неизвестно как, каким инстинктом она сумеет определить, действительно ли он вероломно предал ее народ или попросту был одурачен. Даже если муж солжет, она все прочтет по его лицу… а может, почувствует сердцем.
Она должна знать. Должна объяснить ему все, что тяжким грузом лежит на душе. И почему-то именно в эту минуту Уинсом поняла, что между ними не должно оставаться ничего недосказанного, что этот откровенный разговор еще сильнее свяжет их. Навсегда. Это могут быть узы ненависти или… Уинсом даже вздрогнула при этой мысли – любви. Понять это сейчас невозможно.
Исполненная новой решимости, Уинсом неуклюже поднялась и начала медленно спускаться по тропинке к дому фермера, казавшемуся отсюда совсем крохотным.
В доме толпился народ. Олаф вместе с матросами вернулись из усадьбы Снорри, а Бренд о чем-то совещался с Олафом, стоя в дальнем углу комнаты. Уинсом с отчаянием оглядела мужчин. Как ей улучить время и поговорить с мужем, если здесь полно народа?
Она попыталась привлечь внимание Бренда, но он был слишком поглощен беседой с Олафом, по-видимому, решая, где лучше продать лес. По крайней мере именно это слово было упомянуто несколько раз.
Уинсом удалось пробраться сквозь толпу поближе к Бренду. Она незаметно подошла, но не вмешивалась в спор.
– А я говорю, – заявил Бренд, прислонившись к стене и раздраженно вертя в руках рог с пивом, – что стоит продать лес в Оксфьорде. Негодяй Кетил Рваный Нос отбил у меня охоту оставаться в этом проклятом месте.
– Nej, – возразил Олаф. – Лучше выгрузить все здесь, получить неплохие денежки и немедленно плыть в Исландию. Какая нужда делать лишнюю остановку в Оксфьорде?
– Не желаю и лишнего дня тут оставаться, особенно теперь, когда узнал, что Торхолл Храбрый в Исландии, – настаивал Бренд. – Кроме того, фермер в Оксфьорде заплатит больше.
Он назвал сумму, предложенную Оком. Олаф недоверчиво уставился на капитана.
– Почему ты не сказал мне раньше? Бренд пожал плечами.
– Полный трюм леса давал мне веский предлог побывать во всех фьордах в поисках покупателя.
– Хм-м-м, – проворчал Олаф. – По-моему, это напрасная трата времени.
– Не совсем, – покачал головой Бренд. – Я все-таки узнал, где скрывается Торхолл, а теперь и Грольф решил нам помочь. Мы поплывем вместе, на двух судах, а это в такое суровое время года гораздо безопаснее.
– Ja, – нехотя согласился Олаф. – Ну что ж, быть по-твоему. Продадим лес в Оксфьорде, а оттуда отправимся в Исландию.
– Отплываем немедленно, – решил Бренд. – Не забудь.
Повернувшись к Уинсом, он обнял ее за плечи.
– Что случилось, мой Восторг?
Уинсом взглянула на мужа, гадая, сумеет ли когда-нибудь остаться с ним наедине и поговорить о набеге стромфьордцев, и, невесело улыбнувшись, промолчала.
Только поздней ночью, когда команда отправилась отдыхать, Уинсом и Бренд смогли остаться вдвоем. Уинсом, почувствовав, что не время говорить о прошлом теперь, перед началом долгого и трудного путешествия, мудро держала свое раздражение и нетерпение при себе.
Утром матросы погрузили на суда бочонки с пресной водой. Капитаны стояли на палубе «Победителя Драконов», наблюдая за последними приготовлениями. Уинсом не отходила от Бренда, не представляя, как отвести его в сторону и выложить все, что так долго таила на душе.
– Должно быть, погода еще долго не испортится, – начал Грольф, но тут же осекся, видя, как помрачнело лицо брата. – В чем…?
Монах Бреннан медленно поднимался по сходням. Бренд что-то неразборчиво проворчал при виде тощего коротышки. Но Уинсом улыбнулась монаху. Она была рада видеть отца Бреннана, решив, что в его обществе время пройдет быстрее, и путешествие не покажется таким скучным.
Но Бренд был настроен далеко не так гостеприимно.
– Держись-ка от меня подальше, приятель, – предупредил он, и Уинсом вспыхнула от смущения при виде того, как Бренд, невежливо повернувшись спиной, отошел и начал выкрикивать команде очередные приказы.
Грольф, Уинсом и Бреннан глядели ему вслед. Уинсом недоуменно хмурилась.
– Он не любит монахов, – заметил Бреннан. Грольф весело усмехнулся.
– Ты тоже не питал бы к ним особых симпатий, если бы твоя мать с молитвой на устах коварно замышляла подлые убийства.
Брови Уинсом взлетели вверх. Убийства? Убийства? Слова Грольфа поразили ее. Она взглянула на монаха, словно ища ответа, но тот только пожал плечами. Очевидно, признание Грольфа не расстроило его, наоборот, возможно, кое-что объяснило.
Уинсом открыла рот, чтобы продолжить расспросы, но Грольф, беззаботно тряхнув головой, уже успел отойти. Слова замерли на языке Уинсом.
– Ты пускаешься в опасное путешествие, госпожа. С опасными спутниками, – заметил Бреннан.
Уинсом вздрогнула. Она совсем забыла о присутствии монаха.
– Кажется, именно так, – вздохнула она. – Именно так.
Вскоре Герьолфнесс остался далеко позади, и корабли гордо рассекали волны. Гребцы громко пели, и капитан вторил им. Кетил Рваный Нос, его предательство, монах – все было забыто.
ГЛАВА 26
На борту корабля, следующего из Гренландии в Исландию
Бренд стоял у штурвала. Карманы отвисали под тяжестью полученного за лес золота. Совсем недавно матросы распрощались с обитателями Оскфьорда, и те еще долго стояли на берегу, провожая корабли. На губах Бренда застыла улыбка. Хорошо знать, что ты больше не одинок! Взглянув на корму и заметив плывущий под всеми парусами прекрасный драккар Грольфа, он махнул рукой, и молочный брат помахал ему в ответ.
Управляя судном, Бренд одновременно успевал следить за появлением встречных судов, айсбергов, плавучих коряг, китов или тюленей, искал на небе признаки приближавшегося шторма, замечая, как меняется цвет воды, направление ветра, полетом морских птиц. Все эти сведения помогали ему не сбиться с курса. Весь мир принадлежал ему, и от этого на душе было хорошо.
Бренд потянулся, распрямив плечи! Наконец-то он отыщет Торхолла Храброго! Он чувствовал это! И он силой или уговорами потащит Торхолла в Норвегию, чтобы тот помог снять подозрение с его имени. Как тяжела участь беглеца. Когда же судьба улыбнется ему?
Бренд что-то тихо замурлыкал себе под нос. Взгляд его упал на Уинсом, стоявшую у борта на носу корабля. Проклятие! Она опять беседует с монахом! Показав на кита, медленно погружавшегося в синюю глубь, она сказала что-то, заставившее монаха откинуть голову и рассмеяться. Бренд почувствовал кинжальный укол ревности. Это с ним она должна говорить и смеяться, а не с этим отвратительным монахом!
Желание подбежать к монаху и швырнуть его за борт было таким сильным, что Бренд лишь с большим трудом взял себя в руки, а про себя даже мрачно пошутил, что такой маленький тощий человечек вряд ли будет лакомым кусочком для рыб.
Бренд то и дело поглядывал в сторону жены, и каждый раз ее красота вновь воспламеняла его. Матросы тоже не остались равнодушны к прекрасной индеанке. Правда, Бренд теперь был почти уверен, что хотя люди они грубые и неотесанные, зато надежные. Было ли причиной внимания команды к Уинсом любопытство или прелестное личико, Бренд не знал, но за последнее время часто замечал, что несколько пар глаз следят за Уинсом каждый раз, когда она шагает по узким доскам палубы, между двумя рядами гребцов.
Бренд вздохнул. Как он хотел, чтобы Уинсом оставалась невидимкой для команды! Увы, этому не суждено было случиться! Кроме того, она больше не мазалась проклятой грязью, что еще больше ухудшало положение! Когда Бренд спросил жену, почему ее кожа не такая красная, Уинсом смущенно вспыхнула и ответила, что хочет поберечь остаток глины для торжественных случаев. Бренд едва не застонал от досады, но не осмелился возразить, боясь, что если заговорит о возможном несчастье, может навлечь его на свою голову.
От невеселых мыслей его отвлекло появление Арни. Юноша почему-то выглядел так, словно спал на ходу, и Бренд решил его немного встряхнуть, но тут же пожалел об этом. Оказалось, что у Арни тоже проблемы с женщинами.
– Знаешь, ведь Турид из Оксфьорда – самая прекрасная девушка на свете, – объявил он, будто сделав величайшее открытие. Бренд метнул взгляд на женщину, стоявшую на носу корабля. Уинсом все еще оживленно говорила с монахом. Бренд рассерженно фыркнул. Арни с радостью принял нечленораздельный звук за подтверждение, так что Бренд был избавлен от дальнейших замечаний.
– Глаза Турид, – продолжал он, – прелестного голубого цвета, совсем как вечернее небо.
Бренд хотел было кисло заметить, что, по его мнению, вечернее небо обычно синее или фиолетовое, а иногда, в северном сиянии, выглядит даже зеленым или желтым. Кроме того, сам Бренд предпочитал темно-карие глаза. Бархатистые темно-карие глаза.
– А ее волосы! Словно летнее солнышко! Красивее я не встречал!
Бренд едва не ответил, что лучше волос цвета воронова крыла ничего быть не может, хотя черные пряди с красноватым отливом тоже довольно привлекательны.
– А ее лицо! Совсем, как у козочки… или скорее маленького ягненочка.
Бренд присмотрелся к юноше. Очевидно, тот совсем потерял голову. Но, прежде чем он смог предупредить Арни об опасностях любви, парень продолжал:
– Когда-нибудь я обязательно вернусь туда и женюсь на ней.
Бренд уставился на юного друга с таким недоумением, будто видел впервые. Что сказать ему?
– Арни, приятель, сомнительно, чтобы мы еще раз побывали в Оксфьорде?
Или:
– В мире много прекрасных женщин, Арни. Еще не раз встретишь таких, перед которыми твоя Турид просто дурнушка.
А может, сразу выложить жестокую правду?
– Арни, если мы даже и вернемся туда через много лет, твоя невеста уже будет замужем за жирным фермером и беременна десятым ребенком.
Но пока Бренд соображал, как все лучше объяснить, Арни уже отошел, с безмятежно сияющим лицом, погруженный в мечты о своей первой любви.
Бренд покачал головой. Может, это к лучшему, что он ничего не сказал Арни. Не ему давать советы насчет женщин. Да ведь сам Бренд не понимал своих чувств к Уинсом, собственной жене. По крайней мере Арни был уверен, что любит Турид.
Уинсом наслаждалась беседой с одноглазым монахом. Она считала его спокойным, серьезным человеком, а его ответы на многочисленные вопросы говорили о безграничном терпении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41