В общем, жил.
Жил и, несколько внимательнее проанализировав ситуацию, наконец-то вроде бы вычислил, кто есть кто, и стал готовиться к расправе с Жирафом, которого, в отсутствие Дзюбы, считал (небезосновательно) врагом номер один.
Жирафу тоже отступать было некуда, и он решил нанести упреждающий удар.
Семнадцатого декабря 1989 года Гужев вместе с женой Татьяной, Василием Бесиком и своими знакомыми, начальником техвооружения одной из воинских частей, с его женой и несколькими подругами, в пригородном ресторане (село Чистенькое, пять километров от Симферополя по Севастопольской дороге) отмечали крестины. Гуляли не слишком долго и не слишком шумно - со своимито женами сильно не разгуляешься - и около одиннадцати вечера уехали из села Чистенькое в новой Гуниной "восьмерке". За руль сел подвыпивший, но вполне уверенно держащийся Гужев. С ГАИ проблем не было: на въезде в город пост "восьмерку" остановил, но милиционеры к уважаемому водителю и пассажирам отнеслись с должным пониманием.
Следом за ними от самого ресторана ехала еще одна "восьмерка", светлая, в точности повторяя все маневры машины Гуни.
Расслабленный отдыхом в семейном и дружеском кругу вожак не заподозрил неладного. Ай-петринца Геннадия Яворского, который провел вечер в том же ресторане и сейчас вел машину вслед за "восьмеркой" Гуни, он не опознал, наверное, не знал в лицо так же хорошо, как гаишник на том же посту при въезде в город, который не стал ни останавливать, ни осматривать машину и пассажиров, а только сделал ручкой богатому и влиятельному молодому господину.
А когда, уже не слишком далеко от дома, в достаточно глухом в эту пору месте (около дома N 5 по улице Федько) светлая "восьмерка" пошла на обгон, что-либо предпринимать было поздно. Правое стекло опустилось, блеснули в свете фонарей два ствола, и загремели выстрелы.
Василий Бесик был убит на месте, Гужев тяжело ранен, но все-таки сумел затормозить; достались пули и остальным пассажирам. Машина со снайперами, не останавливаясь, умчалась...
На несколько недель Жираф и Геннадий Яворский ушли в подполье, справедливо полагая, что Гунины боевики постараются отомстить.
И такая попытка была предпринята, но сила нарвалась на силу.
Не за Жирафа, а скорее против остатков первой бандитской бригады выступили новые авторитеты, которые поднялись за спиной Гуни и переросли его.
Прежде всего, это был Сахан, сначала со Шпаном и Хрипанюком, затем, естественно, к ним присоединился Дзюба, выпущенный после того, как судебный процесс окончательно развалился, и совсем недавние подельщики, Сокура (Оразмурадов) и Элик (Бестаев). Это была сила, решимость и неудержимая, беспредельная жестокость, когда убивали, раздумывая только, как бы сделать смерть мучительнее и эффектнее.
Пять человек полегли в разборках... И Гуня почел за благо не совершать более попыток "подняться", а просто исчез, едва только выбрался из больницы.
Куда он на самом деле уехал, под каким именем скрывается, чем занят, если предположить, что он "поменял окрас", - не знает никто, но уехал сравнительно благополучно, и в Крыму его больше нет.
Бегство Гуни в 1989 году стало своеобразным рубежом в развитии крымского криминалитета.
Во-первых, после него на долгое (по меркам этой бурной среды, где не многие доживают до седых волос) время в Симферополе и в Крыму в целом не было отчетливого лидера, все время шла борьба между бандами, между ними заключались и рушились союзы, устанавливались и тут же нарушались границы "зон раздела влияния" и сбора бандитской подати. В ходе этой неширокой, но перманентной войны совершенствовалось боевое мастерство, приемы конспирации, разведки, диверсионной работы.
А во-вторых, через полгода как по команде началось активное "отмывание" бандитских денег, которые вкладывались в легальные предприятия.
Денег этих, по местным меркам, было немало. Только доходы от рэкета превышали миллион долларов, а было еще бутлегерство, торговля наркотиками, игровой бизнес, сутенерство.

РОКИРОВКА СИЛ
Лидеры группировок, не слишком враждующих друг с другом, объединились в две большие группы. Одна из них (О. Слатвинский - Жираф, А. Пономаренко - Пономарь, С. Воронков - Воронок, К. Полищук - Хам, А. Вишняков Вишня) организовала многопрофильный кооператив "Сейлем", который к августу 1990 года уже именовался "кооперативным объединением" и включал в себя восемь комиссионных магазинов, ресторан, бары, центры технического обслуживания и автоперевозок, туристическую фирму, медицинский центр и др. Затем в сферу объединения начали втягиваться несколько малых предприятий, а еще большее число или работали под сейлемовской "крышей", или выполняли более-менее регулярные производственные заказы.
Службой безопасности "Сейлема" руководили О. Слатвинский и А. Вишняков.
Вторая группировка (А. Ткачев - Сахан, В. Башмаков - Башмак и О. Дзюба) начала с подчинения, финансового и организационного, кооперативного кафе "Иден", а затем вошла в состав большого и существующего доныне объединения "Русь", включающего в себя предприятия примерно такого же, как в "Сейлеме", профиля, а также книготорговые фирмы, транспортные и строительные организации, вещевые рынки, подпольные цеха по производству фальшивой водки и т.п.
К объединению примкнули бригадиры и вожаки помельче: Н. Кожухарь, С. Карапуз, С. Моисеев.
Службой безопасности объединения ведал Виктор Башмаков, парень из пригорода, который, действуя совместно со своими сводными братьями, Павлом Шолоховым и Станиславом Комягиным, быстро приобретал авторитет.
Формально ни над "Сейлемом", ни над "Русью" никто не стоял, но "старшие товарищи" - старшие по возрасту, опыту, связям и положению в криминалитете - Е. Хавич и Н. Хивренко тяготели к "Сейлему", а Константин Савопуло (Грек) и несколько позднее севастопольские, джанкойские и феодосийские группировки - к "Руси".
Такое распределение взаимоотношений, как все бандитские договоренности, было временным. Через пару лет "башмаки" и "греки" вовсю воевали, а от сейлемовско-казиновского отростка, "Аудит-резерва", досталось и Хавичу, но это случилось позже.
Очевидная польза для бандитов от больших объединений проявилась сразу (возможности мобилизации мобильных и крепких групп боевиков, сбора разведданных, в том числе в банках и налоговой инспекции, привлечение для прибыльных инвестиций значительных средств).
Мирные граждане, особенно те, кто проявлял инициативу и предприимчивость, пытался подрабатывать в любой сфере, от челночных поставок товаров до автосервиса и розничной торговли, очень крепко почувствовали на своей шкуре, что настали особенные времена: уже никто не был застрахован от поборов и бандитских "разводок", заканчивающихся полным разорением, а бывало, увечьями и убийством. При этом защищаться становилось очень трудно, бандиты начинали работать четче и более оперативно, чем милиция.
Симферополь разделили быстро и сравнительно мирно, не столько по территориальному, сколько по производственному принципу. "Свои", городские, если не вливались в объединения, то соседствовали на договорных принципах с ними, так, например, до поры до времени было с бригадой Юрия Иванова. Чужих же, залетных, не разбирая национальности, изгоняли резко и круто; например, в павильон чеченской группировки на Центральном рынке бросили гранату, затем обстреляли машины и дома, арендованные чеченцами в Симферополе. Затем люди Дзюбы расстреляли у спорткомплекса "Динамо" Делана Хасикова, авторитета, лидера чеченской группировки, и восточная бригада отправилась в места поспокойнее, некоторые перебрались в поселок Красногвардейское в степной части Крыма, некоторые сразу же укатили в Россию.
Там, кстати, в самом поселке и на территории одноименного района, чеченская группировка "Сулейман", называемая так по имени вожака, Сулеймана Байсарова, свирепствовала до 1997 года - обычные бандитские дела, рэкет, разбойные нападения, грабежи, наезды на кооперативы, предпринимателей, а также на колхозы и совхозы, которые в Красногвардейском районе, на плодородных поливных землях, неподалеку от рынков сбыта и с собственными перерабатывающими цехами медленно разорялись. А возможно, и не разорились бы, если бы не бандитская "помощь".
Об уровне специфической подготовки, дерзости и наглости этой группировки может свидетельствовать хотя бы то, что С. Байсаров входил в состав специального подразделения "вооруженных сил Ичкерии", совершившего нападение на Буденновск.
Правой рукой и помощником Сулеймана был его брат, Бислан Байсаров, тоже отменно владеющий оружием. Наиболее эффектно он применил его прямо в поселке, свалив автоматной очередью двоих бандитов, бывших соратников, которые стали проявлять излишнюю самостоятельность и требовали разборки.
В 1997 году, когда правоохранители стали работать намного серьезней, Сулеймана и еще одного авторитета, И. Османова, взяли и осудили (на не слишком убедительные сроки), а пятерых членов группировки, граждан Чечни, выслали по месту жительства.

ГРОМКОЕ ЭХО ВЫСТРЕЛОВ И ВЗРЫВОВ
Разобравшись в городе, оба "больших дома" начинают экспансию, прежде всего в непосредственно курортную зону, на побережье.
И здесь конечно же они впервые столкнулись между собой всерьез.
Поводом для первого большого столкновения преступных объединений стал дележ зон контроля над кооперативами, малыми предприятиями, видеотеками, кафе и летними магазинами в курортном поселке Николаевка, городах и поселках Большой Ялты и Алуште.
Сначала произошло с десяток разборок, как правило без применения огнестрельного оружия, непосредственно у спорных объектов.
По логике, теперь в дело должны были вступить стволы, но прежде чем переходить к широким военным действиям (или чтобы их избежать), одна из высоких непримиримых сторон предприняла сильный упреждающий ход.
Боевики "Руси", уже достаточно облеченные доверием своего руководства, а именно Н. Буряко, А. Чупахин и Г. Слепынин, захватывают Жирафа, вывозят его в Джанкой (около 90 километров от Симферополя) и, до окончательного решения о ликвидации, держат одного из опаснейших противников на явочной квартире. Тем временем "старшие" пытаются поторговаться с остальными лидерами "Сейлема".
Расчет, несомненно, верный: в то время более значительной фигуры у "Сейлема" не было, если не считать держащегося чуть в стороне Жида. Но не были учтены возможности самого Жирафа. А он, улучив момент, когда с ним остался один Чупахин, проломил череп боевику, выбрался на трассу и на попутке вернулся в Симферополь.
И закрутилась карусель!
Захватывают Колю Буряко, но, в отличие от Жирафа, чудесного освобождения не происходит. Как в воду - а может быть, именно в воду - канул парень.
Взрывают дверь партнерствующего с "Русью" директора фирмы, лихо торгующей на побережье. А через два дня, видимо в порядке ответного хода, в очередной раз стреляют в Жирафа, и в очередной раз неточно.
Расстреливают охранников и боевиков "Руси" - и вновь палят по Жирафу, ранив его водителяохранника.
Еще через две недели точным выстрелом из "макарова" заваливают в собственном дворе Сокуру, отважного боксера и, по отзывам, одного из приверженцев "понятий".
А мелкие стычки уже и не упомнить, выстрелы и взрывы загремели чуть ли не по всему Крыму и, как это стало модно, гулко заколотились эхом по всем периодическим изданиям страны, уже расчлененной, но еще не признающей этого.
И наконец, в ноябре 1991 года переполнилась чаша терпения.
Еще не народная, но у милиции.
Нельзя сказать, что правоохранительные органы вообще ничего не делали, только смотрели сложа руки, как полуостров погружается в трясину бандитского беспредела.
Если проанализировать милицейскую хронику тех лет, то совершенно наглядно виден рост не только числа правонарушений, но и специфических милицейских показателей, таких как задержания, аресты, раскрытие преступлений. На столь же высоком, как обычно, уровне раскрывались квартирные кражи, бытовые преступления вплоть до убийств, типичная уличная преступность; боролись и с производством наркотиков из местного сырья и, уж конечно, с поставками наркоты из-за пределов полуострова. Особенно доставалось "залетным", "гастролерам" - увы, возможно потому, что здесь интересы легальной и бандитской власти смыкались.
Но как только дело касалось больших бригад, а тем более объединений, ситуация становилась иной, бандиты, как правило, всегда оказывались предупреждены, а если и залетали за решетку, то ненадолго и по легким статьям.
Еще хуже вопрос обстоял в судах - дела затягивались зачастую ровно настолько, сколько требовалось, чтобы обработать свидетелей, бывало, что и уничтожить улики, и вообще "договориться".
Самой милиции, где большинство составляли вполне честные и добросовестные работники, приходилось нелегко.
Недавно мне попалась на глаза лихая статья, где интерполировался как раз на милицию спорный тезис американских социологов о том, что в любом коллективе 10 процентов - основные, более всего тянущие "рабочие лошадки", а остальные - балласт, работающий как бы поневоле, зато склонные при первом же удобном случае злоупотреблять своим служебным положением.
Полагаю, что здесь все с точностью до наоборот. Да, в милиции работают не ангелы (ангелы сосредоточиваются в других организациях), но в своем большинстве - не сачки и не предатели. Действительно происходит качественное улучшение милицейских кадров, и хотя оно еще далеко-далеко от идеала, но будет происходить непременно: действия милиции определяет Закон, и чем совершеннее и сильнее он будет, тем эффективнее станет "воспитательный процесс".
Тогдашняя милиция и организационно, и по технической базе, и по уровню (прежде всего психологическому) кадров была приспособлена к совсем иным условиям и временам, чем те, которые наступили в годы драматического перелома.
В прежние времена за милицией стояла сильная, едва ли не слишком сильная власть, которая вдруг стала рушиться, слабеть, раскалываться, вплоть до того, что в начале девяностых в Крыму было просто юридически неясно, кто командует и кто платит жалованье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34