В этот же день 450 тысяч гривен были переброшены на счет все того же МЧП "РЭД": официально - на поставку, монтаж и пусконаладку оборудования для производства пластиковых оконных блоков.
В 1996 году У КС Госкомнаца заказало в МЧП "Торше" (зарегистрировано в Бахчисарайском районе) "кабельную продукцию" и перечислило на счет МЧП в "Имдат-банке" 89 тысяч гривен. Если вы думаете, что директор предприятия Р. Тохтаров тут же отправился на закупку кабеля, вы ошибетесь. Нашлись более неотложные нужды - например, погашение кредита и процентов по нему, ни много ни мало - 39,5 тысячи гривен. Но и это еще не все. В этот же день МЧП "Торше" оказало материальную помощь... МЧП "РЭД" (руководитель, как вы помните, - С. Тохтаров, неужели однофамилец?) в размере 49,5 тысячи гривен. В итоге все 89 тысяч гривен, поступившие на счет МЧП "Торше" от УКС Госкомнаца - (деньги бюджетные), ушли совсем не на строительство домов для переселенцев.
Любовью руководства "ИмдаТ-банка" пользовалось отнюдь не только МЧП "РЭД". Вот еще один пример. Девятого августа 1995 года УКС и упоминавшийся уже фонд "Крым" заключили договор на выполнение работ, связанных с выплатой материальной помощи индивидуальным застройщикам. Финансовую защищенность гарантировал "Имдатбанк".
Девятого августа вместо 500 тысяч гривен на расчетный счет ПКЧП "Арсен-Бей" перечислено 100 тысяч гривен, которые так и не дошли до застройщиков.
В тот же день и с той же целью оказания помощи застройщикам перечислено 400 тысяч гривен. МП "Геос", затем еще 30 тысяч гривен - результат оказался тем же.
Фактическая задолженность фонда "Крым" перед индивидуальными застройщиками исчислялась в 1997 году в 886 719 гривен...
В общей сложности лишь по трем подобным эпизодам в 1995 году сумма потерь в результате финансовых нарушений, допущенных руководством "Имдат-банка", составила свыше миллиона долларов.
Однако и это еще не все.
Нецелевое использование денег, выделенных на обустройство депортированных, допускало не только руководство "Имдат-банка", но и сами Госкомнац и УКС. Так, в 1997 году был уволен (и только-то!) начальник УКС Н. Алиев, который заключил договор с фирмой "Консоль" о выкупе жилья для крымских татар и готов был перечислить на счет фирмы 1 миллион гривен (500 тысяч долларов) на приобретение 33 квартир. Все бы ничего, но стоимость квартиры от "Консоли" в 2 - 3 раза выше, чем средние цены на квартиры в других фирмах.
По данным проверки финансовых органов, из 4 миллионов долларов, выделенных на обустройство депортированных, согласно данным, приводимым оппозиционной татарской газетой "Арекет" (НДКТ), более 90 процентов средств израсходованы незаконно и не по назначению.
"Проще говоря, - констатировал обозреватель газеты, - из каждых десяти рублей более девяти ушло "налево".
Обнародованные факты вопиющего разворовывания бюджетных денег шокировали даже руководство Меджлиса (ту его часть, которая не была причастна к махинациям "Имдат-банка"), и оно потребовало немедленного перевода счетов в другой банк.
Сделать это оказалось не так-то просто. Влиятельное крымско-татарское лобби "убедило" предсовмина Крыма А. Демиденко и представителя президента Украины в Крыму В. Киселева направить в верха прошение о продлении жизни "Имдату" и даже о... расширении его полномочий.
В итоге банк, уже под другим названием и с другим руководством, продолжает действовать по сей день. "Протестанты" же поплатились за свое несогласие тем, что были изгнаны из Меджлиса и подверглись моральной и психологической травле.
Недавние события со всей очевидностью показали, что связи руководства движения и криминала становятся все более и более тесными.
В январе 1998 года партия "Адалет" организовала шумный митингу здания Совмина Крыма в Симферополе. Поводом к выступлению послужило убийство двух крымских татар: Салим Утаев (по оперативной информации - правая рука известного крымскотатарского авторитета Али) и его водитель Делявер Кучеров были найдены в сгоревшей "тойоте" близ поселка Николаевка.
На митинге - поминальной молитве в Симферополе собралось около 1000 человек, принесшие с собой камни и куски арматуры. Выступавшие утверждали, что власти сознательно закрывают глаза на преступления по отношению к крымским татарам, и заявляли, что лишь за два года было убито 130 крымских татар (по данным милиции, жертвами преступлений за это время стало 26 человек из числа крымских татар).
На митинге звучали и такие слова: "Если власть не в состоянии нас защитить, то мы будем защищаться сами. Каждый крымский татарин должен стать "аскером".
А в итоговой резолюции говорилось:
"Пришло время жить по нашим законам. А закон у нас один - Коран".
Знакомо, не правда ли? И до боли что-то напоминает, точно так же как и зеленые повязки на головах боевиков, которые вышли в феврале 1998 года к железнодорожным путям у симферопольского вокзала.
Впрочем, они и сами не скрывали, какие ассоциации намерены вызвать.
"Мы устроим вам Чечню!" - кричала толпа, идя на милицейское оцепление, для того чтобы блокировать движение поездов. Во время этого столкновения, кстати, получили ранения, в том числе и ножевые, несколько милиционеров. Лишь твердое заявление начальника крымской милиции генерала Москаля о том, что в случае массовых беспорядков против их организаторов будет применено оружие, отрезвило горячие головы. Надолго ли?
Последствия чеченской войны долгое время еще будут ощущаться не только на Кавказе, в России, но, как ни странно, и за много километров от эпицентра событий, на территории другого государства - в Крыму.
Что поделаешь, мы продолжаем жить в едином криминально-политическом пространстве.
Портреты Джохара Дудаева, знамена Ичкерии, диковинный для Крыма клич "Аллах акбар!" стали сегодня почти привычными атрибутами крымско-татарских митингов. Они парадоксально накладываются на все большую криминализацию национального движения, и это естественно - за героикой, или псевдогероикой, уголовнику сподручнее прятать извечную суть своего ремесла.
Все чаще смесь политики и уголовщины продолжает пополняться новыми взрывоопасными ингредиентами, грозя превратиться в гремучий коктейль под названием "этно-религиозный фундаментализм".
Вряд ли стоит говорить о том, что может он принести Крыму и миру. Остается лишь надеяться на то, что глубокие демократические традиции борьбы крымских татар за свои права в прошлом сделают эту перспективу неосуществимой.
В самые последние дни работы над этой книгой появилось предсказанное долгожданное и приятное событие: в рядах Меджлиса произошел раскол, создано, судя по первым декларациям и некоторым персоналиям, демократическое движение "Миллиет" - "Народ".
Глава 9 БРАКОНЬЕРЫ
Он типичный представитель крымского криминалитета, бывший воин-афганец, человек, который состоял в одной из небольших преступных группировок, был осужден, отсидел большую часть срока и вернулся к преступному (хотя и другому) бизнесу. Но все же он и не совсем типичный, прежде всего потому, что после возвращения в "дело" сумел-таки снова завязать с преступным, но очень прибыльным бизнесом и найти мирное применение своим умелым рукам. Во всяком случае, путь "волков" был не для него...

ТЕПЛЫМ ФЕВРАЛЬСКИМ ДНЕМ
Коренастый блондин, слегка кривоногий - как то бывает у настоящих моряков или потомков кавалерийского рода, - Вадик Фанфани (имя и фамилия изменены, но только в пределах своего языкового ряда) попал в Афганистан на финальном этапе кампании, и, может быть, поэтому и вернулся домой цел и даже невредим.
Колхоз, где Вадик вырос и начинал трудиться шофером, развалился. Молодежь разбежалась кто куда. Подался в город и Вадик. Некоторое время кантовался на центральном рынке. Однако торговца из него не получилось.
Были мы с ним знакомы просто как земляки. Лет семь назад, кажется перед Новым годом, он было снова замелькал на базарах, но скоро надолго исчез из моего поля зрения. Прошел слух, что Фанфани посадили чуть ли не за разбой. Я позабыл Вадика, которого, быть может, и знал только из-за его экзотической фамилии...
И вдруг - на тебе! Необыкновенным для февраля деньком - светлым, овеянным средиземноморским ветерком, принесшим первое тепло, - отправился я подышать на Симферопольское море. Тенькали синички, суетясь в вербных зарослях, по-за которыми время от времени вздымалось удилище, слышался характерный стрекот спиннингового барабанчика.
Приблизившись, я увидел Вадика. Он повзрослел, изменил прическу: теперь он был коротко острижен, а раньше ходил с кудрями на вороте.
– Гражданин, рыбалка с плотины запрещается! - решил я пошутить.
Вадик бросил:
– А не пошел бы ты...
Вадик обернулся и, по-моему, не сразу вспомнил меня, хотя и понял, что мы знакомы.
– Клюет всякая мелочь, - резиново улыбнулся он, и сверкнул оскал невероятно белых и ровных зубов.
Когда же вспомнил меня, то обрадовался по-настоящему и стал сматывать удочки.
Разговаривая, мы пошли по плотине в сторону поста охраны.
– Когда свояк дежурит, я подъезжаю... Без рыбалки не могу. Тут иногда лещики цепляются.
Я же все порывался выяснить насчет слухов о нем.
Миновав шлагбаум, мы выбрались на площадку, где в полном одиночестве стояла машина. Но зато какая: элегантный, как женское манто, "скорпио".
Вадик направился к ней. Скрипнула сигнализация.
– Ну и ну! - пробормотал я, уставившись на этот пейзаж. - В тюряге такое не заработаешь...
Слух у моего земляка был отменный.
– Да уж, честным трудом не заработаешь, - согласился Вадик.
Мы сели в машину, и она пошла быстро и плавно. У поворота Вадик спросил:
– Может, ко мне, если, конечно, время позволяет?
И, словно бы смущаясь, надел очки, скрыв от меня зеленые свои глаза отрока.
Спустя минуты я стоял перед роскошной виллой. Как-то иначе назвать это строение мне не позволяли ни восторг, ни запас архитектурных понятий.
Но не стану описывать деталей - таково одно из условий, которые перечислил мне Вадик, прежде чем рассказал о способе своего баснословно быстрого обогащения.
Увы, он и в самом деле отсидел пять лет за рэкет, которым занимался всего ничего. Однако на другом поприще он "поработал" как раз столько же времени (год с небольшим) и нажил состояние, позволившее построить этот особняк с бассейном, сауной, гаражом и прочей обязательной для состоятельного человека фанаберией.

И ВАДИК "РАСКОЛОЛСЯ"
– Вот вы, уважаемый, пишете о том, какой урон природе наносит невежественное к ней отношение. А что вы скажете о людях, которые, понимая все это, все равно творят этот вред?
Я понимал, что отвечать на этот вопрос необязательно.
Мы прошли в дом, где в гостиной был уже накрыт столик, но без спиртного.
– Все это я купил одним махом... - небрежным жестом Вадик осенил обстановку: деревянную мебель, ковры, посуду, гобелены. Однако в движении этом не было и тени рисовки. Мы сели, и я "видел, что земляк мой просто изнывает от нетерпения, желая о чем-то рассказать мне, видимо очень важном для себя.
– Мы попали под амнистию - пятеро афганцев. Как там сошлись, так и держались вместе. Лагерь - похуже войны... Но не об этом речь. Где, что и как мы будем делать, выйдя на волю, мы знали. Один из нас, Федор, был рыбаком, причем потомственным. У него на Азовском море в деревне доживала век бабушка. Во дворе валялась лодка. На чердаке нашлись капроновые сети. Как-то ночью мы вышли в море - поставили аханы. И уже через две недели - это было ранней весной - закрутили около ста банок черной икры.
К лету у нас уже был вездеход "Нива" и "Казанка-2". Деревня глухая. Рыбинспектор появился лишь осенью. Но так ничего про нас и не узнал. К тому времени мы имели джип и два "Амура" с подвесными "японцами". Одна лодка работала в Азове, другая - в Феодосии. Рыбы мы брали столько, что, не будь рынка сбыта, не представляю, что бы мы с ней делали.
Мы много работали и много думали. Один из нас съездил в Турцию, где нашел хороших партнеров. На первое рандеву мы шли и тряслись. Вооружиться (парочка "калашей" у нас уже имелась) остерегались. Боялись нарваться на наших погранцов. Это потом поняли и оценили, как нам подфартило. Наш бизнес возник в самый разгар энергетического кризиса. У хохлов нечем было баки заправлять. "Сторожевики" больше сторожили причалы, чем водные рубежи.
Встреча с турками состоялась без эксцессов. Мы им товар, а они нам баксы. И так неоднократно. Опасность была в другом. Выходили мы к аханам только ночами. И непременно перед самой погодой. Федор знал все приметы. И называл это "пройти по краю". Важно было изловчиться так, чтобы улизнуть в море перед самым штормом. В большое волнение инспекция идти не рискует. Техника у нее не та. И устеречь нас на берегу с рыбой не могла. Мы выходили в других местах. У нас их было несколько... В скалах у Ак-Моная. Там в каменоломнях держали бочки с икрой, соленым краснюком... Там же мы и балыки вялили. Словом, целый подпольный цех.
– Турки, Азовское море? - усомнился я.
– В том и гениальность нашего метода: добываем в Азовском, продаем в Черном. От Арабатского залива на Азове до Феодосийского залива на Черном - по прямой всего пятнадцать километров. С учетом извивов дороги - от силы - двадцать пять. Сорок-пятьдесят минут на перегрузку в машину - и снова в лодку. Еще пара часов - встреча с турками. Они нашу рыбу берут, а она хвостом о палубу молотит.
Всего две путины - и нам хватило. На большее не пошли. Нелегко было рвать концы. Да и Куренной стал к нам подбираться. С ним воевать - значит, до крови. Хватит и того, что с геническими столкнулись. Они на наши ставники повадились ходить. Поднимаем сети - пусто. А видим, рыба была. Приметы всякие оставляли: то лоскуток привяжешь, то щепочку прицепишь. Что ж, вор у вора тут не дубинку крадет, а большие доллары. Выследили. Они - пифпафники. А мы - как-никак, повоевали в жизни, навыки имеем. Палуба на их лодке была залита не только рыбьей кровью. После этого больше никто не трогал наши аханы.
Вообще, страшное это дело - рыбное браконьерство. Сколько "любителей" потопло, особенно из Щелкина и окрестных деревень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34