На экране возник снятый сверху серый автомобиль на асфальтированной площадке. Только увидев себя возле дверцы, Лаврентьев узнал место: дорожка перед крыльцом "Комфорта"! Появилась Ираида - пышная, красивая, улыбающаяся, живая... У него екнуло сердце.
Промелькнула синяя заставка - и снова почти та же сцена, только дата внизу кадра была другая: 25.02...
Сердце подпрыгнуло и заколотилось. На лбу проступил пот. Лихорадочно мелькали мысли...
- Боже мой! Кто бы подумал, что это животное может ревновать?! Ничтожество, неблагодарная скотина... Я его вытащил из такого дерьма...
- Совсем неплохо для импровизации! - одобрительным тоном проговорил Дубов. - Господа, обратите внимание на цвет лица нашего гостя: господин Лаврентьев резко покраснел! И это не стыдливый румянец неумелого лжеца, нет, у него лицо налилось кровью! Знаете, как раз по такому признаку Фридрих Великий отбирал солдат в гвардию. Настоящий боец при стрессе не бледнеет, а краснеет... Анатолий, пожалуйста, эпизод восемнадцатый.
Кадр был темноват, но достаточно четок. Хорошо различалась обстановка кафе или ресторанчика. Впрочем, тут же голос за кадром внес ясность: "Кафе "Лютня" на улице Грушевского". Камера двигалась и прыгала, но на стоп-кадрах лицо Лаврентьева было вполне узнаваемо. Потом камера застыла, только изображение в кадре повернулось на девяносто градусов - видимо, камеру положили на стол. Теперь она смотрела Лаврентьеву в спину, кадр был совершенно нелепый: стол на экране наклонился почти вертикально, на нем чудом держался высокий стакан и вазочка с искусственным цветком. Снизу выплыла Ираида, надвинулась грудью на Лаврентьева, зашевелились губы...
Анатолий поднял пульт дистанционного управления, появился звук. Сквозь шум пробились слова: "Если ты завтра вечером не переедешь ко мне, то послезавтра о твоих художествах кобелиных весь город узнает, все до последнего о тебе по телевизору расскажу - это я тебе твердо обещаю!"
- Полагаю, после таких кадров версия о ревнивом водителе прозвучит неубедительно. Зато очень естественно будет предположить, что угрозы разбушевавшейся любовницы весьма обеспокоили кандидата в губернаторы и примерного семьянина, которому есть что терять... А когда пытаются шантажировать человека с возможностями, он свои возможности пускает в ход. Ну что, Игорь Константинович, продолжим просмотр этой скучной хроники или перейдем к делу?
- Боже мой, какая низость! И все для того, чтобы очернить соперника по предвыборной борьбе... Поистине политика - грязное дело!
Дубов грозно поднялся из-за стола, ткнул перед собой чубуком трубки:
- Тля! Да вы, ничтожество, даже майору Скуратову не соперник!.. Впрочем, Борис Олегович быстро взял себя в руки и продолжил прежним любезным тоном. - Да, господин Лаврентьев! Политика действительно грязное дело, но не следует забывать, что она суть концентрированное выражение экономики. А потому перейдем от эмоций к деловому разговору. Думаю, вы догадались, что продемонстрировали мы вам далеко не все. Наших материалов более чем достаточно для возбуждения против вас уголовного дела - и, независимо от исхода следствия, ваши политические мечтания будут похоронены бесповоротно. Как и семейная жизнь, замечу, но это - мелкий побочный эффект...
Он двинулся вокруг стола - и тут же Лаврентьев ощутил на плече чью-то тяжелую руку.
- Вся эта демонстрация была нужна, чтобы вы со вниманием отнеслись к нашему главному вопросу.
Дубов остановился буквально в шаге и, глядя на Лаврентьева сверху вниз, проговорил четко и холодно:
- Где деньги "Лигинвеста"?
У Гарика снова замерло сердце, но он переборол себя и ответил очень искренне:
- Сам бы хотел узнать!
Дубов иронически дернул щекой:
- Полюбуйтесь, господа, какой актер! Щепкин! Эдмунд Кин! Ты, мразь! Тон Слона резко изменился. - Ты, гляжу, не понял еще, что влип! Твой архив у ментов, теперь они с тебя не слезут... если я не скажу. Хочешь жить на воле, играться в политику, шляться по блядям - выкладывай деньги, гнида! С деловыми ты рассчитался, - Дубов повернулся к столу, взял в руки папку, вытащил несколько бумажек, швырнул на стол перед Лаврентьевым, - но все, что настриг с лохов, у тебя осталось... Где деньги?!
Лаврентьев смотрел - и не верил глазам своим. Перед ним лежали ксерокопии расписок, оставшихся в милиции, только украшенные штампами и витиеватыми подписями нотариуса. Да когда же они успели?! Все ведь осталось в райотделе, у того тупого майора... Гады продажные... Да нет, никак не успели бы...
И вдруг взгляд остановился на ближайшей копии. Четко вписанная фиолетовой пастой дата прописью: "Первого марта тысяча девятьсот девяносто седьмого года". Позавчера!
Тем временем Слон повернулся в сторону:
- Алексей Глебович, что хирург - доставлен?
- Да, Борис Олегович. Стерилизует инструменты в кухне.
- Не откажите в любезности, попросите его пройти сюда.
Дубов, не торопясь, шел обратно на свое место, попыхивая трубкой. На лице у его помощника за столом возникла улыбочка.
Появился "капитан", вежливо ведущий впереди себя совершенно седого, но на вид вполне бодрого очкастого старика в белом халате, наброшенном поверх темно-коричневого костюма-тройки.
- Апполинарий Елисеевич, если не ошибаюсь? - приветствовал его с улыбкой Дубов. - Очень любезно с вашей стороны, что согласились помочь нашему коллеге в безотлагательном деле... Однако же, прошу, просветите нас, людей, от медицины далеких: что, собственно говоря, представляет собой кастрация?
Старик невозмутимо снял с носа очки, протер белоснежным платком:
- Достаточно несложная операция, в простейшем случае - удаление testiculorum... э-э... яичек с целью лишения пациента половых функций. Голос его звучал энергично и молодо.
- Действительно несложная операция?
- Под силу успевающему студенту.
- И что, эффект её радикален?
- И практически необратим, - подтвердил старик.
- Практически? - заинтересовался Дубов. - Неужто известны случаи регенерации?
- Нет, известны случаи пересадки... к сожалению, со всеми проблемами, характерными для трансплантации органов. Отторжение трансплантата, в первую очередь.
- А вот, простите мое любопытство, если ампутировать собственно... э-э... penis?
- С точки зрения чисто технической операция проблем не представляет, хотя, конечно, весьма болезненна и чревата обильным кровотечением. Это я бы студенту не доверил.
- А каковы последствия такой операции?
- Параллельно с кастрацией или без таковой? - уточнил хирург.
- Скажем... э-э... сепаратно, - безмятежно ответствовал Дубов.
- Это, извините, сможет спокойно перенести лишь человек моего возраста... хе-хе, когда все в прошлом... Попробуйте вообразить себе, что у вас полностью активны все половые функции, но нет возможности получить сексуальное удовлетворение... Кроме поллюции, да и то, если операция проведена грамотно, не нарушены каналы и правильно оформлена культя...
- А при участии в гомосексуальном акте в качестве пассивной стороны?
Хирург снова протер очки:
- Не задумывался... Возможно... Могу навести справки, если требуется...
- Да нет, доктор, это так, праздное любопытство... академический интерес, я бы сказал. Благодарю вас. Простите, что оторвал, продолжайте готовить операцию, думаю, ещё с четверть часа у вас есть. Алексей Глебович, проводите Апполинария Елисеевича...
Лаврентьев слушал этот диалог с нарастающим ужасом. Вот теперь у него кровь отлила от лица. Он пытался убедить себя, что это запугивание, что Слон берет на пушку, но ничего не мог с собой поделать - это было выше его сил.
- Что вы от меня хотите? - хрипло спросил он.
- Денег, господин Лаврентьев, всего лишь денег, - лучезарно улыбнулся Дубов.
- Сколько?..
- А сколько есть. Кроме стоимости дома, обстановки и носильных вещей. Все, что есть в кубышках, на здешних и зарубежных счетах, в ценных бумагах.
- Нет!
- Смотрите, вам виднее. Апполинарий Елисеевич будет готов к операции через пятнадцать минут. А я ещё в растерянности, так и не решил, на чем же остановиться, - на первом варианте или втором...
И вдруг на Лаврентьева снизошло прозрение. Липа! Обман! Просто бессмысленное запугивание! Какой смысл уродовать человека - тогда он тем более не отдаст денег!
- Я так думаю, господин Слон, что вы перестарались. Меня на пушку не возьмешь!
- Педрила ты тупой, - проговорил Дубов интеллигентным, хорошо поставленным голосом. - Вот когда коновал тебе первое яйцо отчекрыжит, иначе запоешь... Проверьте, кстати, Александр, у него оба яйца на месте?
Лаврентьев ощутил грубое прикосновение, передернулся, тело залил холодный пот.
- Да не дергайся, - сказали из-за спины, - пока ещё оба!
- А вы знаете, коллега, - обернулся Дубов к своему помощнику, пожалуй, он прав. Для делового человека деньги дороже, чем примитивные железы внутренней секреции. Можно смириться с утратой радостей секса, тем более, когда успел погулять, как наш клиент, можно говорить фальцетом лишь бы сохранилась власть, которую дают деньги, возможность продолжать игру, держать в руках человеческие судьбы, испытывать дрожь риска и радость победы... Видеть, как перед тобой, писклявым кастратом, унижаются здоровенные мужики, которым нет отбоя от баб, которые укладывают с собой в постель двоих, а то и троих - и все равно ничего не имеют за душой, кроме здоровых гонад... Вот только одного не учитывает господин Лаврентьев: если не поможет скальпель хирурга, я пущу в дело более грубые инструменты... И даже если - глупость, но вообразим на миг! - мужественный подпольщик выдержит все пытки, у нас останется химия. Конечно, после этого ему не потребуются уже не только женщины, но и деньги, разве что для оплаты пожизненного содержания в приюте для умалишенных... А любопытно, каковы ощущения, когда с тобой в постели две женщины? Не приходилось испытывать, господин Лаврентьев? Увы, теперь и не придется. Что поделаешь, се ля ви...
И тут Гарик не выдержал:
- Сволочь! Гад! Что ты от меня хочешь, паскуда?
Мгновенно ему стиснули шею железные пальцы.
Дубов приподнял руку:
- Не утруждайтесь, Александр, это не угроза и не оскорбление, просто контрагент готов к переговорам. Анатолий, кофе, будьте любезны...
Анатолий направился в сторону кухни, не закрыв за собой дверь. Обостренный слух Лаврентьева уловил характерное звяканье металла о металл, как в манипуляционной или у дантиста... Скальпели в эмалированной кювете... Его снова передернуло.
- Чего я хочу, вы уже слышали. Зато я пока не слышал разумного ответа.
- Двадцать процентов!
- Вот видите, коллеги? Я ведь говорил, разумный человек с развитым воображением прекрасно воспринимает слова, а потому нет нужды в грубых методах убеждения... Но двадцать процентов - это несерьезно. Процентов пять я бы вам оставил, чтобы не подрывать начатое строительство...
- Тридцать!
Торг начался.
* * *
Через час все было сделано. Лаврентьев подписал бумаги, из которых следовало, что он передает юридической консультационной компании "Зиневский и Борисов" право управления своими нижепоименованными счетами в нижепоименованных банках, а также три четверти своего пакета акций АО "Мак". Ему пришлось вначале несколько раз расписаться на бумажке, чтобы восстановить твердость руки, но в конце концов неизвестно откуда взявшийся нотариус, сверяя эти пробы с многочисленными подписями на ксерокопиях, удовлетворился. Документы были заверены нотариально, с привлечением свидетелей, после чего на столе появилась бутылка джина и крохотные хрустальные стопочки.
Лаврентьев сидел, скрипя зубами, но деваться ему было некуда. Понемногу он начинал жалеть, что назвал точные номера и пароли, но тут же успокоил себя: дай Бог вырваться отсюда, а там и пароли поменять недолго.
Но тут Дубов поднял глаза к Капитану:
- Алексей Глебович, прошу вас, отблагодарите хирурга в полном объеме, договоритесь, чтобы в случае нужды мы имели возможность снова к нему обратиться, и отправьте домой со всеми удобствами.
Капитан вышел, а у Лаврентьева пробежал холодок по спине. Пожалуй, не следует спешить с изменением паролей, нужно будет все хорошо обдумать... Если такая возможность представится.
- Ну что ж, Игорь Константинович, давайте выпьем за успешное продолжение сотрудничества! - Слон пригубил из стопки, пожевал губами. - И не жалейте об утрате, деньги - тлен. Они приходят и уходят. Вечна лишь игра, для которой нужно сохранить душу бойца и, конечно, здоровье... Будем здоровы!
Борис Олегович снова пригубил и отставил стопку.
- Анатолий, я полагаю, одежда нашего гостя уже приведена в порядок?
- Сию минуту, Борис Олегович.
Он появился чуть ли не мгновенно, держа в руках вычищенное пальто, пробормотал:
- Прошу вас, господин Лаврентьев.
Гарик встал, позволил лакею подать пальто. Тот на миг скрылся, тут же возник снова, со злополучным пластиковым мешком в руке.
- Ваши вещи...
- Бумажник отдайте, - выдавил из себя Лаврентьев.
- Все внутри, - немедленно ответил лакей.
Слон, не вставая со своего места, спросил:
- Куда прикажете вас доставить?
Гарик задумался на миг - в самом деле, куда теперь? Искать этого кретина Юрку?
- Да, у меня есть незавершенные дела...
- Если вы имеете в виду бумаги, оставшиеся в райотделе, то можете не тревожиться о последствиях, это моя забота. И о господине Сивкове не тревожьтесь, он все вспомнил и очень сожалеет о своей забывчивости. Он принесет вам свои извинения при первом удобном случае... Так куда вас отвезти?
- Что ж, в таком случае, пожалуй, на Кантемировскую, там осталась моя машина.
- Как вам будет угодно. Алексей Глебович, доставьте лично. И следите по дороге, не появятся ли нежелательные спутники. Поддерживайте со мной связь.
Переждал несколько секунд, глядя в лицо Лаврентьеву, потом проговорил:
- Игорь Константинович, примите напоследок совет... увы, более старого человека: женщинами можно увлекаться, но доверяться им - ни в коем случае!
* * *
Борис Олегович постоял у окна, провожая взглядом "пятерку", вернулся к столу. Дюваль уже сидел со стопкой в руке, умытый, без седого парика и очков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51