После германских автобанов, выстроенных ещё при Гитлере, Лаврентьев на родимые дороги не мог смотреть без отвращения.
Городской офис Лаврентьева располагался в арендованном одноэтажном домике, во дворе, и снаружи имел самый непрезентабельный вид. Зато место было хорошее, в центральной части Чураева, совсем рядом с Областным УВД разделял их только сквер с декоративным бассейном, известным среди горожан под названием "восьмерка", да два узких проезда, и сейчас, когда деревья стояли голые, "серый домик" отлично просматривался.
"Королла" свернула во двор, и Лаврентьев недовольно нахмурился. Прямо у дверей офиса торчала "эмка" Сивкова. Юрка, как звал его весь город, был из породы "уличных брокеров", то есть не имел легальной фирмы, но деньгами ворочал приличными для своей весовой категории. На "эмке" он разъезжал в пику более солидным коллегам, которые признавали только иномарки. Положим, на антикварном автомобиле у него стоял движок от тридцать первой "Волги", и подвеска тоже, хитро переделанная и приспособленная, но зато кузов был родной, сто раз рихтованный и латанный, с подножками, с запаской снаружи, над задним бампером.
Лаврентьев выбрался из "короллы", открыл ключом дверь офиса. Сивков ввалился следом.
Игорь Константинович прошел в кабинет, повесил пальто на плечики в шкафу, сел в кресло и только тогда сказал:
- Привет, Юрик! С чем пришел?
- Это как же "с чем"? Сколько можно за нос водить? Ты долг собираешься отдавать, или мне на тебя людей выпускать?
* * *
Ишь как отвалилась челюсть у Лаврентьева! От такой наглянки у самого отвалилась бы, но Слон велел ничего не бояться и переть буром. Не то сейчас время, не станет Лаврик пускать в ход силу и на громкий скандал не пойдет. Кандидат, ити его мать! Ему теперь себя блюсти надо, как просватанной девке. Это потом, после выборов, чем бы ни кончились те выборы, он сможет за все отыграться, но до той поры ещё дожить надо, как раз такими словами Слон и сказал, а когда Слон такими словами говорит, умные люди слушают и догадываются. Ладно, то их дела, а пока отчего не разыграть комедию? Даже забавно...
* * *
- Какой должок? - Игорь Константинович недоуменно свел брови. - Что-то ты, Юрик, чудишь...
- Гарик, ты мне тут только не строй из себя склероз! Или пятьдесят тысяч долларов США - это для тебя такой пустяк, что и помнить не стоит, не то что возвращать? Плюс сложные проценты - а? - Он выхватил из кармана ксерокопию расписки и помахал в воздухе.
У Лаврентьева сжались челюсти, проступили желваки.
- Господин Сивков! По-моему, замечание о склерозе - не по адресу. Ваш заем... - он вытащил из кармана блокнотик, раскрыл в конце и быстро сориентировался в шифрованных записях, - ...со всеми оставшимися процентами был вам полностью возвращен двенадцатого октября 1994 года. Под расписку, между прочим, которую вы подписали в присутствии двух свидетелей.
Сивков захлопал глазами:
- Гарик, ну брось ты со мной разговаривать на басах... Это ж уже совсем беспредел какой-то получается, я тебе как другу, под ерундовые восемь процентов месячных, и ты проценты честно платил, бля буду, но потом, когда прикрыл лавочку, сразу шкуру сменил, и не найдешь тебя, и не поймаешь... Поимей совесть, для меня полсотни косых - это серьезная сумма, у меня бизнес шатается. Проценты - хрен с ними, ещё подожду, но вклад мой отдай, слышь, Гарик?
И такой поворот разговора, от наглого наезда к шакальей униженности, тоже Слон присоветовал, даже репетировал, показывал, как надо. А теперь чуть-чуть выставить зубы:
- Ну что мне, боевиков на тебя насылать? Так не поднимается рука, столько ж лет корешили, не, правда, ну фиг с ними, с процентами, отдай пока пятьдесят тысяч! А если не боевиков, то могу в суд подать, у меня ж не только ксерокопия, у меня и оригинал твоей расписки в надежной заначке лежит, только совесть не позволяет, тебе ж сейчас такой суд - как серпом по пальцам, ну давай все по-людски, по-хорошему сделаем...
Лаврентьев хмурился все сильнее:
- Юрик... Какой оригинал? Ты же мне его отдал, когда деньги забирал! Или ты какую-то хитрую игру затеял...
- Да какую игру?! Сука буду, меня ж черные за жопу взяли, мне сейчас хоть умри, а я ведь тебя не дергал, молчал, сколько мог, понимал, тебе сейчас и такая малость нужна...
Лаврентьев покачал головой:
- ...или у тебя, Юрик, совсем крыша поехала. Я ведь прекрасно помню, что все тебе вернул, до копейки, как договаривались. В тот день я ещё троим, кроме тебя, возвращал вклады, под расписку, и у меня специально двое пенсионеров в соседней комнате сидели, заходили по вызову и на сложенной расписке писали, мол, свидетельствую, что этот документ при мне подписал гражданин, предъявивший паспорт на имя - и так далее... Ты что, правда не помнишь?
Сивков молча покачал головой.
- Юрик, то ли тебя действительно крепко достали, то ли... Ты бы зашел к невропатологу, а?
- К какому невропатологу?! Что ты тут сестру милосердия из себя строишь?! Не верю я тебе! Ты уже меня готов психом выставить, лишь бы бабки не отдавать! Не думал я, что ты меня... за полста кусков...
В Юрике сильна была артистическая жилка, да и профессия способствовала развитию таких талантов.
Лаврентьев смотрел на него с сожалением.
- Юрик, а если я тебе покажу твою расписку, ты поверишь?
- Ну покажи, покажи! - с надрывом вскричал Сивков.
Гарик снял трубку, вызвал из памяти телефона четвертый номер, долго ждал, пока ответят.
- Простите, я хотел бы поговорить с вашим секретарем... Да-да... Болеет? Спасибо...
Вызвал другой номер, на этот раз ответили почти сразу.
- Добрый день, это Гарик! Что у тебя случилось? Болеешь? Уже нормально?.. Слава Богу! Слушай, мне нужно заскочить к тебе буквально на два слова... Хорошо, я приеду минут через двадцать.
Он положил трубку, повернулся к посетителю.
- Юрик, ты сам понимаешь, такие бумаги я в офисе не держу. Давай встретимся здесь снова через час. И подумай пока над моими словами. Что-то ты не в себе, посоветуйся с толковым доктором. Если хочешь, могу порекомендовать...
Юрик проворчал что-то невнятное и вышел, резко хлопнув дверью. Во дворе ухмыльнулся и полез в свой раритет на колесах.
Глава 44
Меня не будет дома
- - --
По прямой до Наташиного дома не набегало и восьми километров, но половина времени ушла, чтобы выбраться по улочкам и переулкам старого центра с их односторонним движением и бесконечными светофорами. Это ещё счастье, что нет в городе высоких гостей, каких-нибудь вшивых турок, а то вместо светофоров махали бы палочками на перекрестках неумелые регулировщики. В такие дни Чураев становится просто непроезжим, хуже распутицы...
Наконец вырвался на проспект Космонавтов, которому не так давно, под кампанию, вернули древнее название Чумацкий шлях, то есть Млечный путь. Наташа жила почти возле аэропорта, но теперь дорога прямая, широкая, и "гольф" пролетел её в считанные минуты. Наверное если бы за баранкой сидел Шульц, добрались бы ещё быстрее, но к Наташе Лаврентьев всегда ездил без водителя. Эту точку никому знать не надо, даже человеку доверенному...
Он оставил "гольф" напротив крайнего подъезда. Лифт спускался с двенадцатого этажа невыносимо медленно, со скрипами и стонами. Наконец раздвинулись двери, Гарик шагнул внутрь и нетерпеливо ткнул в крышку от пивной бутылки, заменявшую сломанную пластмассовую кнопку седьмого этажа. Кабина была грязная, с окурками на полу и прилепленными к потолку головкой горелыми спичками. На стенке какой-то юный грамотей начертал краской из баллончика: "Ваня пузатый", после чего следовало неизвестное Лаврентьеву английское слово, видимо, нецензурное.
Наташа открыла дверь молча, шагнула в сторону, пропуская в квартиру.
- Здравствуй, Наташенька! Прости, но я действительно на минутку. Помнишь, я оставлял у тебя пакет?
Так же молча Наташа прошла в комнату, вынула из нижней тумбы книжного шкафа папку в заклеенном скотчем полиэтиленовом пакете, протянула.
Гарик повернулся к столу.
- Сейчас, я только найду нужную бумажку...
- Забирай все.
- Почему? - удивленно поднял голову Лаврентьев.
- Завтра тебе может понадобиться другая бумажка, или через месяц, или через три...
Гарик насторожился, но ответил прежним легким тоном:
- Так я заеду ещё раз.
- Меня не будет дома.
- Ну, я позвоню на работу.
- Я не подойду к телефону.
- Боже, Наташа, что случилось?
- Все случилось. С меня хватит.
- Но почему?! Нам ведь было так хорошо вместе!
- Больше не будет.
Она вышла за дверь, тут же вернулась с цветным пластиковым пакетом.
- Твой халат, тапочки, зубная щетка, бритва, тюбики. - Повернулась к секретеру, вынула конверт. - Деньги, которые ты оставил в прошлый раз.
- Но почему?!
- Твоя минутка кончилась. Уходи и не возвращайся. Прощай.
Дверь квартиры захлопнулась, Лаврентьев оказался в маленьком тамбуре. И тут ему стало ясно: "Она тоже знает! И ей не все равно, обиделась. Только характер у неё другой, не хочет скандалить, просто вычеркнула - и все. Так что, не опасна? Не будет шум поднимать? Или... Но если Ираида знала и она знает, то, наверное, и остальные... Наташка промолчит, да, спрячется в раковину... И Карина промолчит - побоится позориться и вообще побоится, она робкая, скованная. Впрочем, с ней станет ясно вечером. А вот Катерина и Вера... Особенно Вера..."
Он оттянул защелку застекленной двери из тамбура на лестничную площадку, вышел, нажал кнопку лифта. В это время из двери напротив вышли двое мужчин. Один спросил:
- Вы уже вызвали?
Лаврентьев кивнул.
Подошла кабина, двери раздвинулись. Внутри было двое пассажиров, но они не вышли. Лаврентьев шагнул внутрь, мужчины из двери напротив - за ним. Последний нажал кнопку, кабина пошла вниз, и тут Лаврентьеву заломили руки сзади.
- Не сопротивляться, милиция! - резко рявкнули в ухо.
Кто-то вырвал у него из рук сумку, быстро проверил содержимое.
- Барахло... - сказал разочарованный голос. - Погоди-ка... А тут в конвертике две сотни зелеными! Вот это уже на что-то похоже... Правда, драгоценностей нет. А ну, сержант, проверьте карманы!
Проворные руки принялись шарить по карманам, прощупали все тело, даже ноги.
- Оружия нет, вот бумажник, товарищ капитан!
Крупный мужчина в надвинутой на глаза меховой шапке взял бумажник, перебрал все, что было внутри, извлек паспорт.
Кабина остановилась, двери раздвинулись, все быстро повалили к выходу. Лаврентьева держали сзади за руки по-прежнему крепко, подталкивали вперед.
- Шевели ногами, падло! Как квартиры чистить, так ты шустрый, а как под арест идти, так ноги не держат?
Передний распахнул наружную дверь, быстро оглянулся направо-налево, мотнул головой:
- Пошли!
На ступеньках Лаврентьев поскользнулся, чуть не упал, его резко дернули:
- Держись на ногах, сука!
Гарик не понимал, что делается, боль в заломленных руках была такая, что мутилось перед глазами. Он машинально переставлял подгибающиеся ноги и пытался сообразить: "Что это? За кого они меня приняли? Как тот сказал, "квартиры чистить"? Идиотизм какой-то... Ничего, сейчас посмотрят документы, разберутся, поймут, с кем имеют дело, два часа извиняться будут. Я ещё потребую их фамилии, найду управу".
Тем временем его почти бегом потащили к закрытому "уазику" без милицейских надписей на бортах. Тот, которого называли капитаном, раскрыл заднюю дверцу, приказал:
- Давай внутрь! Сержант, ты с ним. Надень браслеты и глаз не спускай. Приготовь оружие на случай попытки к бегству.
Сержант откинул ступеньку, рявкнул:
- Ставь ногу, ворюга!
И в этот момент оглушительно бахнул выстрел. Раздался крик:
- Всем стоять! Руки вверх! Милиция!
Из-за угла дома вылетели двое в бронежилетах поверх толстых курток, с короткими автоматами. Распахнулись дверцы "жигулей", стоявших чуть в стороне, оттуда посыпались ещё люди, в таких же бронежилетах и просто в форме, с автоматами и пистолетами. УАЗ рванулся с места, сержант в штатском, который вел Лаврентьева, успел заскочить в заднюю дверцу, уронив Наташин пакет с тряпками, потом УАЗ резко свернул в поперечный проезд, хлопая так и не закрытой дверцей, из неё вывалилась папка и шлепнулась в лужу. Вслед фургончику ударили запоздалые автоматные очереди.
Игорь Константинович кинулся спасать драгоценные бумаги, выудил из грязной воды и принялся вытирать рукавом пальто. Мимо пронесся, завывая сиреной, "жигуль", окатил Лаврентьева брызгами... Игорь выпрямился, торопливо обтер лицо рукавом, не замечая, что размазывает грязь.
К нему подошел милиционер в форме, протянул пакет:
- Ваше?
- Мое...
- Что они от вас хотели?
- Сам не понял... Сказали, милиция, и начали обвинять, что я квартиры граблю...
- Мы за этой бандой давно гоняемся. Прикидываются милиционерами, отбирают у людей деньги, ценности, документы, а если попадется кто побогаче, требуют у родственников выкуп. Это вам повезло, что мы тут вовремя оказались. Да вы не вытирайте рукавом лицо, только грязь развозите. Вам умыться надо и пальто почистить. Вы тут живете?
- Нет... Заходил к знакомой...
Лаврентьев помрачнел, милиционер глянул вопросительно, потом сочувственно сморщился:
- Поссорились, что ли?
- Да.
- Ладно, в райотделе приведете себя в порядок. Нам ведь все равно надо у вас показания взять, как у пострадавшего. Идемте в машину.
Лаврентьев оглянулся в недоумении, милиционер сказал:
- У нас там за углом ещё машина осталась, кроме тех двух, что погнались за преступниками.
* * *
Пролетев пару кварталов, УАЗ сбросил скорость. Тот, кого называли сержантом, наконец закрыл заднюю дверцу, посмотрел в окошко. "Жигули" и "Волга" в милицейской боевой раскраске отстали и свернули направо, в проезд между домами микрорайона.
- Все нормально, - доложил он.
Мужчина в меховой шапке взял с сиденья мобильный телефон:
- Зоопарк, это бригадир. Доложите директору, марал дальневосточный получен и передан строго по расписанию, со всей документацией. Повреждений при перегрузке не было.
- Благодарю вас, бригадир, - вежливым баритоном отозвался зоопарк.
* * *
- Андрюша, давай за ними! - шепотом закричала я.
- За ментами? - удивился Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51