И он поверил мне, когда я сказала ему, что наша большая любовь с Алексом теперь уже совсем погасла.
Я сделал хороший глоток ликера. Да, это была весьма чувствительная история, но была ли она правдива? В таких случаях я никогда не забывал, что для того, чтобы заставить проглотить ложь, ее топят в большом количестве мелких правдивых фактов. Мне очень хорошо был знаком этот трюк.
Внешняя чистота и невинность Элиан заставляли задавать себе вопрос: способна ли она лгать?
Я вытащил сигарету и стал медленно выбивать ее о портсигар. "Только не будь ребенком, - подумал я, - где ты видел женщину, не способную на ложь? ".
- Ну, будем считать, что все хорошо. Но я не могу понять, почему ты раньше не могла рассказать мне все это?
Она поставила свою рюмку.
- Ну подумай, Никки. Мы едва знакомы. Полиция считает тебя убийцей, и вдруг я тебе рассказываю все! Первое, что сделал бы каждый на твоем месте, это тотчас же уведомил полицию и навел бы ее на меня. Рассказать, что в последнее время Бервиль ссорился со своей женой, потому что она обманывала его с любовником, выдавая его за брата, к чему бы это привело?
- Стоп! Ни тебе, ни Алексу полиция ничего бы не сделала.
Ведь вы в вечер убийства сидели вместе за ужином с доктором Сараультом и никто из вас не выходил из квартиры.
- Да, конечно, об этом я не говорю, но все же я боялась, что в дело могли вмешаться газеты, репортеры всюду суют свой нос и ищут возможность порыться в грязном белье... Ведь это было бы ужасно!
- А, вот как! Я об этом не подумал.
Действительно, женщины больше всего боятся скандалов, даже больше, чем реальной опасности.
- И потому ты так плохо спала и такая разбитая?
Она вертела в пальцах рюмку, задумчиво глядя на нее, а затем как-то бессильно проговорила:
- Вчера вечером, около одиннадцати часов, мне позвонила неизвестная женщина. Она знала все об Алексе и обо мне. Она объяснила мне, что я не получу ни одного су из состояния Поля. Я спросила, почему, а она ответила:
"Потому, что не доживете до конца недели".
Элиан закрыла лицо ладонями и прошептала:
- Помоги мне, Никки, сделай что-нибудь!
Алло! - подумал я. - Это уже слишком.
Я встал и стал расхаживать по комнате.
- Разумеется, ты не имеешь ни малейшего понятия, что это была за женщина?
Элиан отрицательно покачала головой.
- Это был глубокий, грудной, томный голос.
- А-а-а... - Я остановился.
Элиан встала и подошла ко мне. Она прижалась ко мне, положила руки на плечи и попросила:
- Останься у меня. Не оставляй меня одну. Если ты должен идти, то скажи мне, по крайней мере, как я смогу найти тебя.
Я легонько отодвинул ее от себя, подошел к столу и сунул сигареты в карман. У меня не было ни малейшего желания оставаться здесь.
- Адрес тебе ничего не даст, так как я все равно не бываю дома. Кроме того, я не хочу, чтобы его нашли у тебя. Это принесет тебе неприятности.
Ее узкие пальцы нервно крутили золотую брошь на кимоно.
Ироническая улыбка появилась на ее губах.
- Вот, какие вы мужчины! Всегда разыгрываете больших героев, а когда доходит до дела, то оставляете беспомощную женщину одну. Я не думала, что ты такой же, как и другие...
С разочарованным видом она проводила меня до прихожей.
- Не беспокойся, делай всегда что можешь.
- А что я могу? Это ты мне можешь сказать?
- Один момент, - сказал я, - значит, неизвестная женщина позвонила тебе вчера и сказала, что она абсолютно против того, чтобы ты получила хоть один су из состояния Бервиля? И потому хочет тебя убить?
- Да, - ответила Элиан.
Она не могла понять, к чему я клоню.
- О'кей! - продолжал я. - Тогда ложись спать и пусть тебе приснится сладкий сон. Ты отныне в безопасности, с тобой ничего не случится, причина беспокойства отпала. Потому что ты все равно не получишь ни одного су из состояния Поля. За два дня до смерти он составил новое завещание.
Я иронически улыбнулся, повернулся и оставил ее с открытым ртом. Закрыв за собой дверь, я насвистывая стал спускаться с лестницы. У меня было такое чувство, что мне хотелось самому себе пожать руку.
На улице продолжал идти снег, но снежинки стали тяжелыми и мокрыми, поэтому на земле они превращались в грязную кашу, которую проезжающие машины разбрызгивали на пешеходов. Защищаясь от холода, я поднял воротник плаща и бесцельно пошел по улицам.
У меня не было представления, что я буду делать дальше. Но при этом я твердо знал, что наступило время что-то предпринять. Это значило поджечь фитиль, чтобы вызвать взрыв. Но где, как и чем? Об этом я не имел ни малейшего понятия. У меня складывалось такое впечатление, что я в сотый раз иду наощупь той же самой дорогой, снова и снова прохожу мимо скрытого входа и не могу его найти. Во мне медленно поднималось чувство раздражения. Все детали дела были отпечатаны в моем мозгу, но еще расплывчато, и я их видел как через молочное стекло, но контуры начали отчетливо проглядываться. Я уже знал, какова будет картина, если все кубики расставить по местам.
Круг знакомых Бервиля распался на несколько групп. Как он относился к этим группам? Кто из них принадлежит к какой группе? Кто был за него, кто против? Сколько актеров участвовало в этом спектакле? Семь: Миранда, Мальт, Болдуис, Рита, доктор Сараульт, Алекс, Элиан. Больше, пожалуй, никто.
Убийцей был один из семи. До этого вывода все было ясно.
Еще одно было совершенно ясно, за исключением одного или двух человек, все были против Бервиля. Но вопрос: действовали ли они вместе или в одиночку?
Что касается Миранды, - Мальта и Болдуиса я мог быть уверенным, что они принадлежат к одной банде, но смертельный выстрел ни один из них сделать не мог. Рита, напротив, не могла сделать выстрела в сквере, потому что в это время она находилась в самолете, выстрел же в квартире Поля она могла сделать. И несмотря на все, я в это не верил. Тот, кто мог при приглушенном свете настольной лампы на расстоянии семи метров попасть в затылок, должен быть обладателем большой порции хладнокровия и опытной руки. Женщина этого сделать не смогла бы. Стоит только вспомнить, как неловко она вела себя вчера в "Карлтоне", держа направленный в меня пистолет, с которого забыла снять предохранитель.
Если исключить всю четверку, получается, что убийцей мог быть либо Алекс, либо доктор Сараульт, либо Элиан. Но все трое в момент убийства ужинали в квартире Элиан.
Я ловил себя на том, что, к величайшей моей досаде, я на самом деле, по-видимому втрескался в Элиан. Правда, применив мою тактику, я поступил грубо, но это ни в какой степени не уменьшало моих чувств к ней.
Мне пришло в голову, что я знаю о ней только то, что она хороша, что ее темно-каштановые волосы нежно обрамляют лицо, что ее шелковистые ресницы оттеняют глаза. Но что скрывается за ее лбом, о чем она думает, об этом я не имел ни малейшего представления.
Я ломал себе голову над анонимным телефонным звонком к Элиан. Незнакомкой определенно была Рита. Такого томного, глубокого голоса не могло быть больше ни у кого. Но если мои мысли в отношении Риты были правильными, тогда этот звонок вообще не имел никакого смысла. Но меня ни на минуту не оставляла мысль, а что если Элиан действительно не имеет понятия о существовании Риты?
Как тогда объяснить, что бланк с грифом бюро Алекса попал под пудреницу Риты? В ее номере в отеле. Этот вопрос мне надо было выяснить и как можно скорей.
Я пошел к ближайшей почте, вошел в телефонную будку, позвонил в "фото Экспресс" и попросил Колетту. Мне сказали, что ее нет в ателье. По всей вероятности, она находится в гараже, где стоит ее машина. Я повесил трубку, выбежал на улицу, сел в такси и поехал к гаражу.
Колетта сидела возле заправочной на скамеечке и чистила апельсин.
- Алло, девочка, значит ты работаешь? - спросил я и сел рядом с ней.
Она протянула мне половину апельсина и ответила, что она уже полчаса ожидает свою масляную помпу.
- Ты можешь позвонить за меня? - спросил я.
- Хорошо, но почему именно я?
- Потому, что это должна быть женщина.
- А что я должна сказать?
- Все очень просто: ты телефонистка отеля "Карлтон". Ты сделаешь вид, будто звонишь оттуда. Потребуй мадемуазель Лендрю и передай ей, что мадам Сорас просила извинить ее, но завтра к чаю она прийти не сможет.
- Значит, мадам Сорас живет в "Карлтоне"?
- Да.
- А что я сделаю потом?
- Потом ты должна поговорить с м-ль Лендрю. Я хочу узнать, знают ли они друг друга.
- А если нет?
- Тогда скажи, что ты ошиблась, и повесь трубку.
Мы встали, зашли в контору и попросили у приказчика позволения позвонить.
После того, как я нашел номер телефона Элиан, Колетта набрала его. Я стал прислушиваться к их разговору.
Раздался голос Элиан.
- Мадемуазель Лендрю? - спросила Колетта.
- Да.
- Я с коммутатора отеля "Карлтон". Мадам Сорас просила вам передать, что не сможет прийти к чаю и просит ее извинить.
Какое-то мгновение на другом конце провода было молчание, потом Элиан возразила:
- Должно быть, вы ошиблись, мадемуазель, у меня не было такого уговора с мадам Сорас.
Колетта беспомощно посмотрела на меня. Я жестом дал ей понять, что она должна настаивать на своем.
- Но мадам Сорас настоятельно просила позвонить вам.
- Послушайте, мадемуазель, во-первых, мадам Сорас я ни вчера, ни позавчера не видела, а значит и не могла с ней договориться, а во-вторых, сегодня, в половине второго, мы с ней обедали, поэтому мадам Сорас сама могла принести свои извинения.
Элиан повесила трубку.
Стало ясно. Они не только знали друг друга, но и встречались.
Была ночь. Ветер свистел на улицах. В лучах автомобильных фар плясали снежинки. Откуда-то доносилось бренчание рояля. Играли "Молитву старой девы".
Я наскоро выпил чашку горячего кофе, затем позвонил в справочную Дулби.
Они еще не получили ответы из Чикаго и Касабланки. На углу, рядом с гимназией, я купил пакетик горячих каштанов, затем, протолкнувшись через толпу, спустился в метро. Был конец рабочего дня и перроны были переполнены.
Из тоннеля громыхая появился поезд. Позади меня была толкучка... Я хотел отойти от края... И тут случилось. Толчок в мою спину, я потерял равновесие и упал с высоты полутора метров на рельсы, в то время как на меня надвигалась, скрипя и пыхтя, гигантская туша электропоезда. Боже мой! Вот я и попался этим свиньям! Послышались женские крики, заскрипели тормоза, и я увидел приближающуюся ко мне рельсу высокого напряжения. Всем телом я сделал рывок, чтобы не коснуться ее, сделал невероятный поворот и распластался, вытянув руки вперед, вжавшись в грязный и мокрый гравий между рельсами.
Порыв ветра, мощный рев, шипение и поезд пронесся надо мной. Неожиданно я почувствовал тяжелый удар в левое плечо. Множество разноцветных звезд заплясало перед моими глазами.
Холодные капли падали мне на шею. Мне было холодно. Какая-то рука скользнула по моему туловищу. Слышались голоса и гудки автомобилей. На моих губах был привкус крови.
- Не двигайтесь. Дело не так плохо, - проговорил кто-то около меня.
Чуть приоткрыв глаза, я сквозь щели между веками расплывчато увидел окружающее. Надо мной склонилось чье-то лицо: врач. Он прикладывал стетоскоп к моей груди.
Снег все еще падал. Любопытные прохожие образовали вокруг моей скамейки круг. У газового фонаря с работниками метро беседовали два полицейских. Я опять закрыл глаза. Меня подташнивало. У тротуара затормозила машина.
- Сюда! - крикнул кто-то.
Послышались шаги. Меня положили на носилки и затем внесли в машину.
Где-то внизу слышались звуки музыки.
Потом больничная сестра указала на постель для меня, написав на дощечке "Макс Тартер".
Я назвался этим именем.
У меня было сотрясение мозга и мне пришлось пробыть в больнице трое суток. Моя левая ключица была вывихнута, а левая рука в гипсе.
За столом сидело несколько выздоравливающих, играя в карты. Я спросил у них, можно ли отсюда позвонить по телефону, минуя больничный коммутатор. Они ответили "да", и самый молодой из них встал и проводил меня. Мы спустились в подвальное помещение, где у входа в читальный зал была будка телефона-автомата.
Я сунул монету, позвонил Джойсу и рассказал ему о моем приключении. Я сказал ему, что нахожусь здесь под именем Макса Тартера, и попросил сейчас же приехать за мной.
На обратном пути мой провожатый показал мне на дверь в овощехранилище и объяснил, что отсюда можно незаметно выбраться на улицу, когда нет увольнительной от врача.
Через четверть часа появился Джойс. Он крикнул:
- Жив курилка! Когда-нибудь они разделаются с тобой!
Мы вышли в коридор. Я оглянулся. Никого вблизи не было, и мы могли откровенно поговорить. Мы побежали в подвал, забрались в него и через пролом в ограде выбрались на улицу. После того, как мы миновали сугробы, Джойс, наконец, нашел место, где он оставил свою машину. И мы укатили.
Было половина двенадцатого, когда я наконец очутился в кровати. Прежде чем потушить настольную лампу, я бросил взгляд на календарь. Сегодня была пятница - 13 января.
Глава 7
Я проснулся около семи часов, заснув опять, а в десять покосился, зевая, на мою руку в гипсе, которая напомнила мне вчерашнюю эпопею. Какое-то время я изучал трещины на потолке комнаты, обдумывая при этом все детали дела Бервиля.
Позже я встал, побрился, оделся и отправился в путь. На второй лестничной площадке мне встретилась уборщица из квартиры Джойса. Я остановил ее.
- Доброе утро, Цензи. Кажется, вы замечательная повариха. Не можете ли вы сказать, как готовится венецианский пудинг?
Она взглянула на меня с таким видом, будто я спрашивал у нее атомный вес Тантала, и ответила, что даже не подозревала о существовании такого блюда, наверное потому, что она не была в Испании.
По всей вероятности, наша добрая Цензи на уроках географии вязала пуловер.
На рю Торбино я сел в автобус и поехал к отелю "Карлтон". Портье взглянул на ящик для ключа No 457 и сказал:
- Мадам Сорас вышла.
Я поинтересовался, уверен ли он в этом, потому что речь шла об очень важном деле. После этого он показал мне записку и сказал, что знает это точно, потому что совсем недавно ей звонил ее возлюбленный и просил записать для нее кое-что, и эта записка теперь ожидает мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14