Господи Иисусе! Каждый ящик был поделен на части пластиковыми подносами. Каждая ложка уложена так, что не могла сдвинуться с отведенного ей места. То же самое - с вилками и ножами. Эл Макки открыл еще один ящик: ножи для мяса уложены рядком лезвием к стене. Ножи побольше - лезвием к плите. Ложи и половники - к стене. Маленькие деревянные бруски держали каждый предмет на своем месте.
Эл Макки рывком распахнул все шкафы в безукоризненно чистой кухне. Все стаканы сияли Ни на одном ни пятнышка. Каждый стоял на отведенном ему месте: начиная с высоких стаканов для воды и кончая пузатыми стопками для виски. Банки со специями выстроены по высоте. Симметрия идеальная.
Мартин Уэлборн оживленно вошел на кухню. На нем отлично сидел серый костюм-тройка с черными туфлями и серыми носками. Почти невидимый узор на сером шелковом галстуке - единственная вольность в строгом стиле одежды. Его густые черные волосы были зачесаны так, что открывали еще не тронутый возрастом лоб.
- Новый костюм, Эл. Как он тебе нравится? Я в нем смотрюсь?
- Смотришься, Марти. - Эл Макки допивал стакан апельсинового сока с яйцами и удивлялся самообладанию Мартина Уэлборна. "Я засек по часам, Эл".
На подбородке Эла Макки блестела капля сока. Мартин поспешил к раковине, открыл ящик и вынул бумажную салфетку. Все салфетки были разложены по цветам и размерам.
Мартин Уэборн промокнул каплю сока с подбородка Эла Макки. Затем он одарил Эла Макки своей симпатичной мальчишеской улыбкой и сказал, - Нам лучше поторопиться, мой друг. Капитан Вуфер в последнее время стал слишком раздражительным.
У капитана Вуфера имелась причина быть слишком раздражительным. Для него это был очень плохой год сразу с нескольких точек зрения. Одного лос-анджелесского копа арестовали за границей за контрабанду кокаина. Другого ранили, но отнюдь не "плохие парни". Раненый коп сам оказался "плохим парнем" и попал под пулю при попытке уйти от ареста. Затем разразился новый скандал из-за того, что копов из отдела по борьбе с безнравственностью обвинили в "покровительстве" букмекерам. И последним по порядку, но ни в коей мере не по значению было чрезвычайно большое количество случаев, когда полицейские открывали огонь по невооруженным подозреваемым, а также по людям, ошибочно принятых за разыскиваемых преступников.
О лос-анджелесской полиции говорили, как о самой профессиональной в Америке. Средства массовой информации требовали объяснений. Заместитель шефа полиции Джулиан Френсис решил, что у него есть объяснение, во всяком случае тому, что касается коррупции. Он посчитал своим долгом лично посетить все участки в Лос-Анджелесе и проверить свое объяснение на личном составе, как патрульных полицейских, так и полицейских в штатском, прежде чем просить у Главного шефа разрешения созвать пресс-конференцию.
Заместитель шефа Френсис уже накалился, когда Эл Макки с Мартином Уэлборном на цыпочках вошли в комнату детективов в Голливудском участке через пять минут после начала рабочего дня.
- Причина наших несчастий очевидна, - говорил заместитель шефа Френсис. - Распад семьи, церкви и патриотизма - в корне всех этих несчастий.
Итак, в то время, как 30 детективов уронили подбородки на грудь или не могли удержаться от того, чтобы закатить зрачки под раскалывающийся от боли лоб (тринадцать детективов страдали с похмелья, так как вчера была получка), Эл Макки и Мартин Уэлборн прокрались к столу, принадлежащему детективам по расследованию убийств, и приготовились слушать речь о семье-церкви-стране.
Заместитель шефа Френсис не собирался менять в ней ни слова. Он произносил одну и ту же речь в течение двадцати девяти лет. Она произвела впечатление на комиссию, принимавшую его в ряды полицейских, и на все без исключения комиссии по повышению с тех пор, как двадцать один год назад его произвели в сержанты после не более, чем двухмесячной службы в патруле. В те дни убедить триумвират толстых, жующих сигары инспекторов в том, что нужно повысить именно его, а не уличных копов-работяг, было не легко, несмотря на то, что он сочинил для шефа полиции несколько превосходных пламенных речей, лучших, если не считать речей Дж.Эдгара Гувера. Но даже с этими видавшими виды комиссиями ушедших дней, речь о семье-церкви-стране никогда его не подводила. Она вызывала ком в горле и слезы на глазах мужчин, во всяком случае, так думал заместитель шефа Френсис.
Бедного старого Кэла Гринберга от нее тошнило. Его похмелье было куда как тяжелее, чем Эла Макки. Старый детектив по кражам со взломом держался обеими руками за голову и смотрел сквозь заместителя шефа Френсиса. Проклятие "Сверкающего купола". Похоже было на то, что если поднести к его рту зеркало, то оно не запотело бы. Эл Макки протянул руку и с симпатией похлопал бедного старого Кэла Гринберга по плечу. Держись, старик, держись.
Детектив, по виду находившийся в коматозном состоянии, даже не почувствовал. Он слушал свой собственный концерт Глена Миллера. Стоило ему мигнуть, и он переключался с "Нитки жемчуга" на "Маленький коричневый кувшин".
Единственной в этом году вариацией в теме заместителя шефа Френсиса было то, что он влюбился в слово "воздействие". Все на все либо "имело воздействие", либо "испытывало воздействие". Моральный облик полицейских-нарушителей закона, эксплуатируемый средствами массовой информации, явился прямым результатом "воздействия" деградации семьи, церкви, страны.
В этом году заместитель шефа Френсис сменил и свой гардероб. Обычно он предпочитал внешность банкира, весьма напоминающую обличье Мартина Уэлборна. Но теперь, до окончания серии речей, долженствующих поддержать нравственность, он сознательно одевался, как простой работяга-детектив. Выбор одежды заместителя шефа Френсиса был безупречен: клетчатые брюки из плотной шерсти (разумеется, расклешенные теперь, когда клеш вышел из моды и носили прямые, - детектив всегда отстает от моды года на три); светло голубой пиджак из синтетики спортивного стиля со сверхширокими лацканами, темно-коричневая сорочка с простроченным воротничком, под которым царил жирный желтый дешевый галстук. Он тщательно следил, чтобы клетчатые брюки висели на дюйм выше полуботинок, и надевал желто-зеленые длинные носки для усиления эффекта. Готовясь к гастролям по участкам, он отрастил баки. Он долго думал, не отрастить ли и усы, Но всему должен быть предел. Наконец, он увенчал свой костюм медной заколкой для галстука в форме цифр 187 номер статьи Калифорнийского уголовного кодекса, рассматривающей убийства. Все это было безукоризненно. Для всего мира он выглядел, как обыкновенный детектив по убийствам.
Заместитель шефа Френсис знал, что некоторые из ветеранов могут помнить его ненавистную кличку "Паскуда", полученную в 1965 году во время беспорядков в Уаттсе, когда в хаосе пожаров и погромов на Сентрал авеню он потерял своего шофера и телохранителя. Ходил слух, что он размахивал носовым платком и возле Двадцать девятой улицы хотел сдаться небольшой армии мародеров со словами, что он всегда был добрым к неграм. Это была оскорбительная история, так никем и ничем не доказанная, но он считал, что заколка с номером 187 обязана развеять слухи и убедить присутствующих, что он свой парень.
Два бородатых "нарка" - детективов по наркотикам одетые, как рокеры с бульваров, и благодаря своим скользким манерам известные под прозвищами Куница и Хорек, начали пересылать записки остальным детективам. Записки на деле являлись долговыми обязательствами. Они предлагали три к одному, что Паскуда Френсис до конца своей речи, долженствующей поддержать нравственность, произнесет слово "воздействие" еще 12 раз. Это показалось чрезмерным даже для заместителя шефа Френсиса, поэтому несколько записок с согласием принять пари вернулись обратно к молодым наркам. Их командировали в распоряжение капитана Вуфера из Центрального отдела по борьбе с наркотиками для решения проблемы, на которую все время жаловалось деловое сообщество Голливуда.
Заместитель шефа Френсис заключил свою речь словами: "Понадобится искренняя вера в Господа для того, чтобы поддержать Управление полиции города Лос-Анджелеса и Соединенные Штаты Америки в борьбе с врагом, затаившемся в каждом человеческом сердце".
Капитан Роджер Вуфер ("Старый Хрен" Вуфер) был искренне растроган. Он принялся аплодировать.
Куница с Хорьком были в ярости. Количество "воздействий" достигло лишь 11. Еще бы одно!
Куница неистово потянул вверх руку.
- Сэр! Шеф! - воскликнул Куница. - Какой эффект имело вьетнамское поколение полицейских на общий упадок нравственности среди сегодняшних служащих полиции?
Остальные игроки конечно знали, чего добивался Куница. Бедный старый Кэл Гринберг вскочил с места. Он держал пари на два доллара. (На все, что не удалось вчера стянуть Уингу).
- Ну-ка погоди, Куница! Он уже закончил! - Затем он повернулся к пораженному заместителю шефа. - Вы ведь закончили, верно, сэр?
- Ну, - заместитель шефа чуть было не начал заикаться. Его испугал грязный, одетый в кожу рокер. (Он и есть символ сегодняшнего Управления!) Но угрожающего вида старый детектив с воспаленными, налитыми кровью глазами был еще более пугающим.
Капитан Вуфер побледнел и заревел, - Гринберг! Что это с вами?
- Ничего, капитан, - воскликнул бедный старый Кэл Гринберг. - Просто нам не следует задерживать здесь шефа на целый день. У него есть другие дела и ...
Это замечание придало силы заместителю шефа Френсису. Он улыбнулся и поднял руки.
- Джентльмены, - сказал он, - в моем распоряжении целый день. Мое время - это ваше время.
- Господи, боже ты мой! - застонал бедный старый Кэл Гринберг, закатывая налитые кровью глаза под покрытые венозной сетью веки. "Мое время - это ваше время!"
- Гринберг! Да что же это с вами? - требовательно спросил капитан Вуфер.
- Он нездоров, - поспешил на помощь Эл Макки. - Он неважно себя чувствует. Может нам вывести бедного старого Кэла на воздух? - Эл Макки поставил три доллара. - Может нам отпустить шефа?
Но все уже было потеряно. Заместитель шефа Френсис отечески улыбнулся и сказал, - Вы слушали чертовски внимательно. И мне следует ответить на вопрос... офицера. - Ему многого стоило назвать гнусного хиппи в черном пиджаке офицером. - Да, думаю, что наплыв вьетнамских ветеранов, которые могли не до конца выдержать влияние безнравственности, встретившейся на их пути в этом несчастном районе земного шара, действительно имел воздействие на...
Закончить ему не дали. 21 человек, мужчины и женщины, те, которые ставили против, разочарованно замычали, как стадо не доенных коров, в то время как Куница с Хорьком начали ухмыляться, словно довольные гиены. Они выиграли тридцать три доллара.
Хор стенаний донесся до первого этажа и испугал дежурного полицейского, который где-то вычитал, что иностранные террористы совершают налеты на полицейские участки с помощью нервно-паралитического газа, вызывающего непроизвольные стоны прежде чем полностью парализовать жертву. Поддавшийся панике дежурный был готов нажать кнопку тревоги.
Капитан Вуфер извинился перед заместителем шефа Френсисом за эксцентричное поведение некоторых детективов. Причина могла быть одна: цепь печально известных происшествий, связанных с лос-анджелесскими полицейскими, отразилась даже на моральном облике таких ветеранов, как бедный старый Кэл Гринберг. Заместитель шефа Френсис милостиво согласился. Он тепло пожал руку капитану Вуферу и назвал его Роджером, совсем как в старое доброе время, когда они были сержантами и работали в пресс-отделе. Капитан Вуфер покраснел и тихо ответил, - Благодарю вас... Джулиан, - не настолько громко, чтобы услышали остальные.
Никто и не услышал, кроме Хорька, который взглянул на них и произнес, - Старый Хрен Вуфер прыгает вокруг Паскуды, словно рыба-лоцман вокруг акулы. Пара гомиков в полицейской форме, вот что я о них думаю.
Затем Куница взял последние два доллара у бедного старого Кэла Гринберга и сказал, - Паскуда не может спокойно выйти в дверь. Каждый раз, как он останавливается, Вуфер суется ему рылом в зад. Пара управленческих гомиков, вот что я о них думаю.
Хорек, хитро ухмыляясь, как шакал, и пересчитывая свою добычу, сказал, - Мне как раз нужны деньги. Вчера я играл в кости и обосрался три раза подряд. Я переживал все утро.
Бедный старый Кэл Гринберг покопался у себя в ящике и достал коробочку со слабительным, в то время как желудок у него переворачивался.
- В моем возрасте, если я могу обосраться хоть один раз, я уже счастлив.
Через пять минут Эла Макки и Мартина Уэлборна вызвал на ковер капитан Вуфер, чей желудок работал даже хуже, чем у бедного старого Кэла Гринберга.
3. ДЕЛО
Причиной кишечной непроходимости капитана Вуфера был тот факт, что прошло уже четыре недели со дня нераскрытого убийства Найджела Сент Клера, президента крупной кинокомпании, который, как и всякая другая знаменитость в мире шоу-бизнеса, под страхом смерти не показался бы за пределами бульвара Сьенега, исключая деловые визиты в студии Голдуин, Парамаунт или Голливуд Дженерал.
Можно навещать собственно Голливуд, чтобы пообедать в "Сен-Жермене" или поужинать в "Ма Мезоне", поскольку эти заведения считались "своими", учитывая, что Беверли Хиллз перенаселен арабами, техасцами и другими чурками с мегадолларами. (Чурка мог, однако, мгновенно стать вполне приемлемой личностью, как например, германский экспортер стали или итальянский корабельный магнат, просто ответив "возможно" на Вопрос Всех Вопросов. Вопрос Всех Вопросов мог быть задан на коктейле в "Поло Лаундж" или отеле "Беверли Хиллз", или во время ланча либо обеда в одном из Шести Знаменитых ресторанов). В любом временном отрезке, с точки зрения Настоящих Удачников в ДЕЛЕ, никогда не существовало более полудюжины действительно "своих" ресторанов, но надо учитывать тот факт, что Настоящие Удачники являются избранной публикой, подверженной кровосмешению, группкой, слишком маленькой, чтобы покровительствовать более, чем полудюжине таких мест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29