.. До скорой встречи...
Мерседес вышла их проводить, а я почему-то почувствовал смутную тревогу, которую не мог ничем объяснить.
- Ну вот, милый, и все будет скоро кончено, - вывел меня из задумчивости мелодичный голос вновь появившейся в комнате Мерседес.
- Конечно, дорогая, - ответил я, улыбаясь.
Я не хотел, чтобы чувство тревоги передалось и ей.
- Мне жаль только одного, - задумчиво проговорил я, - что я уеду так и не познакомившись с шефом мистера Мигуэля или как он там называется на самом деле, который почему-то приказал меня убрать после окончания дела...
- О, не печалься об этом, милый, - ее глаза вдруг озорно заблестели. Вдруг ты еще с ним встретишься... Я, правда, не хочу этого. Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, и только мне одной.
- Я тоже хочу этого...
Два дня с Мерседес пролетели для меня как одно мгновение. А на третий день к вечеру она вернулась с провизией радостная и возбужденная.
- Милый, - сказала она с порога, - я видела сегодня дона Диего. Он сказал, что звонил его парень из Хьюстона, которого он направил за бумагами.
Все в полном порядке... Он уже возвращается... - ее голос прерывался от возбуждения. - Завтра он будет уже здесь, а к вечеру или послезавтра мы покинем, наконец, это наше убежище и начнем новую жизнь, в которой будет место только нам двоим... Ты рад, милый?
- Очень, моя дорогая. Но я хочу сначала уехать отсюда с тобой, а потом уж радоваться, - ответил я, потому что чувство непонятной тревоги все усиливалось.
- О, какой же ты бываешь недоверчивый, милый!.. - радостно проговорила она. - Пойдем отпразднуем наше освобождение, отпразднуем нашу победу...
Наш маленький домик наполнился ее неуемной радостью. Она металась из кухни в комнату, что-то напевая. Я наблюдал за ней, скрывая свою тревогу. На столе появлялись все новые угощения и напитки. Наконец, она закончила приготовления.
- Ну, мой милый, иди же к столу, - сказала она, улыбаясь.
Я сел за стол. Она щебетала почти не закрывая рта, строила планы нашего счастливого будущего. Я слушал ее, иногда вставляя слова. Мы пришли к обоюдному согласию, что на первое время поселимся в Италии и там же проведем наш медовый месяц.
- Ну, мой милый, выпей этого вина, - сказала Мерседес, протягивая мне стакан. - Я его достала специально для тебя...
Я взял стакан и попробовал вино. Оно было в меру холодным и терпким и очень мне понравилось. Я выпил весь стакан и поблагодарил Мерседес за такое вкусное вино.
- Я очень рада, милый, что тебе оно понравилось... Это было вино специально для тебя, - и в ее голосе послышалась мне какая-то незнакомая нотка.
Я еще ничего не успел осознать, как почувствовал, что засыпаю и куда-то проваливаюсь...
Глава 6
Я начал приходить в себя от резкого запаха какого-то лекарства, которое кто-то упорно совал мне под нос. Постепенно мысли мои начали приходить в порядок, и я почувствовал, что нахожусь на полу, скорее всего, какого-то катера. Я почувствовал качку и услышал звук работающего мотора. С огромным трудом приоткрыл глаза, но не смог пошевелить ни руками, ни ногами.
- Зачем нужно было организовывать весь этот спектакль? - услышал я ясно голос Мигуэля. - Мы и так знаем, кем вы являетесь для нашей организации...
- Зачем? Хотя бы для того, чтобы показать, как я могу рассчитываться со своими врагами, - прозвучал голос Мерседес, но в нем уже не чувствовалось прежней нежности, а слышались металлические нотки. - Затем, чтобы показать вам, что из-за вас и ваших пустоголовых помощников, я - первая дама нашей страны, была вынуждена стать любовницей этого жалкого недоноска, с которым вы, мужчины, не смогли справиться... А теперь настал мой черед. Он мой, и я сама хочу рассчитаться с ним и показать вам, чтобы все знали, как я это делаю со своими врагами...
- Где я? - спросил я, с трудом ворочая языком.
Я обвел слегка затуманенным взглядом салон легкого самолета. Рядом со мной в кресле сидела Мерседес, а в двух других - дон Диего и мистер Мигуэль.
- А, мой милый, ты, кажется, пришел в себя после прекрасного вина? - с улыбкой проговорила Мерседес. - Пришло время исполнения твоих желаний... злая усмешка отразилась на ее лице. - Ты хотел познакомиться с шефом организации, да? Так я перед тобой, милый... - Она рассмеялась своим серебристым смехом. Можешь меня теперь или уговаривать, или убивать...
Я попытался пошевелиться, но не смог.
- Что, у тебя не двигаются ни ручки, ни ножки? - с усмешкой издевалась Мерседес. - Не подумай обо мне плохо - я не связывала тебя... Просто ты принял такой препарат, что сможешь все слышать, болтать своим языком, а потом... она сделала паузу, усмехаясь. - Если, конечно, ты останешься живой, то будут работать и твои ноги и руки, но я надеюсь, что этого с тобой не случится...
Я постепенно начал все понимать.
- А что же все-таки со мной будет. Мерседес? - спросил я.
- О, ничего страшного, - ответила она. - Просто мы сбросим тебя с самолета. Ты не волнуйся, все твои документы и деньги на месте, в кармане твоего пиджака. Даже твой "магнум", из которого ты убил трех человек, тоже при тебе. Это на случай, если тебя, вернее твой труп, слишком рано найдут флики. Должен же кто-то ответить за убийство ни в чем неповинных людей...
- Давайте побыстрее кончать эту комедию, - взмолился дон Диего, - а то меня начинает уже укачивать...
- Не спешите, господа, - ответила с усмешкой Мерседес. - Какие же вы все-таки бываете жестокие... Я не могу так безжалостно расстаться с моим милым... У него, наверное, есть еще вопросы ко мне, не так ли?
- Да, меня интересует за что все-таки я должен быть убит? - спросил я.
- За что?! - ее голос высоко зазвенел, и я почувствовал удар носка ее ноги мне в лицо.
Удар был произведен с такой силой, что моя голова, как у тряпичной куклы, мотнулась из стороны в сторону и отвернулась к стене самолета.
- Он еще спрашивает: за что?! - резко проговорила Мерседес, не скрывая своего возмущения. - Ты должен был быть виновным в гибели полковника Альберто Родригеса, чтобы его убийство не носило политической окраски. Из-за тебя мы потеряли почти две недели в выполнении наших планов, а для нашей организации это уже много.
Я хотел уже повернуть голову, в которой все еще стоял звон после удара ноги Мерседес, но вдруг увидел, что по стене, как раз на уровне моего лица проходит проводка и пластиковая трубка бензопровода. Я немного знал устройство этого типа самолетов и понял, что если удастся дотянуться хотя бы зубами... Эта мысль целиком поглотила меня, и я почти не слушал высказываний Мерседес. Я даже начал ощущать, что чувствительность постепенно возвращается в мои конечности. Но меня пугало только одно - хватит ли у меня времени на задуманное.
Я застонал, а потом тихо произнес:
- Но, Мерседес, неужели нельзя хоть сейчас оставить мне жизнь?..
- Тебе оставить жизнь? - изумилась она. - Чтобы потом когда-нибудь ты, подвыпив и лежа в постели с какой-нибудь шлюхой, мог похваляться ночами, проведенными со мной?! О, нет!.. Уж этого никогда не будет, мой милый!
Я слушал ее ответ, пытаясь зубами ухватиться за провода и бензопровод, но у меня ничего не получалось. Я уже почувствовал, что изодрал себе губу о стенку, а от привкуса крови во рту, меня начало подташнивать. Но я упорно цеплялся зубами за все выступающее... Наконец, ухватил трубку бензопровода, но, видимо, у меня не было силы в зубах, а поэтому трубка выскользнула. Но все же мне это удалось еще раз... Я стиснул зубы с такой силой, что почувствовал боль в челюстях. И, вдруг, к моей великой радости, я ощутил во рту вкус бензина...
- Ладно, пора прощаться, мой милый, - вдруг проговорила Мерседес. Мигуэль, помогите мне выбросить за борт этот куль ничтожества, а то наш бедный председатель побелел от качки и не может двинуться, - и она, усмехнувшись, кивнула в сторону дон Диего.
Мигуэль встал и открыл дверцу самолета. Тугие струи воздуха ворвались в кабину, а к звуку мотора примешался свист ветра. Но я все отчетливее ощущал запах бензина. Мигуэль дернул меня за ноги, подтаскивая к открытой двери самолета, а Мерседес подталкивала меня за плечи.
- Как жаль, Мерседес, - громко, стараясь перекричать посторонние звуки, проговорил я, - что у тебя все так неудачно получилось...
- Тебе не о чем жалеть, мой милый, - ответила она, наклоняясь к моему лицу. - У меня, как говорят ваши американцы, все "о'кэй"... А вот тебе, мой милый, осталось жалеть слишком мало времени...
- Ты думаешь, что все "о'кэй"? - усмехнулся я.
Я даже заметил, что она перестала толкать меня к дверце.
- Что ты этим хочешь сказать? - насторожилась она.
Я услышал, что в мерном гуле мотора самолета появились перебои, которые все учащались.
- Дело в том, - говорил я наклонившейся ко мне Мерседес, - что мне показалось странным и подозрительным, что такой матерый зверь, как Мигуэль, не предусмотрел возможности твоей помощи мне в побеге. А тебя, моя любовь, тоже почему-то, случайно, вдруг, заинтересовали те же бумаги, что и его. Вот я и подсунул вам те чистые бланки, которые нашел в сейфе на вилле полковника. Я заполнил их сам в ночь побега от вас, в мотеле, недалеко от Хьюстона...
- Сеньора, - раздался голос пилота, перекрывающий прерывистые звуки работы мотора. - Самолет теряет высоту... Что-то случилось с мотором... Я не вижу места для посадки...
- Ну вот, любовь моя, - проговорил я, усмехаясь. - Тебе достались фальшивые бумаги... Да и меня ты переживешь не на много...
- Ты лжешь!.. - выкрикнула она с исказившимся лицом, которое вдруг стало неприятным и старым. - Выбрасываем его, Мигуэль, чтобы облегчить самолет...
Я чувствовал, что самолет снижается, а когда меня подтащили к открытой дверце, то увидел, что самолет почти задевает верхушки деревьев. Еще мгновение, и я оказался за пределами самолета...
Я почувствовал резкий толчок. Ветки деревьев жестко хлестнули по моему телу, и я стал падать, ломая их по пути, пока не застрял. Я висел, раскачиваясь на большой ветке, когда в отдалении раздался взрыв. Я подумал, что это, возможно, взорвался самолет с моими "друзьями".
Постепенно я начал ощущать, что могу двигать конечностями, хотя и не знал, сколько времени я провисел на ветвях дерева. Я протянул руку, подтянулся и сел на ветке, а затем начал осторожно спускаться вниз. Я чувствовал сильную боль во всем теле при малейшем движении, вероятно, последствия моих ударов о ветви, но двигаться мог. Уже когда до земли оставалось совсем немного, я не смог удержаться быстро слабеющими руками и сорвался вниз. Приземлился я неудачно, почувствовав резкую боль в ноге. От сильной боли я даже на некоторое время потерял сознание, но потом решил попытаться встать. Первая попытка была неудачной - боль в правой ноге не давала возможности передвигаться. Я немного полежал, отдыхая, а потом предпринял еще попытки встать, пока одна из них не увенчалась успехом.
Подобрав палку, я с трудом передвигался, волоча правую ногу.
Я потерял счет времени, только чувствовал, что мне предстоит заночевать в этих непролазных зарослях, полных всяких опасных животных и насекомых, с кем бы я не имел ни малейшего желания встретиться. В изнеможении я присел под деревом.
- Кто ты? - услышал я слова, сказанные на ломаном английском языке.
Подняв глаза я увидел перед собой двух смуглых загорелых людей.
- Я летел на самолете... - с трудом проговорил я по-испански, на языке более популярном в странах Латинской Америки. - Случилась авария... меня отбросило волной...
- А, так это был взрыв вашей машины? - спросил один из них, переходя на испанский язык.
- Да, но у меня не было сил убедиться, что случилось с остальными.
- Не волнуйтесь, мы это узнаем, - они говорили с небольшим акцентом, свойственным местному диалекту. - А вам мы поможем...
Они подняли меня и понесли в направлении, противоположном тому, куда я так упорно двигался, и минут через двадцать я оказался в хижине, где и пишу эти записки.
На другой день я узнал, что все мои попутчики погибли, а старуха-аборигенка все уговаривала меня, что я скоро поправлюсь. Я не верил ей и поэтому нашел здесь листки бумаги и карандаш, чтобы все-таки сделать эти записи. Я, конечно, хочу надеяться на лучшее, но что же мне делать дальше?..
Пока я писал эти записи, минуло уже шесть дней, и я начинаю верить, что старуха из этого маленького, затерянного в дебрях селения, оказалась права: я уже потихоньку хожу, наступая на больную ногу. Оказалось, что это был просто ушиб с растяжением мышц...
Здесь я познакомился с парнем, который случайно попав сюда, провел в этой непролазной глуши более пятнадцати лет. Трудно представить себе более тяжкое наказание. Несмотря на то, что живя здесь, он со всеми был робок и замкнут, со мной он заговорил, и мы быстро сошлись с ним как хорошие друзья.
Звали его Педро Хуанес...
Глава 7
Дочитав до этого места Педро Хуанес невольно смахнул со своего лица пот, выступивший от напряжения. Откинувшись назад в кресло, он живо представил все, что уже произошло и то, что предстояло ему пережить впереди. Он снова потянулся к бутылке с виски и налил себе стакан. Однако, выпив, не почувствовал опьянения. Сегодня его нервы были так напряжены, что алкоголь оказался бессилен. Кровь стучала, пульсировала у него в висках. Он еще раз переживал свою жизнь...
Закурив сигарету, Педро снова углубился в записи...
Трудно представить более сложную и неудачную судьбу, чем та, которая выпала на долю моего нового знакомого - Педро Хуанеса. Даже все мои приключения и мучения последних дней меркли перед бесстрастным рассказом этого парня.
Днем я писал свои записи, а по вечерам, в южной темноте, освещаемой огоньками самодельных папиросок на небольшой отрезок времени, слушал рассказ Педро.
Он рос в довольно обеспеченной семье, обучался в одной из лучших закрытых школ. Вероятно, он, по моему мнению, мог бы стать весьма уважаемым человеком. Редко я встречал такой живой ум, наблюдательность и силу воли, какие обнаруживал этот тихий, черноволосый парень с мягкими карими глазами, замученный тропической лихорадкой.
Все шло бы хорошо для Педро, но его уважаемый отец, дон Хуанес, полез в большую политику и оказался в такой же игре, как и та, из которой только что удалось выпутаться мне, но он был в роли главного действующего лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9