Мистер Грант вел себя, по меньшей мере, очень странно. Его последняя фраза прозвучала чуть ли не как сожаление. Как будто он с большим удовольствием взял бы на себя эту работу Господа Бога. Я наблюдала за Штромом, который, в свою очередь, не спускал глаз с допрашиваемого.
- Вы не должны обижаться на Господа Бога за то, что он не призвал вас на помощь! Итак, - что же произошло во время этой вашей прогулки?
- Я шел вдоль Уотер-стрит мимо Эллиот-хауза и увидел идущего мне навстречу мужчину. Это был мистер Баффингэм, который возвращался домой с работы. Мы вместе пришли домой и расстались на втором этаже, в коридоре. Вчера утром я был разбужен этим шумом и суматохой в доме.
- Скажите, мистер Грант, пользуетесь ли вы иногда пилой?
Мистер Грант выразил своим видом полное недоумение.
Наконец, он сказал:
- В детстве я, по случаю, пользовался ею на ферме своего отца. Когда помогал пилить дрова.
- А вам знакома пила по стали?
- Едва ли...во всяком случае, я никогда такой не видел.
- А вы можете себе представить, как она выглядит?
- Я думаю, похожа на пилу по дереву. Может быть, тоньше и прочнее. Я, собственно говоря, даже не знал, что сталь можно распилить, - но думаю, и до этого дойдут. В конце концов, даже алмазы ведь можно шлифовать...
Он смотрел на нас поверх стекол своих очков, как бы не очень понимая, чего мы от него хотим.
- Большое спасибо, мистер Грант. Вы можете идти.
- Этот парень задал мне задачу, - сказал Штром, когда старик покинул комнату. - Если бы мы только могли установить, имеет ли он какое-то отношение к темному прошлому миссис Гэр - но это не в наших силах! Двое моих сотрудников в течение двух дней изучали его прошлое. Все, что мы смогли выяснить - это то, что он прибыл в Джиллинг-сити четыре года назад. Он утверждает, что приехал сюда из Дейтройта. Этого, конечно, проверить невозможно. В Дейтройте тысячи Грантов! Сразу же по своем прибытии он поселился в этом доме и живет на проценты от каких-то акций. Мне бы очень хотелось узнать, не сыграла ли миссис Гэр с ним когда-нибудь злую шутку. Он не тот человек, который стал бы убивать ради нескольких сотен долларов, но может это сделать, чтобы заплатить по старым моральным счетам.
- Но со мной у него нет никаких старых счетов, - заявила я. - И, кроме того, я не могу представить себе этого старого человека в роли крадущегося в ночи душителя...
- Но не забывайте то, что услышали от него. И, кроме того, вы ведь тоже задали несколько очень неприятных вопросов!
- Тогда, значит, он хотел убить меня, чтобы защитить себя. Но мне он представляется человеком, который совершенно безразлично относится к собственной безопасности. Он апатичен...
- Ах, эти ваши психологические рассуждения! - утомленно сказал Штром. - Кистлер уже дома? Сколько сейчас, собственно,времени? Четыре часа? Тогда мы должны подождать ещё мисс Санд. Пригласите, пожалуйста, Уэллеров.
При появлении супружеской пары Уэллеров у меня началось учащенное сердцебиение. Не произносил ли лейтенант Штром в их адрес слово "шантаж"? Меня удивляло, что они меня ни разу за прошлый день не навестили. Я помнила, что, когда я пришла в сознание, миссис Уэллер заботилась обо мне. А мистер Уэллер помогал Кистлеру взломать дверь. Странно, что они ни разу не справились о моем здоровье.
Войдя в комнату, они лишь бросили на меня мимолетный взгляд. По приглашению лейтенанта Штрома они сели. У обоих на лицах было одинаковое, непроницаемое выражение. Но за этими неподвижными масками скрывались неуверенность и страх.
- Уэллер - приветливо начал Штром, - не будете ли вы так добры повторить ещё раз для сведения миссис Дакрес, что вы нам уже рассказывали о событиях понедельника.
Мистер Уэллер рассказал, что после судебного расследования он в обществе своей жены и мисс Санд отправился ужинать. Он сообщил, что сразу по прибытии домой он и его жена легли спать и были разбужены криками Кистлера. Так же, как и он, мистер Уэллер помогал доктору в попытках вернуть меня к жизни. Впервые я узнала о своем ужасном состоянии. Во всяком случае, я тут же поблагодарила их за помощь. Когда оба закончили свои рассказы, Штром с минуту сидел неподвижно, а затем вновь обратился к мистеру Уэллеру.
- Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, Уэллер. Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. - Почему вы до сих пор умалчиваете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр?
Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж избегал смотреть в глаза лейтенанту полиции.
- Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.
- Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! - прикрикнул на него Штром.
- У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.
- Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть этот дом. А теперь правдиво расскажите нам, почему миссис Гэр была вам должна деньги.
- Много лет назад она взяла у меня взаймы.
- Почему?
- Ну...потому что...вероятно...потому что ей нужны были эти деньги.
Уэллер облизнул языком свои сухие губы.
- Хм. Уэллер, миссис Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.
Уэллер ничего не ответил.
- Почему вы не предъявили эту расписку в комиссию по наследству?
- Я не хотел торопиться. Я думал, что будет приличнее немного подождать. - Уэллер все ещё избегал смотреть на Штрома.
- Может быть, вы хотели подождать пока полиция закончит свое расследование?
- Нет, нет - мне просто казалось слишком корыстным и непорядочным, сразу с этой распиской... - Он замолчал, так как Штром перебил его:
- Ах, значит вы настолько деликатны м скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена размером этого долга. - Он подался вперед:
- Когда это произошло?
Миссис Уэллер громко сглотнула.
- Это несущественно...
Штром вспылил:
- Эта расписка у вас, Уэллер! Я желаю её видеть!
- Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам эту расписку!
- Это мы ещё посмотрим! Вэн, Билл - обыскать!
Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.
- Подождите...подождите... это лишнее, лейтенант. Я покажу вам эту долговую расписку.
Полицейские стали, как вкопанные, в то время, как Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.
Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал эту бумагу и не положил её в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.
- Уэллер, эта расписка датирована 8 июля 1919 года. Я повторяю, 8 июля 1919 года. Что произошло между вами обоими в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?
Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата - 8 июля 1919 года - имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, как Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.
Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.
- Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.
- Почему она пришла именно к вам?
- Я поставлял в ее...э...хм...дом спиртное.
- Значит - бутлегерство, так?
- Нет, нет, ведь сухого закона тогда ещё не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.
- Ага. Следовательно, она обратилась к вам?
- Да.
- Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?
- Конечно - об этом ведь даже писали газеты.
- Вы имеете в виду это дело Либерри?
- Я...да...именно это...
- Значит, вы оплатили её судебные расходы?
- Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.
- Те две тысячи были единственной суммой?
- Нет, потом я одолжил ей ещё три тысячи. Но их она вернула.
- А две тысячи она осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?
- Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.
- Миссис Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.
- Верно! Миссис Гэр постарела, и у неё появились странности, - быстро ответил Уэллер. Казалось, что он заранее подготовил эти слова. - Она внушила себе, что эта долговая расписка устарела, то есть, с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.
- Миссис Дакрес, это звучит логично?
- Нет, но характерно для этой старой женщины.
- Уэллер, не имеет ли эта расписка ещё какого-то значения, о котором вы умолчали?
Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.
- Нет...нет!
Штром просидел молча и неподвижно, по меньшей мере, пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы, и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.
- Вы можете идти! - внезапно сказал Штром грубым тоном.
Уэллер взял под локоть свою жену и поднял её со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.
Штром вскочил и начал большими, размеренными шагами ходить взад и вперед по комнате.
- Наконец-то я вижу землю! Вы заметили, как они были испуганы? И чего бы это им так бояться? За этим что-то скрывается. Я это чувствую, хотя и не знаю точно. 8 июля 1919 года!
- Но что? И что, собственно, означает это 8 июля?
- Ах, не много, не много - только то, что именно 8 июля 1919 года в доме миссис Гэр была найдена мертвой девушка по имени Роза Либерри. Самоубийство. В июле 1919 года грязное предприятие миссис Гэр взлетело на воздух. И почти одновременно с ним вся полиция! В ноябре 1919 года едва хватало полицейских для патрулирования улиц! Прежний начальник полиции, старый Хартиган, умер. Я не знаю точно все подробности. Но знаю, что это вызвало тогда страшный скандал, о котором стало известно по всей стране. Это было дело о "полицейской опеке" некоего промысла. Потом состоялись выборы, и население города избрало новый состав городского управления. С тех пор установился порядок, в большей или меньшей степени. Не забывайте, что здесь был центр лесозаготовок, и в городском совете был всякий грубый, неотесанный сброд. Но в июле 1919 года все стало совершенно иначе.
- Я не вижу, что нам дает эта старая история. Я могу понять, что миссис Гэр, оказавшись в затруднительном положении, попросила о помощи мужчину, которого она хорошо знала. Странно только, что Уэллер был агентом по продаже спиртных напитков. Это могло быть до его поступления в полицию. Или, возможно, после его ухода на пенсию. Но ведь нельзя себе представить, что он уже тогда должен был уйти!
Мои замечания произвели эффект разорвавшейся бомбы. Штром сразу остановился, как вкопанный, и посмотрел на меня, как человек, потерявший рассудок. Потом медленно подошел ко мне. Если бы я его не знала так хорошо, могла бы даже подумать, что он дрожит всем телом.
- Не могли бы вы повторить все это ещё раз?
Я выполнила его просьбу.
Он очень тихо спросил:
- А кто вам, собственно, сказал, что мистер Уэллер когда-либо имел отношение к полиции?
- Миссис Гэр говорила мне об этом. Она сказала, что он на пенсии. И использовала при этом выражение: офицер полиции на пенсии.
- Так - значит, миссис Гэр рассказала вам это. А разве вы упоминали этот интересный маленький факт в своих показаниях?
- Нет. А почему я должна была это сделать? Вы ведь меня не спрашивали, знаю ли я что-либо из прошлого того или иного жителя этого дома!
- Это, конечно, верно. Почему вы должны о чем-то упоминать? Говорилось ли об этом что-нибудь при судебном расследовании?
Я напрягла свою память и смогла с поразительной легкостью вспомнить все показания свидетелей. О деятельности мистера Уэллера в качестве полицейского никто ничего не говорил. А почему? Но ведь это было уже так давно! Может быть, Уэллер был полицейским лишь короткое время? Почему этот факт должен иметь какое-то отношение к смерти миссис Гэр?
- Я не думаю, что Уэллер в своих показаниях говорил о своем прошлом. И я не понимаю также, почему он должен об этом упоминать! Я однажды говорила с ним об этом и была удивлена тем, что такой относительно молодой мужчина уже на пенсии.
Штром застонал. - Я, в самом деле, не понимаю, почему Вы ещё живы! Мне, кажется, вы знаете все, что другие очень хотели бы сохранить в тайне. Вы великолепно исполняете роль ищейки, миссис Дакрес, - но комбинационных способностей у вас, к сожалению совсем нет! Может быть, вы располагаете ещё какими-нибудь незначительными мелкими фактами, о которых до сих пор намеренно умалчивали?
- Постепенно я буду ещё что-нибудь вспоминать, - весело сказала я. В конце концов, лейтенант Штром не являлся моим шефом и не имел никакого права обходиться со мной, как с идиоткой. - Вы должны быть довольны, что я выяснила для вас столько интересных вещей!
- О, я вам чрезвычайно благодарен!
Затем он некоторое время вообще не замечал меня. Я опять оказалась на заднем плане.
- Итак, Уэллер был на службе в полиции! Он владеет этой долговой распиской, датированной 8 июля 1919 года. Почти вся городская полиция была в том году уволена. Значит, если он был в их числе...хм...но ведь все остальные полицейские не имели долговой расписки с подписью Гарриет Луэллы Гэр! В этом и кроется суть наших секретов! Если не здесь ключ ко всему, я готов проглотить метлу. Вместе с палкой!
Он бросил на меня вызывающий взгляд и снова забегал взад и вперед по комнате.
- Миссис Дакрес, мне нужна ваша помощь. Не сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30