Тихойванов замялся.
- Другу, - подчеркнул следователь, - самому близкому.
- Может быть, но вряд ли, - нашел компромиссный ответ Федор Константинович.
- А если бы знал, что друг сильно болен и может вовсе не вернуть долг? Как тогда?
- Исключено, - без колебаний ответил Тихойванов.
- Федор Константинович, забудьте на минутку тот последний вечер, вашу ссору, отбросьте эмоции и скажите: как Игорь на самом деле относился к соседке? Ладил с ней? Мирно они жили, не скандалили?
- Со Щетинниковой? - удивился Федор Константинович. - Да он ее просто не замечал.
- Ваша дочь сообщила нам, что последнее время Игорь хлопотал о санаторной путевке для Нины Ивановны. Правда это?
- Вы это серьезно? - не поверил Тихойванов. - Это какая-то ошибка...
- Почему вы так думаете?
- Да не приспособлен он для таких чувств! - воскликнул Тихойванов. Путевку! Да он пальцем бесплатно не пошевельнет, копейку без выгоды не потратит, а вы говорите - путевку. Он даже пил с прицелом на то, чтобы бутылку окупить. Был я у него как-то в ателье, видел. Чуть со стыда не сгорел. Приходит к нему знакомый - поздоровались за руку, по имени друг друга назвали, может, друзья даже. Так он с него пятерку за обыкновенную вставку стекол содрал. А по прейскуранту меньше рубля стоит!
- Вы хотите сказать, что у него не было настоящих друзей? Следователь истолковал его слова по-своему.
Тихойванов задумался.
- Вроде был один. Скуластый такой, в очках. Давно это, правда, было...
Он вспомнил свадьбу, худенького однокурсника Игоря в строгом, не по возрасту, костюме, с тонким, как шнурок, галстуком, болтающимся на худой шее, его попытки произнести тост, чтобы сказать о товарище что-то хорошее, проникновенное, вспомнил и то, как ждал этих слов он, отец невесты, чтобы укрепить свою веру в чистоту помыслов жениха...
- ...Манжула! Манжула его фамилия. Учились они с Игорем на одном факультете...
ЩЕБЕНКИН
Заведующий ателье уехал в командировку на два дня, и Сотниченко допрашивал работников "Оптики" в его кабинете.
Первым вошел Щебенкин. Он поправил каштановые вьющиеся вихры, одернул ношеный, видавший виды халат и присел на краешек стула. Сообщая анкетные данные, он беспричинно улыбался, а когда Сотниченко начал задавать вопросы, рассмеялся:
- Да вы не обращайте внимания на журнал. Там расписываются все кому не лень. Вы его видели, журнал этот? Проставлен час прихода - девять часов, а под ним подписи. Опоздал на десять минут, а расписываешься там же, где все, в той же графе, под той же девяткой, что и все.
- Но там есть несколько подписей с указанием времени опоздания, возразил Сотниченко.
- Это Кротов, не иначе. Записал пару раз для хохмы...
- Выходит, журнал - пустая формальность?
- Это как посмотреть, - жизнерадостно улыбнулся Щебенкин. - Можно и очковтирательством назвать, а можно и борьбой за дисциплину. У нас борьбой называют. - Заправив непокорные локоны за уши, он рассудил: - С другой стороны, все вроде правильно. У нас опоздавших практически не бывает: народ сознательный, да и заинтересованный - работа-то стоит, кто ж ее за тебя сделает?
- Значит, вы пришли, расписались под девяткой и пошли себе на рабочее место?
- Точно.
- И если кто-то опоздал, узнать об этом можно только по очередности подписей в журнале?
- Как - по очередности? - не понял Щебенкин.
- Подпись опоздавшего должна стоять последней, правильно?
- Ну да, верно. Я не сообразил.
- В графе за девятнадцатое января подпись Красильникова стоит в конце.
- Да зачем вам подпись? - удивился Щебенкин. - Я и так могу сказать: он пришел не раньше одиннадцати. Это точно. Я хорошо помню, его в этот день милиция забрала.
- Почему же ваш заведующий сказал, что Красильников пришел на работу без опоздания, ровно к девяти?
- Честь мундира бережет. - У Щебенкина на все был готов ответ. - И потому, его самого не было, откуда же ему знать, что Игорь опоздал? Девятнадцатого у нас что? Среда! А по средам у Харагезова планерка в управлении. До одиннадцати.
- Вы это точно знаете или предполагаете?
- Чего тут предполагать, если Игорь, когда пришел, у меня лично спросил: "Начальство на месте?" Я сказал, что нет, еще в управлении. Он и пошел на приемку.
- Красильников пришел ровно в одиннадцать?
- В одиннадцать приехал Харагезов. А Игорь - в половине. Может быть, без двадцати, где-то так. Подъехал на такси. Я еще сказал ребятам: "Глядите, наш министр задержался".
- А почему "министр"?
- Ну, он у нас аристократ, голубая кровь: точку отдельную должен был получить...
- А что, не заслужил?
Щебенкин впервые затруднился ответить сразу.
- Кто его знает... Работать индивидуально - это выдержку надо иметь, я так считаю. А у Игоря на деньги слабость была.
- То есть?
- Он же постоянно в зале крутился, так и вился около приемщицы. Клиент, он ведь какой - ему поскорее очки нужны. Видят: человек в халате, ну и обращаются к нему. Сделай, мол, отблагодарим. И дают, конечно, сверху, за срочность. Игорь брал.
- Что ж вы на него не воздействовали?
- Почему не воздействовали? Говорили с ним, предупреждали, да ведь за руку не поймаешь. К тому же он даже не комсомолец...
- Ясно. Скажите, а восемнадцатого он был на работе?
- Нет. Харагезов его отпустил.
- Не знаете зачем?
- На похороны. Соседка у него вроде умерла...
МАНЖУЛА
Отпустив сотрудников лаборатории, Антон снял трубку, разыскал в справочнике нужный телефон и позвонил в прокуратуру.
- Назовите номер дела, - попросил его женский голос. - Он проставлен на повестке.
Манжула назвал.
- Следователя зовут Владимир Николаевич. Соединяю...
В трубке щелкнуло, раздался мужской голос:
- Скаргин слушает.
Представившись и объяснив, что в одиннадцать ноль-ноль он вызывается свидетелем по делу Красильникова, Манжула начал сбивчиво рассказывать об испытании нового бактерийного препарата, о смеси, которая вот уже двадцать четыре дня находится в заданном режиме, о предстоящей в двенадцать часов выемке из муфеля...
- Вы хотите присутствовать при завершении опыта? - спросил следователь. - Хорошо, приезжайте сейчас, постараемся успеть до двенадцати.
Антон вздохнул с облегчением и, поблагодарив, повесил трубку.
Двадцать минут спустя он сидел в кабинете Скаргина и добросовестно вспоминал все, что знал об Игоре. Начав говорить, Антон удивился: давняя история их с Красильниковым отношений вдруг представилась не такой уж давней; оказывается, она еще могла волновать и даже наталкивала на размышления более глубокие, чем десять лет назад.
Первый раз они с Игорем встретились на вступительных экзаменах в университет. Попали в одну группу. Но, как это обычно бывает, контакты между абитуриентами сводились к минимуму - ходили порознь, напустив на себя таинственность: то ли стеснялись, то ли видели друг в друге потенциальных соперников; шатались по коридорам, лихорадочно листали учебники и как по команде кучей бросались к счастливчикам, успевшим отмучиться: что получил? О чем спрашивали? Здорово гоняли? На чем засыпался?
По-настоящему познакомились позже, через несколько дней, у щитов со списками принятых. Оба, продравшись сквозь толпу, с замиранием сердца скользили глазами по густо исписанным страницам в поисках своих фамилий, и оба нашли их почти рядом: Красильников... Манжула. Из толпы жаждущих узнать свою судьбу выбирались вместе. Жали друг другу руки, поздравляли. Немного стесняясь своей радости, юркнули в ближайшее кафе-мороженое и взяли сразу по двести пятьдесят граммов пломбира в шоколаде.
- Понимаешь, старик, - возбужденно говорил Игорь, - все зависело от русского устного. Если б трояк - я б пролетал. Представляешь положеньице? Приплелся на экзамен, захожу, сажусь и смотрю на экзаменаторшу, изучаю. Вижу - мучает одного, дополнительными вопросами засыпала прямо, а тот понимает, что все равно горит, возьми и состри что-то. Ну, такое, чему и смеяться-то лень. А она, экзаменаторша, аж закатилась от смеха. Ну, я, конечно, мотаю на ус. Выхожу отвечать. На первый вопрос - слабо, на второй - еще хуже. Пара светит! Но третий знал хорошо: вводные слова и предложения. Отбарабанил ей, она и спрашивает: "Есть у вас пример на вводное слово в начале предложения?" Я делаю вид, что усиленно ищу, а у самого этот пример давно готов, у меня на него вся ставка была. Ты слушай, старик, слушай... - Игорь отправил в рот огромную порцию пломбира. - Она уже начинает нервничать, а я ей: "Минуточку, сейчас... Такой пример: "КОНЕЧНО, ВЫ МОЖЕТЕ ПОСТАВИТЬ МНЕ ЛЮБУЮ ОТМЕТКУ..." "Конечно", - говорю, вводное слово, отделяется запятой". Она улыбается: "Правильно, но предложение не закончено, оно у вас, кажется, сложносочиненное?" Тут я опускаю глаза и скромненько так, негромко, говорю: "Вы правы". Она даже руки от удовольствия потерла - так ей интересно. "Хорошо, - говорю, - раз вы требуете, я закончу. И выдаю полностью... - Игорь расплылся в улыбке: "КОНЕЧНО, ВЫ МОЖЕТЕ ПОСТАВИТЬ МНЕ ЛЮБУЮ ОТМЕТКУ, НО МНЕ НЕОБХОДИМА ЧЕТВЕРКА, ИНАЧЕ Я НЕ ПРОЙДУ ПО КОНКУРСУ". Риск, знаешь ли, дело благородное...
- И поставила? - поражаясь находчивости своего нового приятеля, спросил Антон.
- Как видишь, - с выражением некоторого превосходства ответил Игорь. - Посмеялась, поругала, что готовился слабо, но "хор" поставила. Она ведь тоже на этом выиграла: сто лет будет рассказывать этот анекдот своим студентам. Так что я - ей, она - мне.
В августе ездили на уборочную в колхоз. Игорь тоже собирался, но в последний момент не явился на сбор. Позже принес справку об освобождении по болезни.
Длинными летними вечерами Антон жалел, что его нет рядом, могли бы вместе ходить на рыбалку, в кино, на танцы в местный клуб, но очень скоро он втянулся в работу, сдружился с ребятами и до отъезда не вспоминал об Игоре.
А в сентябре начались занятия. Они снова сблизились, подолгу бродили по городу, отчаянно жгли сухие листья в заброшенном студенческом парке, говорили. Мало что сохранилось в памяти, и, наверное, были какие-то разногласия - иначе невозможно объяснить полный разрыв, последовавший за столь близкой дружбой, - но какое это имело значение сейчас, если в целом то время отложилось как самое беззаботное, счастливое и радостное?
Когда оставались вдвоем, Игорь шутил, мог часами говорить о всякой ерунде, строил фантастические проекты переделки мира, но среди сокурсников, в группе, он терялся, держался особняком, становился незаметным, поэтому и друзей у него, кроме Антона, не было. Учился он средне, и то, что Антон часто ходил в библиотеку, часами просиживал в читальне, раздражало его. Правда, вскоре он тоже нашел себе занятие: купил по случаю "Сочинения Козьмы Пруткова", и с тех пор они стали, пожалуй, единственной книгой, которую он читал с удовольствием. Игорь вызубрил ее наизусть, и взял в привычку к месту и не к месту вставлять в речь прутковские афоризмы...
Первая крупная размолвка произошла из-за девушки.
Как-то вечером, возвращаясь с занятий, они познакомились на улице с двумя подружками. Одна была низкорослой и вызывающе некрасивой. Отсутствие восхищенных поклонников, видимо, сказалось на ее характере, он у бедняжки был скверным. Девушка клокотала от злости и охотно изливала свое презрение на всех мужчин подряд. Зато вторая - ее звали Тамарой - была ей полной противоположностью. Стройная, с нежным овалом лица, высокой, взбитой по моде тех лет прической, она сразу понравилась Антону. Игорю тоже. Но классический треугольник не сложился: Антон, заметив, что девушка не спускает зачарованного взгляда с Игоря, забыв обо всем на свете, слушает его украшенную чужими афоризмами болтовню, без борьбы уступил место и весь вечер плелся рядом с невзрачной подружкой, выслушивая ее ядовитые замечания о знакомых, приятелях и просто гуляющих по проспекту ребятах.
С того вечера Игорь начал встречаться с Тамарой. Почти ежедневно он, как сводки с места боевых действий, сообщал другу о своих маленьких победах, а Антон, испытывая легкие уколы ревности, делал вид, что страшно занят, и под любым предлогом сбегал в читальню, где обкладывался учебниками, а сам запоем читал бунинские "Темные аллеи".
Пришел день, и Игорь сказал ему то, о чем Антон предпочел бы не знать. Был первый день занятий после ноябрьских праздников, студенты сонно слушали лекции, а на переменах в коридоре собирались кучками, делясь впечатлениями и строя планы на приближающийся Новый год. Красильников держался еще тише, чем обычно, избегал разговоров о Тамаре, а когда заинтригованный Антон спросил, как он провел праздники, снисходительно процедил сквозь зубы:
- Ничего, терпимо.
- Был в компании?
- Да как тебе сказать, старичок, - неопределенно протянул он. - Не до этого было. Нельзя объять необъятного, как говорили классики.
- А Тамара? - не смог сдержать любопытства Манжула. - Она была с тобой?
Неожиданно схватив его за плечи и рванув к себе, Игорь перешел на шепот:
- Я овладел ею, мой юный друг! В полночь! Когда мои наручные часы пробили двенадцать раз!
И, почти силой увлекая Антона в укромный уголок у запасной лестницы, начал излагать подробности. Говорил, торопясь, избегая смотреть в лицо, скороговоркой и непоследовательно, то забегая вперед, то возвращаясь к началу, посмеиваясь, отпуская остроты. От того, как смачно он описывал детали, как охотно и бесстыдно раздевал перед ним свою девушку, Антону стало не по себе.
- Как ты можешь?! - сорвался он. - Говорить о таких вещах вслух пошло. Цинично, наконец!
Игорь ошарашенно уставился на него:
- Ты что? Ты это серьезно? - И брезгливо выпятил губы: - Эх ты, старичок! Я-то думал, ты мужчина, а ты просто завистливый девственник!
- Ничего подобного...
- Ладно, вегетарианец, катись на лекцию, изучай размножение инфузорий-туфелек - это для тебя в самый раз будет.
С неделю они не разговаривали, но постепенно острота ссоры сгладилась, и Антон стал испытывать угрызения совести. Игорь, безусловно, грубоват, но ведь и он перегнул палку. Подошел, извинился, и все снова стало на свои места.
По-прежнему сидели на занятиях рядом, вместе готовились к сессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29