Из него сочится липкая слюна и раздается прежнее бесконечное "уй". Словно пластинку заело после удара по патефону. Вовец похлопал его по карманам. Ничего полезного. Он выключил фонарик и двинулся дальше по коридору. Через несколько шагов ритмичного постанывания не стало слышно. Только царапающий топот коготков по бетону и шум звериных свар.
Отсчитывая шаги, он приближался к коридору, который условно назвал "Главный". Там были комнаты за стальными дверями. В них следовало проникнуть, обязательно. У поворота остановился, прислушался. Какой-то нахальный зверек бесцеремонно ткнулся мордой в ногу и отскочил, заставив Вовца вздрогнуть от неожиданности.
Никаких подозрительных звуков, издаваемых людьми, не слышалось. Вовец присел на корточки. Руку, ободранную стальной кошкой, сильно саднило. Он осветил её узким лучом фонарика. Всю кисть покрывала подсыхающая кровяная корка. Длинная поперечная рана сочилась сукровицей, по краям лохматилась разодранная кожа. Он пригладил эти мелкие лохмотья языком, чувствуя соленый вкус, и сплюнул. Вырвал из блокнота чистую страничку, послюнил и плотно прижал к ране. Подержал. Вроде бы приклеилась. Сориентировавшись по нарисованной схеме, выключил фонарик и вышел из-за угла. Он прошел всего несколько шагов, как в спину ему ударил луч света и раздался крик:
- Стоять!
Вовец кинулся бежать по коридору. И тут же один за другим прогремели два выстрела, оглушив отраженным от близких стен громом, на мгновение разорвав темень подвала яркими вспышками. Острая боль пронзила, обожгла спину. Что-то крепко ударило за правым ухом, аж в голове зазвенело. Впереди по коридору рассыпался сухим горохом бесчисленный рикошет. И в ответ ему раздался гнусавый вопль, и хлопнул, плеснул огнем встречный пистолетный выстрел. Пуля выбила длинную искру из потолка и с дребезжащим свистом пронеслась, кувыркаясь, мимо, зацокала, защелкала, отскакивая от стен и пола. Луч фонаря метнулся в сторону, сзади тоже заорали благим матом.
Первая мысль у Вовца была - подстрелили. Вторая - жаль, что на спине не оказалось рюкзака, тот бы защитил. Но он продолжал бежать. Враги были впереди и сзади, поэтому больше не стреляли, опасаясь попасть друг в друга. Вот и наступил тот момент, которого он больше всего опасался: началась охота на него самого, и охотники вооружены как следует. Хорошо хоть, что у одного слишком слабые заряды. Или короткие стволы. Только этим можно объяснить, почему дробь рассыпалась во всю ширину коридора и, издырявив спину, не сбила с ног. Ранения неприятные, но, кажется, легкие.
Вовец свернул в боковой коридор. Спину жгло. Наверное, нечто подобное чувствовал тот лысый, когда на него опрокинулся котел с кипящим бульоном. Вовец вскинул руки. Он хотел подпрыгнуть и взобраться на трубы под потолком, но боль так резанула спину из конца в конец, что он чуть не завыл. Сзади слышались неразборчивые голоса. Сейчас они тоже повернут в этот коридор и откроют огонь.
Вовец, поскуливая от жгучей боли, припустил что есть духу. Он летел в темноте не считая шагов. Свой альпинистский кистень бросил по пути. Он выставил руки вперед и чуть их не переломал, налетев на стену. Едва успел отпрыгнуть влево, как грохнул выстрел, и дробь зашуршала, защелкала, заскакала по всему коридору. Интересно, успели они понять, куда, вправо или влево, он отпрыгнул? Впрочем, выяснять это не было ни времени, ни желания.
Вовец все-таки на ходу достал фонарик и записную книжку. На пару секунд остановился, глянул схему. Он мог сделать круг по коридорам и выйти в спину погоне. Если никто не идет ему навстречу, конечно. Тогда - труба, его возьмут в клещи и пристрелят. Сразу.
Проклятые ботинки чудовищно топали по бетону. На слух можно за версту определить, куда он побежал. Вовец сунул руку в карман и вынул маленький ножичек-выкидок, взятый у мертвого бандита ещё под люком в гараже. Щелкнул кнопочкой. Остановился и безжалостно вспорол плотный ряд шнуровки на одном ботинке, потом на втором. Время стоило дорого. Секунда - жизнь. Дальше бежал в носках. Практически бесшумно. Но ботинки не бросил, держал в руках. Не потому, что жалко бросить, а чтобы не навели на след. Может, враги потеряли его и сейчас мечутся по коридорам, ищут.
Он снова оказался в разделочной. Короткими вспышками фонарика осветил обстановку. Труп шофера на тележке. Бандит, которого он огрел альпинистским карабином по уху и сковал наручниками, лежит тихо, уже не стонет. Глаза у него закрыты и, вроде, уже не дышит. Под головой черная лужа крови. Беформенной продолговатой кучей лежит оранжевая клеенка. Вовец прислушался. Подозрительный шум. Похоже, гонятся, и уже близко. Превозмогая боль в спине, нагнулся, поднял широкий мясницкий тесак.
Мелькнула мысль: а что если спрятаться, переждать? Сунулся к клеенке, задрал край, намереваясь забраться под нее. Мигнул фонариком и отшатнулся, неожиданно увидев жуткое оскаленное лицо мертвеца с выпученными побелевшими глазами. Шарахнулся, даже про боль в спине на миг забыл. Запнулся о большое корыто из нержавейки, бросился на него, прижал, чтобы не загремело. Аккуратно перевернул, улегся боком и накрылся, прижав ботинки к животу. В руке держал нож и с тоской ждал - придут искать или бог милует? Но правильно говорят воры: "Бог - не фраер." Не миловал.
Возле разделки сошлись Садык и Бугор, подошедшие с противоположных концов коридора. Они сразу кинулись к Митрофазе. Вовец, затаив дыхание, стиснув зубы, чтобы не застучали ненароком, прислушивался к происходящему. Спина уже не причиняла такой боли, как прежде. Может, успокаивалась, а, может, просто он не шевелился и не беспокоил тем самым дробь, засевшую под кожей.
- Ну и фто? - гнусавил один. - Живой ещё немного или совсем окачурился?
- Кажись, все, откипятился. Сейчас ещё проверю.
Послышались смачные шлепки, следом стон и всхлипывающий тихий голос:
- Свет, блин, в глаза.
- Ага, живой! Бугор, давай те ключики. Я же говорил, пригодятся. Ключи никогда не надо выбрасывать, хоть какие... Сейчас открою браслетики, не трепыхайся. Кто тебя так приложил?
- Ох, блин. Не помню ничего. Уй, ухо, ухо... Вот скотина.
- Да кто, кто?
- Знал, убил бы. Чего же было-то, а?
- Это я тебя спрашиваю, что было. Вспоминай, зараза. Сколько их было? Оружие какое?
- Один... Уй, ухо... Один, ничего у него не было. Он котел перевернул, гад. Лысый его зашкерил якорем, а он на него котел. Свет сразу погас. Замкнул, блин, на все три фазы.
- Короче, сейчас свет пойдешь делать, а потом мы этим хреном все вместе займемся. Похоже, он один тут лазит.
Вовец лежал под корытом ни жив, ни мертв. Смерть стояла рядом и притопывала пяткой от нетерпения. Он слушал разговор врага совершенно отстраненно, словно это радио на кухне говорило. Видимо, в трудные минуты мозг человека переключает какие-то внутренние рычажки, и такая отстраненность помогает легче переносить подобные стрессы.
Они ушли. Похоже, так обрадовались перспективе наладить электричество, что не удосужились обратить внимание на перевернутое корыто. Вовец осторожно выбрался из своего укрытия. Держа в одной руке ботинки, а в другой тяжелый разделочный нож, бесшумно двинулся следом за бандитами. Спина горела, ноги мерзли на бетонном полу, глубокая царапина на руке ныла и саднила.
Митрофаза, как его ни подгоняли, быстро идти не мог. Поэтому Вовец скоро их настиг. Естественно, что приближаться не рискнул, следовал в отдалении. Он пытался расслышать, о чем они говорят, и понять, как будут действовать. Бандиты чувствовали себя достаточно уверенно и спокойно. Не оглядывались, не светили фонариками назад и по сторонам, не прислушивались, не пытались таиться. Наоборот, говорили громко, как привыкли, и топали кирзовыми башмаками, шугая мечущееся по коридору зверье. Похоже, они считали, что с Вовцом покончено. Сейчас снова наладят свет, не спеша прочешут коридоры, загонят его в подходящий угол и спокойно пристрелят. Жаль, но ничего расслышать не удалось. Слишком близко он не рискнул подобраться, а голоса отражались от стен и, накладываясь, превращались в шум.
Возле железных дверей в номера подземной гостиницы банда остановилась. Бугор загрохотал рукояткой пистолета в одну из них. Заорал, пытаясь докричаться внутрь. До Вовца этот громкий голос донесся достаточно отчетливо. Неотчетлива была только гнусавая дикция. Он вслушивался и постепенно начинал понимать, в чем дело. Кто-то заперся в комнате, женщина или даже две, судя по выражениям.
- Ты поняла, падла, он выкупать не собирается! Поняла, да? Ты тут останешься, зараза! В коллективное использование!
Он ещё покричал, постучал. Садык с Митрофазой терпеливо ждали, пока Гунявый прокричится. Наконец пошли дальше по коридору, туда, где располагался замаскированный выход на территорию завода, а к стене был "пристрелен" дюбелями железный шкаф с красными электрическими молниями на дверце, воняющий горелым металлом.
Вовец бесшумно прошлепал к стальной двери, присел, поставил рядом ботинки. Поскреб по железу фонариком.
Жека внутри камеры услышала тихий металлический скрежет. Подошла к дверям, на ощупь отыскивая в темноте дорогу, прислушалась. Скрежет повторился где-то внизу. Она присела. Этот звук обеспокоил её. Уж не пытаются ли бандиты распечатать дверь? Небось, те ещё взломщики! Ее воображение сразу нарисовало какие-то кривые блестящие железяки, длинные сверла и зазубренные штуковины, всякие "козьи ноги" и "фомки". К сожалению, инвентарь взломщиков в детективах описан довольно поверхностно, и воображение читательницы сейчас изображало всякие невероятные ужасы. Да ещё Шеломов продолжал бормотать в своем углу, мешал расслышать.
- Да замолчишь ты в конце концов!
Не выдержав, Жека вскочила. Нащупав на кровати подушку, швырнула в темноту. Шеломов заткнулся, видать, попала. Прислушалась снова. Тихий царапающий звук и еле различимый шепот.
- Кто там? - крикнула она.
Это таинственное подкапывание уже начинало пугать.
- Женя! - Голос за дверью стал громче. - Это я, Володя. Открой.
- Какой ещё Володя? - она ничего не понимала.
- Тише, не кричи. Володя Меншиков. Я тебя вчера выпустил из камеры. Потом на трубы поднимал.
Она узнала. Сразу узнала, но не поверила себе. Сейчас, торопливо нащупывая ключом замочную скважину, терялась в мыслях: неужели он все время был в подвале? Неужели ему так и не удалось выбраться? Неужели все пропало? Наконец ключ попал в свое законное отверстие, щелкнул замок, и Вовец ввалился внутрь. Жека тут же торопливо захлопнула дверь и повернула ключ.
- Ну, что? Ну, говори.
Она в темноте нашла его, нетерпеливо стала теребить одежду. Пальцы наткнулись на обвязку из парашютного стропа, ухватились крепко.
- Я вернулся за тобой, - жарко выдохнул в ей ухо.
- Правда? - Она притянула его за обвязку, крепко и быстро поцеловала в губы. - Какой ты... - поцеловала ещё раз, - молодец!
У Вовца дыхание перехватило и мысли спутались. Такой горячей встречи он никак не ожидал. Сразу растерялся и не знал, что делать дальше.
- Ну, говори, говори, - громко зашептала Жека, обдавая его лицо теплым сильным дыханием. - Ты Петю видел? Что он сказал?
У Вовца сердце упало. Так хорошо началось, и вот на тебе - Петя. А что он, в самом деле, себе вообразил? У неё же муж есть законный, миллионер, богач. И все равно обидно, лучше бы уж не целовала. Он тяжело вздохнул.
- Я ему звонил...
Пауза затянулась, и Жека снова затеребила его.
- Ну, говори же!
- Он сказал, что просят пятьсот тысяч долларов, а он больше двадцати не может дать.
- Как не может, как не может! - Жека встряхнула Вовца так, будто это он, а не Петя, денег пожалел. - Да он мне по пять тысяч каждый месяц дает на расходы. У него денег куры не клюют. Ладно, об этом я с ним потом поговорю. Как он собирается меня отсюда вытаскивать?
- Знаешь, - Вовец замялся. Разговор получался трудный, он к такому не был готов. И сейчас не знал, что отвечать. Не хотелось причинять боль такой красивой и милой девушке. - Он очень странно себя повел. Вначале сказал, что ты в Эмиратах отдыхаешь, потом прислал двух каких-то качков, они мне допрос учинили...
Он смешался и замолчал. Эх, дурак он, дурак. Не надо было тогда в джипе трубку бросать. Надо было сказать, где находится, глядишь, сейчас бы уже наверху воздухом дышал, а не сидел в душной темноте, не зная, что дальше делать, как выбираться из этой мышеловки.
- Прикончат они нас, всех прикончат!
Истеричный выкрик раздался столь неожиданно, что Вовец вздрогнул и схватился за карман со стрелялкой. Увы, но штормовку он сбросил вместе с рюкзаком возле котла. Стрелялка осталась там же.
- Да заткнись ты, урод! - с самыми хамскими интонациями крикнула Жека.
Вовец достал зажигалку, поднял над головой длинное желто-голубое пламя. Огонь отразился в зеркале, прибавляя света. Из угла, словно кролик из норы, глядел человек, кривил темные губы в плаксивой гримасе. Поблескивали стеклышки очков, резкие тени уродовали лицо.
- Кто это? Тоже заложник? - спросил Вовец с любопытством.
- Да так, труп ходячий. - Жека презрительно махнула рукой. - Одним словом, Шеломов.
Вовец осмотрелся, насколько позволял мертвый газовый свет. Погасил зажигалку и осторожно присел на кровать, стараясь держать спину прямо. Ему было не до выяснения личности человека из угла. Жека присела рядом, прижалась, обняла Вовца, ткнулась носом в плечо.
- Боже мой, ты вернулся ради меня. Какой ты! Правда, мы выберемся из этого кошмарного подвала?
Вовец дернулся и охнул от боли. Жека слишком сильно провела ладонью по спине.
- Осторожно. У меня вся спина дробью нафарширована.
- Я же не знала, прости. Что ж ты сразу-то не сказал? - засуетилась девушка. - Раздевайся, надо посмотреть, что-то сделать, забинтовать или ещё как-то... Это они, гады такие, в тебя стрельнули? Я же слышала, гремело в коридоре. Так это в тебя?
Стараясь не делать резких движений, Вовец развязал и снял парашютный строп обвязки. Потом стянул рубашку. Улегся, постанывая, на живот. Из угла доносилось невнятное бормотание Шеломова. Похоже, за многие месяцы подземного заключения, у него появилась такая привычка - не то думать вслух, не то таким образом разговаривать самому с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26