Глаза старика светились злорадством.
- Я для вас ничего не собираюсь делать. Он надо мной куражился, а ты равнодушно стоял рядом. Очень здорово - так обращаться со стариком!
- Скажи ему, что ты слышал, - заорал Эрл. - Скажи, черт бы тебя побрал.
- Это правда. - Голос старика дрожал от страха и возмущения. Он взглянул на Ингрэма. - По радио про тебя ничего не сказали. Ищут только его.
- Теперь, я надеюсь, ты поверил, - Эрл ковылял взад-вперед по холодному полу, стараясь справиться с возбуждением и привести мысли в порядок. - Кольцевое шоссе пересекает главную дорогу и идет на Филадельфию. Я его сегодня утром видел. - Он подошел к кровати и потряс старика за плечо. - Я прав, папаша? Как оно называется?
- Юнионвиль-Пайк. Это две мили отсюда.
- И по нему идут автобусы, верно?
- Вечером автобусы проходят каждые полчаса. Они везут рабочих с фабрик.
- Самбо, мы можем выбраться отсюда. - возбужденно твердил Эрл. - Мы сможем выбраться, ты слышишь? Я напишу записку. Если её не будет в аптеке, найдешь её дома. Она даст тебе свою машину. И денег. Где бумага и карандаш? - Он проковылял к каминной доске и нашел старую пожелтевшую газету. Теперь карандаш.
На глаза ему попалась коробка для открыток, полная пуговиц, тесемочек, шнурков и запылившихся катушек ниток. Высыпав содержимое, Эрл торжествующе рассмеялся: на дне коробки оказался огрызок карандаша. Эрл развернул газету и нашел страницу с объявлениями, вокруг которых были широкие поля.
- Великолепно, - сказал он, аккуратно вырывая кусок газеты. Послюнявил карандаш, уселся и начал медленно, с трудом писать, шевеля губами в такт движению карандаша.
- Так вот как обстоят дела, Самбо. - Эрл нахмурился, разглядывая свое послание. - Юнионвиль Пайк проходит к северо-западу отсюда. Я расскажу тебе про каждый поворот, который будет по дороге. Ты поймаешь десятичасовой автобус и попадешь в Филадельфию в десять двадцать - десять двадцать пять. Внизу я написал адрес аптеки и адрес квартиры. Сначала отправляйся в аптеку. - Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть в записке слово. - У неё длинные черные волосы. Не беспокойся, ты её узнаешь. Передашь записку. Понял? Она знает, что к чему, и сразу возьмется за дело.
Ингрэм наблюдал за ним с кислой ухмылкой.
- Ты уже все спланировал?
- Это наш единственный шанс, Самбо.
- Тогда наше дело дрянь, - сказал Ингрэм. - Я никуда не пойду.
Он знал, каково сейчас снаружи; пока Эрл составлял свои планы, его воображение работало вовсю. Дождь, ветер, может быть ещё и молнии, полыхающие во тьме и заливающие убийственным светом все вокруг...И люди, глядящие в упор, и полицейские, разыскивающие его с дубинками в руках...
- Ты мне не доверяешь, верно? - спросил Эрл.
- Ты думаешь только о себе. А я - о себе.
- Послушай, Самбо, пошевели мозгами. Зачем мне нужно, чтобы тебя поймали?
- Не знаю.
- Не знаешь! Ты не знаешь! - с горечью передразнил его Эрл. - Ну ладно, я кое-что тебе скажу, раз ты так чертовски глуп. Без машины тебе тоже придет конец. Вбей это в свою курчавую башку. Барк мертв. Мы замешаны в ограблении со смертельным исходом. Или ты об этом не знал?
- Я не имею с этим ничего общего. Меня заставили...
- Ты хочешь умереть? Да, Самбо?
- Я не убивал Барка, - отрезал Ингрэм. - Меня не смогут осудить за это.
- Господи Боже! - с усталым отвращением воскликнул Эрл. Потом вздохнул и покачал головой. - Можешь ты мне сделать одолжение, Самбо? Пожалуйста, будь серьезен! Забудь про машину. Сиди и дожидайся полицейских. Но будь серьезен! - В голосе Эрла неожиданно зазвучала ярость. - Ты - убийца. Так же, как и я. Закон гласит, что мы несем ответственность за смерть Барка. Не веди себя, как дурак. Неужели я прошу слишком много?
- Я понятия не имею, что с ним случилось, - упрямо буркнул Ингрэм. - У меня даже нет пистолета.
Эрл осторожно оперся о спинку дивана и закурил, пытаясь казаться беззаботным и небрежным. Он долго молча наблюдал за Ингрэмом, с холодной точностью оценивая глубину его испуга. Затем, как бы между прочим, спросил:
- Тебе случалось попадать в тюрьму?
- Нет, - поспешно покачал головой Ингрэм.
- Я был в тюрьме в ту ночь, когда казнили человека. Ты должен это знать. И должен быть готов к такому.
Ингрэм отвернулся от изучающего взгляда Эрла.
- Я не нуждаюсь в поучениях. Могу себе представить, на что это похоже.
Эрл рассмеялся.
- Так всегда говорят люди, которые живут на свободе. Но они ошибаются. Как мне кажется, все их глупые представления просто взяты из фильмов. Ты знаешь, как это выглядит. Заключенные стучат палками в оловянные миски, цветные поют псалмы, все очень торжественно и немного пугающе. - Эрл покачал головой. - Все совершенно не так, Самбо. Знаешь, на что это похоже? Это как праздничный вечер. Событие. Все уже немножко обалдели и возбуждены. Складываются в общий котел и делают ставки на то, что сейчас произойдет. Ты можешь поставить полдоллара и выиграть целую кучу. Мой сосед по камере как-то выиграл восемнадцать долларов. Он отбывал пожизненное, большой везунчик.
Эрл медленно выпрямился и передвинулся к краю дивана, хладнокровно фиксируя страх, появившийся в глазах Ингрэма.
- Но для парня, которого собрались казнить, все обстоит совершенно иначе, - мягко продолжил он. - Тот уверен, что ничего не случится. Убежден в этом до самого последнего момента. Когда ему начинают брить голову, спрашивает, нет ли каких-нибудь слухов из кабинета директора. Потом приходит священник. Тут становится совсем здорово. - Эрл улыбнулся, глядя на дрожащие губы Ингрэма. - Священник объясняет, что все беды останутся позади, когда повернут рубильник. Говорит, что Бог ждет тебя, ждет с улыбкой на губах. Ты присоединишься к большой компании под его опекой, Господь покажет тебе все свои штучки и ты будешь чувствовать себя, как дома. Ты, конечно, веришь. Ты даже не особо беспокоишься о том, что произойдет, так ты стремишься попасть в эту большую компанию и стать лучшим другом Господа Бога. И священник становится твоим лучшим другом, Самбо. Он идет с тобой прямо к стулу и все твердит, как чудесно будет там, наверху. Он почти садится на стул, чтобы показать тебе, насколько все это легко почти, но не совсем.
Эрл швырнул сигарету в камин, заставив Ингрэма нервно дернуться.
- Тебя привязывают к стулу и надевают на голову металлический колпак, - спокойно продолжал Эрл. - Ты подпрыгиваешь, потому что череп у тебя голый, как яйцо. Потом все на тебя смотрят - охранники, священник, директор, парни из газет, всем интересно, как ты себя поведешь. Они тоже заключают пари. Один парень пытался порвать веревки, которыми был привязан, другие начинают плакать.
- Заткнись, - закричал Ингрэм; слова Эрла разбудили в нем старые жуткие страхи, что его могут избить и изувечить, что безжалостные люди станут над ним смеяться.
- Потом тебе остается только ждать, - не унимался Эрл. - Ждать, привязанным к стулу. Ты не знаешь, когда это произойдет. Смотришь на охранников и священника, наблюдаешь за их глазами, готовый закричать, если кто-то подаст сигнал. Но никакого сигнала не видишь. Тебя никто не спрашивает, готов ли ты, не пора ли включать рубильник. Если ты не нравишься директору, он даст тебе возможность немного попотеть - заставит рыдать и плакать в ожидании того момента, когда вспышка молнии расколет твою голову пополам. - Эрл снова сел на диван. - Вот как все произойдет, Самбо. Вот как все обстоит на самом деле.
- Откуда я знаю, что тебе можно доверять? - не выдержал Ингрэм. Тому, что ты говорил про радио?
- Я уже говорил: какой смысл мне тебя обманывать? Для чего посылать тебя, чтобы поймали?
Ингрэм не ответил. Эрл тяжело поднялся на ноги и достал пистолет. Проверил предохранитель, проковылял к камину и протянул пистолет Ингрэму рукояткой вперед.
- Забирай эту штуку, - сказал он спокойно. - Я тебе доверяю, Самбо. Вынужден доверять. Если мы будем держаться вместе, остается какой-то шанс. Ну, что скажешь? Хочешь попробовать? Или предпочитаешь поджариться?
Ингрэм колебался, вглядываясь в глаза Эрла. Потом вытер дрожащие губы и протянул руку за пистолетом.
Глава четырнадцатая
До автобусной станции в центре Филадельфии Ингрэм добрался в половине одиннадцатого. Низко надвинув на глаза шляпу Эрла, он поспешно миновал запруженный толпой автовокзал и через несколько минут затерялся в темных переулках. Его реакция была инстинктивной, как у испуганного животного; страх вытеснил все, кроме безумного стремления выжить. Он шел к шоссе в защитном коконе шока, не обращая внимания на дождь и ветер, на темные деревья, раскачивавшиеся над головой. Автобус представлялся ему убежищем, теплой и безопасной гаванью; он нашел свободное место подальше от входа и высоко поднял воротник взятого у Эрла плаща, чтобы спрятать лицо. В сонной тишине мотор стучал как могучее сердце, мягкий свет ниспадал, как благословение, на расслабленные тела ничего не подозревающих пассажиров.
Ингрэм смотрел, как потоки воды стекают по стеклу, видел сквозь них тусклые огоньки фермерских домов, расположенных поодаль от шоссе. Только раз они остановились на посту и он в ужасе окинулся назад, когда луч фонаря упал на окно. Некоторые пассажиры зашевелились и проснулись, негромко о чем-то спрашивая, пока водитель разговаривал с полицией, затем двигатель снова взревел и они медленно миновали кучку полицейских в длинных черных непромокаемых дождевиках.
Больше остановок не было. Они с ревом въехали в город, огромные шины шелестели по мокрой мостовой...
Ингрэм подождал в тени, пока не проедет автомобиль, а затем торопливо зашагал к соседнему кварталу. Погода загнала пешеходов в дома и поток машин заметно уменьшился; фонари освещали пустые тротуары, а порывы ветра доносили только слабые звуки клаксонов, заглушаемые грохотом тяжелых грузовиков и поездов надземки.
Это был его город, его родина. Вид знакомых мест проникали через ту защиту, которой страх отгородил его от реальности. Ингрэм замер, беспомощно прислонившись к стене дома, словно в поисках прочной и надежной опоры. Сокрушительная волна жалости к самому себе, казалось, лишила его последних сил. У него не осталось никакой надежды. Ощущал он себя больным и слабым. Тело содрогалось от кашля, боль в груди становилась все острее. Слишком много холода и дождя для его несчастного тела...
На другой стороне улицы он заметил магазин деликатесов, и вспомнил про царящее там тепло, пряный аромат еврейских кушаний, множество банок, сверкающих на полках, большой холодильник, полный бутылок с пивом, молоком и напитками. Обычно он покупал здесь сэндвичи. Старик - хозяин делал их такими, что хватало на ужин даже изрядно оголодавшему мужчине.
Но сейчас это был сказочный в своей недостижимости мир. Магазин деликатесов, китайская прачечная, улица, по которой он не раз проходил, погруженный в разные сумасшедшие мысли, стали призраком, миражом. А реальность была позади, в залитом дождем мрачном старом фермерском доме Эрл, Крейзибоун и скрюченный старик.
Что-то двигалось. Он насторожился. Патрульный полицейский вышагивал по пустому тротуару, тень от его дубинки нелепо раскачивалась вверх-вниз по стене. Отсветы фонарей играли на латунных пуговицах, когда он остановился, чтобы проверить дверь магазина.
Дыхание Ингрэма участилось, серебряным облачком повиснув перед лицом. Он пересек мостовую и зашагал к соседнему кварталу; плечи сгорбились в ожидании окрика; звук шагов толкнул бы его на отчаянное бегство...
Через две - три минуты он подошел к аптеке и замедлил шаг, внимательно разглядывая ярко освещенные витрины и большую неоновую вывеску над вращающимися дверьми. Оживленное место с сатуратором, рядами полок с товарами, рецептурным отделом и сверкающими стеклянными шкафчиками, полными парфюмерии и косметики, походило на западню, уютную неоновую западню...
Может быть, они не обслуживают чернокожих, и он станет причиной переполоха, едва войдет внутрь. Позволить себя арестовать... сама эта мысль привела к тому, что нелепый смех забулькал у него в горле. Ограбить банк куда ни шло. Но заказать чашку кофе в заведении для белых...
Следующая мысль заставила его содрогнуться. Как быть с подругой Эрла? Станет ли она помогать? Эрл был в ней уверен, но ведь Эрл дурак. Похоже, он верит, что любая женщина, с которой он спит, становится его рабой на всю жизнь. Но, быть может, эта женщина вовсе не стремится разделить с Эрлом его неприятности. И, прочтя записку, поднимет крик, призывая полицию.
Тут он неожиданно для самого себя зашагал к вращающимся дверям, и вопросы остались без ответа, а страхи ничем не разрешились. Не придя ни к какому решению, он просто стал действовать, бездумно и дерзко. Но Ингрэм понимал: именно мысль об Эрле привела его к аптеке, толкала в эту большую неоновую западню. Он хотел помочь Эрлу; именно в этом заключался факт, бессмысленный и бесцельный, но факт.
Возле стойки с закусками все было чисто и аккуратно; кофейники сверкали под яркими лампами; ряды салфеток в кольцах, сахарниц и баночек с горчицей выстроились, как шеренги оловянных солдатиков. Белокурая официантка приняла у него заказ и аккуратно записала его в свою книжечку: кофе и сладкий рогалик. Перед тем как отойти, она подарила ему краткую безликую улыбку, и он почувствовал, как расслабляются напряженные нервы и все тело погружается в благословенную апатию. Ингрэм положил шляпу Эрла на соседний стул и опустил воротник плаща, чтобы позволить теплу добраться до костей. Немного погодя он огляделся вокруг, стараясь не казаться нервным или опасливым, поворачивая голову неспешно и небрежно. Несколько женщин копошились в том углу, где продавалась косметика, да возле табачного киоска толпились мужчины, выбиравшие табак и сигареты. Прислуга усердно нарезала хлеб, а белокурая официантка с тоской уставилась в промозглую тьму за ярко освещенными витринами.
Ингрэм услышал нетерпеливый голос:
- Я хочу, чтобы эти журналы завтра были убраны с глаз долой. Непрерывная смена посетителей - вот наша задача и цель, Лорен. Люди их листают и загораживают вход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30