Сердце ныло от страха: Господи, как Гейб отнесется к ее рассказу?
– Тесс! Я слушаю.
Медлить больше нельзя. Правда должна выплеснуться наружу.
– Мне было двенадцать, – начала она. – Мы целый месяц провели здесь, в Ки-Уэсте. Мой отец Энди надолго оставлял меня одну. Я садилась на край пирса, спиной к океану, и любовалась особняком. Величественная красота старого дома очаровала меня.
– Я знаю. Он был действительно хорош, старый Каса.
– Я сочинила историю про счастливых людей, живущих в том доме. Я представляла себе добрую любящую мать, внимательного и справедливого отца и кучу счастливых детишек. Мне казалось, что там царят любовь и уют.
– Представляю, почему вы нарисовали себе такую картинку. – Гейб нежно обнял ее за плечи. – Правда, реальность слишком сильно отличалась от ваших детских грез.
Как ни приятны были Тесс прикосновения Гейба, она молча дала понять, что сейчас настроена не романтически.
– Не знаю, что в конце концов подтолкнуло меня, но в один прекрасный день нервы не выдержали. Я прокралась за забор и переступила порог дома.
– Смело, – усмехнулся он.
– Нет. Глупо. Я прошла через кухню, поблуждала по гостиной, а затем очутилась в этой комнате. Но где же нарядные дети, яркие игрушки? Где же вкусный запах пекущихся в печке шоколадных кексов? Не было ничего, кроме глупого попугая в клетке, что-то выкрикивающего по-испански. Мне хотелось реветь.
– Тесс… – Гейб нежно коснулся ее щеки.
Она уткнулась в колени.
– Не надо. Дослушайте до конца.
Гейб расположился в кресле напротив.
– Ладно, только где же та ужасная правда, которую вы собирались поведать мне? – Его насмешливый тон дал понять Тесс, что история глупой двенадцатилетней девчонки для Гейба не более чем досадное недоразумение.
– Сначала я растерялась. Потом что-то произошло со мной. Я словно обезумела. Вон тот застекленный буфет был сверху донизу наполнен изящными маленькими чашечками из китайского фарфора. Я стала вынимать их и распихивать в карманы, под кофточку. Одна выскользнула из рук и разбилась. Услышав шум, попугай резко закричал, и в тот же миг откуда ни возьмись появилась женщина. Что-то громко сказав по-испански, она с силой схватила меня за руку.
– Боже праведный! Бланка.
– Женщина кинулась звонить в полицию, но мне чудом удалось вырваться и убежать. По дороге я выбрасывала проклятые чашки. А потом… вы смеетесь… Неужели это смешно?
Громкий хохот наполнил комнату. Гейб согнулся, давясь от смеха. Наконец он заставил себя успокоиться:
– Браво, Тесс! Моя тетушка и вправду больше заботилась о коллекции фарфора, чем о людях. – Он вытирал мокрые от слез глаза.
– Ничего смешного! – в сердцах крикнула она. – Поймите, мое письмо на конкурс с начала и до конца пропитано ложью.
– Прекрасно! Вы поступили с нами так же, как и мы с вами. Знай участники конкурса, в каком состоянии находится дом, затея Бланки не имела бы смысла.
Значит, он так ничего и не понял. Тесс смотрела в глаза Гейба, пытаясь определить его реакцию. Но увы! В них было лишь шутливое порицание, с каким добрый герой взирает на озорного гнома, пережившего трудные годы на кондитерской фабрике, оборудованной на верхушке большого дерева.
– Извините, Тесс. Я догадался, что вы собирались рассказать о…
Она подняла вверх руку, и он замолчал. Надо еще поведать о школьных годах. Точнее, о том, что считается школьными годами. Энди, свихнувшийся на изобретении все новых и новых способов мошенничества, рано заметил художественные способности дочки и нашел для нее небольшую книжную лавку, где она рисовала открытки и рассылала их в крупные универмаги и бутики, разбросанные по всему штату. Ему удалось тогда уговорить одного старого дружка вложить в производство деньги. Дела пошли споро. Так продолжалось лет семь, и Тесс Дрисколл вошла в мир поздравительных открыток.
– Вот какая история со счастливым концом! – заключил он.
– Увы, история неожиданно обернулась худшей стороной. Меня обвинили в плагиате, в том, что я использую эскизы другой компании.
– Это случилось недавно?
– Совсем недавно. Но я не воровала у них идеи дизайна. Клянусь, я не делала этого! Но в результате проиграла дело и потеряла… определенную сумму.
– Сколько?
В его тоне Тесс уловила нравоучительные нотки. Вопрос явно не в ее пользу.
– Много.
– Я так и предполагал. – Гейб откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову. – Разрешите, я сам расскажу, что было дальше. Боясь проиграть в суде, вы как раз в это время прочитали объявление о конкурсе «Дом моей мечты»?
– Я не поверила своим глазам! Дом Бланки! В тот же вечер я сочинила историю о процветающей компании по производству открыток. Конечно, я не рассчитывала на победу, но грех было не попробовать. Терять мне нечего!
– И все же. Вы надеялись получить дом и начать дела компании сначала. Свежее решение.
В нетерпении она покачала головой:
– Совсем не так! Я рассчитывала в случае победы продать дом, а вырученные деньги потратить на спасение «Пламени свечи»!
Ну вот, наконец свершилось. Как ни ужасно это звучало, но Тесс не кривила душой. Руки у нее стали холодными как ледышки, а в носу противно защекотало.
Старые часы громко напомнили о времени. Гейб поднялся и подошел к окну.
– И снова браво, Тесс! – презрительно бросил он. – Вы прекрасно справились с задачей. Прибыли сюда с целью продать дом, решив наплевать на условия конкурса. Но что самое страшное – обнадежили множество людей, поверивших вам. Вы всех нас оставили в дураках.
Она зарыдала, закрыв лицо руками. Невыносимая боль и стыд! Кроме смерти отца, в ее жизни не было момента более мучительного, чем этот.
– Вы не представляете, как мне неловко. Я полагала, что сумею уговорить вас разрешить мне продать Каса. Теперь я знаю, ничего не получится. Никогда мне не хотелось никого обнадеживать и давать пустые обещания. Тем более заставлять людей чувствовать себя дураками.
Тесс наконец подняла заплаканное лицо. Вот если бы сейчас подойти к Гейбу, обвить руками его шею, почувствовать себя в сильных мужских объятиях…
– А потом я повстречалась с вами, и вы подарили мне ощущение словно… словно… ну, в общем, что-то особенное. Я понимала, что вы обхаживаете меня, желая поскорее сплавить старый дом, но… представьте себе, мне понравился этот вечер. Пока наши отношения не зашли слишком далеко, я решила сказать всю правду.
Его губы насмешливо искривились. Гейб отвернулся от окна, сделал шаг вперед, и от Тесс не ускользнул холодный блеск глаз, которые смотрели отчужденно и неприветливо.
– Пожалуй, немного поздновато для правды, Тесс. Теперь позвольте мне изложить свою точку зрения. Все, что я говорил или делал сегодня, исходило от чистого сердца. Сейчас вы открыли мне глаза. Не подозревал, что вы способны на такое. Завтра мы расстанемся. Обещаю, все останется между нами.
Гейб решительно повернулся, чтобы выйти из дома. Тесс судорожно схватила его за руку.
– Пожалуйста!
Может, не все еще потеряно? Хотя нет. Он абсолютно прав.
– Я сейчас же соберу вещи и уеду. Только поверьте: меньше всего мне хотелось навредить кому-либо, тем более вам.
– И куда вы пойдете в такой час? Все гостиницы города забиты до отказа. – Гейб осторожно отстранил ее руку и направился к двери.
Тесс не услышала, как дверь захлопнулась. В тишину ночи ворвался лишь рев мощного мотоциклетного мотора.
Она подошла к столу и залпом выпила бокал вина. В горле стояли слезы. В окне маячило ее отражение. Подняв бокал, Тесс поднесла его к стеклу и чокнулась с собственным отражением.
– Ну вот он и ушел. Браво, Тесс! Спасибо, Господи, что ты избавил его от меня.
Глава 6
Стук. Громкий противный стук. Что это – фантастический монстроподобный дятел, выбивающий мозги о дерево, или кровь так громко стучит в висках? Очень больно.
Повернуться на другой бок почему-то оказалось трудно. Тесс взглянула на часы. Девять пятнадцать утра. Она снова закрыла глаза, пытаясь привести мысли в порядок.
Один факт не вызывал сомнений. Она лежит в постели. Скорее всего в старой спальне Бланки наверху. Так и не раздевшись. Сегодня суббота. Вчера она выпила целую бутылку вина, пытаясь преодолеть боль от… нет, не надо об этом думать. Ужасная боль в затылке. Похмелье. И непрекращающийся стук. Невыносимый.
Тесс осторожно спустила с кровати ноги. Встала. Тело почти не повиновалось ей. Едва Тесс открыла ставни, сильный порыв ветра чуть не свалил ее с ног. Она пошатнулась и схватилась за подоконник.
Тесс выглянула наружу. Яркое флоридское солнце слепило глаза. Прищурившись, она наконец увидела источник шума. Гейб заколачивал окна первого этажа. Заметив, что он поднял голову и смотрит в сторону окон спальни Бланки, Тесс отпрянула от окна. Но кажется, слишком поздно.
Стук прекратился, и она вновь выглянула из окна. Гейб стоял все в той же позе. Увидев ее, он даже не кивнул. Как отвратительно и неуютно ощущать на себе неприкрыто-злобный взгляд. Вот и вчера, оставшись одна, Тесс тоже не находила себе места.
– Надеюсь, вы забиваете окна на случай урагана? – осведомилась она.
– А зачем же еще? – Гейб потянулся за очередным гвоздем. – Ваш дом может не выдержать напора ветра. И вообще, какое вам дело?
– Во-первых, дом не мой. А во-вторых, представьте, мне до него есть дело. – «Да, мне есть дело и до дома, и до тебя, только я не решаюсь сказать об этом», – добавила она про себя. Прошлой ночью Тесс впервые убедилась, как верна поговорка: от любви до ненависти один шаг. Не повстречайся на ее пути этот человек, она не чувствовала бы теперь себя такой несчастной. Но в их жизни был прекрасный вечер, да еще в голову ударило вино.
– Странно вы проявляете свою заботу, мисс, – заметил Гейб.
Налетевший ветер чуть не вырвал у него из рук лист фанеры, и он со всей силы вогнал в него гвоздь. Тесс невольно вздрогнула, представив себя на месте фанерного листа. Видимо, потрясенный вчерашним ночным разговором, но скрывавший это за маской равнодушия, Гейб не мог теперь не выказать раздражения. Но – черт возьми! – как прекрасно он выглядит, несмотря на бессонную ночь, проведенную за работой чрезвычайной комиссии. Томительная боль охватила Тесс, проникая в каждую клеточку. Все! Довольно.
– Я скоро съеду. Вот только хотела поблагодарить вас за любезно предоставленный ночлег. – Она хотела отойти от окна, но ноги словно приросли к полу. Она могла бесконечно любоваться его ладной фигурой. Облегающие джинсы, выцветшая клетчатая рубашка… Он бесподобен. – Да, еще кое-что, Гейб.
Рука с молотком застыла на полпути к цели.
– Еще вчера у меня возникло странное ощущение, что мы встречались раньше. Вы не думаете, что…
Не успела она закончить фразу, как из-за угла Каса показался парень с молотком в руке. Тесс моментально вспомнила его – подающий надежды молодой художник. Вчера он показывал ей свои морские пейзажи в сине-зеленых тонах.
– О, доброе утро, мисс Дрисколл. Мы решили забить окна на случай урагана. Передают, что угроза сохраняется. Многие эвакуируются. Фелиция тоже собиралась, но я остаюсь. Ведь вы знаете – парад в честь праздника Хэллоуина назначен на этот вечер.
Гейб невозмутимо продолжал работу. Дьявол! Надо же было выбрать этому Джимми – или нет, кажется, он назвался вчера Джо – более неподходящее время! Сердце Тесс упало.
– Джо, почему вы решили помочь?
Он пожал плечами:
– Потому что мы не можем оставить старый дом. Как он выдержит натиск ветра? Вы ведь не возражаете, Гейб?
Тот кивнул, не отрываясь от дела.
– Мы? Кто такие «мы»?
– Ах, ну да! Мы – это гильдия художников. Я, Фелиция, Марго, Элизабет, Хосе и Кармен, Желибин, Папа. Они сейчас работают у противоположной стены. А остальные скоро подойдут.
Гейб язвительно рассмеялся:
– Ну, знаете, Тесс. Похоже, на острове у вас появился целый фан-клуб. Думаю, вы сами расскажете всем этим людям, как проявляете заботу о Каса.
Она бросила на него красноречивый взгляд.
– Да-да, это прекрасно, что вы решили помочь. Передайте всем от меня огромное спасибо.
– А вы отправляйтесь в кровать. Отдохните. Мы обо всем сами позаботимся.
Тесс отступила от окна. Головная боль снова напомнила о себе. Так, значит, Гейб никому не сообщил о вчерашнем разговоре. И Тесс должна сейчас сама спуститься к этим милым, добрым людям и признаться в том, что она, подлая и лживая трусиха, с позором покинет город, как только упакует вещи.
Господи, они наверняка расстроятся, узнав правду! Кстати, хорошо, что у нее остались их визитки. Дома, в Индиане, можно подготовить целую серию открыток, навеянных флоридскими мотивами, используя эскизы художников из Ки-Уэста.
«Слабо, слабо, слишком слабо, Тесс, – стучало в голове. – Иди же к ним, посмотри этим людям в лицо. Они тоже имеют право знать правду. Как и Гейб».
Тесс не представляла себе, как осуществит задуманное. Впереди нет ничего, кроме боли. При воспоминании о реакции Гейба сердце забилось с удвоенной силой. Нет, нельзя о нем сейчас думать. Не допускать и мысли о раскаянии. Он едва ли захочет встретиться с ней лицом к лицу еще раз. Надо пока переждать в доме. И кстати, наконец-то принять душ.
Но прохладная вода почему-то не принесла облегчения: голова раскалывалась на части, на душе скребли кошки… Интересно, кто-нибудь умирал от головной боли? Или, быть может, от сердечной?
– Доброе утро, Тесс! Не удивляйся, но теперь я буду звать тебя хозяйкой ранчо, или, как говорят здесь, ранчеро. Итак, дорогая ранчеро, пища богов давно ждет нас. Давай скорее! – Марго быстрым шагом направилась в сторону кухни. Тесс едва поспевала за ней.
Трое женщин что-то усердно резали и перемешивали в больших посудинах. Тесс встретили дружескими приветствиями. И хотя она не понимала, откуда здесь эти женщины и что делают на чужой кухне, кто их прислал, Тесс улыбнулась им. Видно, душ все же сделал благое дело, раз соблазнительные запахи жареного лука, томатов и специй приятно будоражат аппетит.
– Слава Богу, Гейб уехал. Надеюсь, теперь он не вычислит, что мы с тобой близкие подруги.
– Все в порядке. Он только что сел в свой грузовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19