На груди под одной ключицей - семиконечная звезда с могильным крестом в центре. Под другой - тоже череп, только с пририсованными к нему крыльями летучей мыши. На крыльях еще цифры были, только цифры саксофонист разглядеть не смог, разве что единицу, четверку. Посередине груди был вытутаирован бегущий северный олень. Спина, на удивление, чистая, без наколок. А на запястье три большие буквы "ИРА".
- Девушка ваша? - вежливо спросил саксофонист, пойманный за тем, что изучает росписи на теле гостя.
- Шушар ты, - рассмеялся тот пренебрежительно. - "Иду Резать Актив".
Через десять минут саксофонист, так и не разыскав по телефону никого из подпасков, решился и позвонил самому центровику. Тому самому старику, который давеча пил коньяк мелкими глотками и не закусывал.
Тем более, сауна принадлежала ему.
- Авторитетный, авторитетный, - захлебываясь говорил саксофонист в трубку. - Денег не считает. В ресторане сотню, водиле - сотню... А расписан как!..
- Как? - спросил на другом конце эфира худой старый человек, страдающий туберкулезом и алкоголизмом. И еще к непогоде болели перебитые на допросах кости.
А завтра точно ожидалась непогода. Саксофонист начал перечислять, что увидел.
- А лет, годков ему сколько, - перебил хозяин.
- Ну, сорок...
- Молод для такой росписи...
- Ну, может, сорок пять...
- Если бы шесть десятков, поверил бы. Ну, полтинник... Любопытно, кто у него гувернером был, шлифовал кто...
- Может, и лет пятьдесят, - поправился саксофонист, - худой он, понимаешь? Вроде тебя, только моложе. Возраст на глазок не определишь.
- Че счас делает?
- Виноград жрет. И пердит, главное. Может, он и большой авторитет, только и я...
- Он - не авторитет, я бы знал, птичка напела бы, если кто из чесняков к нам пожаловал. А ты, алешка, шнурок - сиди тихо. Он - и "графом обсериголяшкиным" оказаться может, хотя, скорее - один на льдине... Но ты, литерка, терпи, пусть пердит, пусть... На то ты и терпила, понял? - разозлился хозяин, - За это тебе послюнявить "хрустики" дают.
Хотя саксофонист понимал - хозяин имеет ввиду, что за работу в сауне ему хорошо платят, а клиент всегда прав, все равно звучало до невозможности обидно.
- Так что мне делать?
- Пусть до утра у тебя побудет, - старику хотелось спать.
- Не нравится мне он. А не расспрашивал ли тебя: появился кто в городе новенький? О том, что в Камышевске "кешер" залетные взяли - не спрашивал?
- Нет. Только - полотенце, мол, чистое? Это которое я ему для парилки дал...
- Подержи его... Ублажи.
- Может, клофелину? - предложил саксофонист. - Он телку просит, так я ему и бабу, и клофелина для верности...
- Ты его сервисом задержи, - сказал хозяин.
Он чувствовал себя старым больным патриархом преступного сообщества Нововладимира. И перед тем, как уснуть, забившись в самый угол огромной кровати и по привычке подложив под голову вместо подушки локоть, подумал:
"А вдруг и в самом деле залетный из тех, кого еще по закону "бобры" жить учили... А то одни "аллигаторы" кругом." И почувствовал, как стало вдруг приятно от мысли, что он может завтра встретить единомышленника, а, чем не шутят, вдруг и преемника, который не станет на ходу подметки резать, а даст ему дожить в старости и уважении...
Хозяин уснул. Он даже и не вспомнил, что собирался допить коньяк.
Через десять минут бесшумно вошли двое. Просто невероятно, как перед этим они также бесшумно открыли хитроумные замки входной двери. Звериное чутье, даже во сне позволявшее хозяину определять малейшее передвижение поблизости, на этот раз не сработало. Один из вошедших в спальню взял свободную подушку и накрыл ею голову старика. Другой навалился на ноги, чтобы тот не дергался в момент удушения.
- Ну, все, - решил тот, что держал подушку. - Пришла пора ему дых прикрыть.
- Тебе виднее, ты теперь главный, - согласился тот, что держал старика за ноги.
* * *
А тем временем саксофонист, как мог, ублажал клиента. Когда тот вышел из парилки, замотавшись по самые плечи полотенцем, приготовил ему фондю с осетриной. Сам обмакнул в растопленном и смешанном с белым вином сыре первый кусочек, протянул вилку клиенту, а потом налил рюмку перцовки.
- У нас - не абы как, - пояснил саксофонист. - В Люцерне фондю готовят именно так. Я там был. Обедал. На берегу реки, напротив Банхофштрассе, может слышали, улица там такая, и мост знаменитый...
_ А как же, - выпив рюмку перцовки подтвердил клиент.
- И в реке плавают вот такие карпы, - он показал руками, какие они огромные, - а табличка висит - ловить рыбу запрещается.
- До чего додумались, а, гады? - клиент покачал головой.
- Вы еще хотели массажистку заказать? - напомнил саксофонист. - Вам ведь высший класс нужен?
- Самый высший. Только без массажа. Мне массаж ни к чему.
- А по цене? - уточнил сводник.
- Сто сейчас, - он подтянул к себе поближе стул, на котором была повешена его одежда, а две кобуры с револьверами лежали на сиденьи, и из внутреннего кармана пиджака достал валюту. - Столько же потом, если понравится...
"Неплохие деньги, - подумал про себя саксофонист, - Вот уж на самом деле - как с куста.
Но если вызывать одну из работающих при сауне проституток, то ему самому не достанется ничего. Разве что копейку какую хозяин подкинет в качестве премиальных. Нет. Он не может упустить эти деньги".
И в голове мгновенно созрел план.
- Я сейчас вернусь, - извинился он перед клиентом.
Тот увлеченно дул на вилку с кусочком осетрины в расплавленном сыре.
* * *
Саксофонист спустился в подвал, открыл обитую жестью дверь. За дверью находилась крошечное глухое помещение, разве что топчан помещался.
На топчане спала Джессика, подложив ладонь под щеку. Во сне Джессика хмурилась.
- Эй! - потряс он ее за плечо.
- Чего тебе? - она открыла глаза.
- Хочешь, помогу тебе? А то теперь в покое не оставят, станешь субботники отрабатывать. Это когда тебя человек десять по очереди иметь станут.
- У меня договор с вашим хозяином, - напомнила она. - Я свою долю получу - и смотаюсь.
- Нет, красотка, - саксофонист сел рядом на топчан. - Кто ж тебя отпустит, ты еще прибыль принести сможешь. Наплюй на договор, дура, до сих пор сказкам веришь?
- А что ты предлагаешь? - тревожно спросила Джессика.
- У меня наверху, - он посмотрел на потолок подвального помещения, клиент сидит. Ты его сейчас обслужишь по первому разряду, а я тебе обещаю: жизнь твоя в будущем станет намного легче и приятнее. Во всяком случае здоровее.
- Тоже предлагаешь договориться? И тоже, когда я выполню свои обязательства, наплюешь на договор? Вали отсюда, я спать хочу, - и Джессика толкнула его в бок, чтобы он слез с топчана.
- А если я тебе всю морду разукрашу? - ласково предложил саксофонист.
- Попробуй, визажист хренов. У меня ведь с братвой какой договор - я им человека с деньгами показать должна, - напомнила Джессика. - Поэтому убить меня ты побоишься. А изобьешь, так ведь я пожалуюсь пахану вашему, время тянуть начну. Как ты думаешь, не озвереют ли они от твоего самоуправства, и тебя самого за это не отделают ли? - и она ядовито улыбнулась.
- Ладно, - саксофонист решился. - Договор будет честный.
- А гарантии?
- Гарантии есть. Тот клиент, что тебя ждет, платит... - он замялся и соврал, - сто долларов. Я эти деньги возьму себе. Ты об этом теперь знаешь. Если расскажешь братве, мне - конец. Они за любые деньги удавят, из принципа. Так что, если я тебе не помогу, у тебя теперь есть убийственный аргумент, чтобы мне отомстить. А я могу тебе помочь. Может, даже вытащить тебя отсюда. Через некоторое время...
- А вытащишь?
- Вытащу. Мне самому выгодно, чтобы ты исчезла после того, как дело сделаем.
- Исчезнуть можно по-разному.
- Я же не негодяй какой-нибудь, убийца, - он пожал плечами.
- Ладно, по рукам, - решила Джессика. - Душ сначала прими, - напомнил он, - клиент хочет по высшему разряду...
- Душ приму непременно, - пообещала она. - Ты клиента прямо в душ и пошли, там я ему устрою водную процедуру.
- Дама вас ожидает, - вернувшись, сообщил саксофонист.
А у самого сердце сжималось от страха - вдруг что не так получится? Отвечай потом перед хозяином: почему не вызвал Машку или Наташку, а задействовал незнакомую блядь...
Но хозяин уже ни в чем не мог его упрекнуть. Он лежал мертвый на скомканной простыне, запрокинув через подушку голову, и из уголка рта тянулась кровавая полоска от прокушенного в момент удушения языка.
* * *
03 часа 40 минут. Самый сильный мужик в городе по прозвищу Паша-мореход любил свою жену. Про него рассказывали, мол, он любит свою жену каждую ночь. Что Пашка-мореход исправно делал, упаси кто усомнится в его силе, пусть даже он сам. Ежесуточные любовные игры стали для него своего рода надоевшей, но необходимой процедурой, вроде тренировки в тренажерном зале, которую он тоже неукоснительно проводил.
Неожиданно на тумбочке у кровати затренькал мобильник.
- Ну, кто там? - он поднес телефон к уху, похожему на жеваный капустный лист.
Казалось, и жена была рада неожиданной помехе постельной утехе.
- Паша, - голос в трубке был тревожный. - Пахан накрылся, помер, понимаешь?
- Когда?
- Только что.
- Жалко Старика, - искренне сказал Паша-мореход. - Надо скинуться, похоронить батю по-человечески.
- Постой, Паша, не об этом речь...
- Может, памятник из мрамора? А то - мавзолей? Слушай, братан, мы что, на мавзолей не наскребем, а?
- Мудак ты, Паша. Старика еще когда хоронить, а вопрос надо сейчас решить...
- Какой вопрос?
- Кто на его место станет, Паша? Кто за городом смотреть будет?
- Ну, как братва проголосует... - Паша засопел.
- Какая братва, кто проголосует, ты что, о-уел? В общем так, слушай сюда: я, Влас и Затычка решили взять сторону Михея. Ты - с нами?
- Влас - еще ладно, а Затычка и вовсе мелюзга, - Паша-мореход поморщился. - Это ты охренел, Баклан? Ничего не скажу про Михея, нет. Котелок у него варит. Но у него же ни одной ходки. Он же халдеем в "Уюте" работал. А есть кандидатуры - хотя бы Адидас. Или Учкан? Его весь пригород поддержит. А там, знаешь, какие отморозки. Ну и абреков со счетов сбрасывать не стоит. Кто знает, чью сторону они возьмут...
- Паша, за Михеем не только мы стоим. Несколько газонокосильщиков из Москвы приехало. Михей подготовился...
- С какого хрена столичные пацаны в наши дела суются? Без них разберемся.
- Паша, может, ты сам на место Старика метишь? - подозрительно спросил абонент.
- Я войны не хочу. А если чужие в наши дела полезут, война будет, можешь не сомневаться.
- Ладно, Паша. Только не забудь, я тебе первому позвонил.
Человек, которого Паша-мореход только что называл Бакланом, отключил мобильник. В комнате, где собралось несколько человек, было душно. Кроме него самого, Михея, Власа и Затычки на диване, развалясь, сидели трое молодых людей, то ли одеждой, то ли выражением лица неуловимо похожих. Вроде, как из-под одного пресса вышли. И еще в углу сидел Некто, надвинув бейсболку так, что козырек закрывал почти все лицо.
- Отказался? - спросил один из троих похожих молодых людей.
- Я думаю, он нейтралитет возьмет, - Михей чувствовал себя неуютно.
- Так, - "Похожий" достал сигарету и сунул ее в уголок рта, не зажигая. - Кто еще представляет опасность? Как он его назвал - Адидас?
- Адидас воевать не станет, - вмешался Баклан. - Если мы его бизнес не тронем, если гарантии дадим - он согласится.
- А Учкан?
- Вот тут проблема, точно. У Учкана полсотни быков, да и абреки его поддержат. Он - авторитетный. У абреков с авторитетом строго.
- Еще какие кандидатуры есть?
- Остальные - мелкота. Остальные возьмут сторону того, кто круче.
- Значится так, - произнес молчавший до этого тип в бейсболке, которого местные бандиты поначалу приняли за личность незначительную, но по тому, как синхронно повернули головы в сторону говорившего московские боевики, переменили свое мнение. - Я тебя, Михей, поставлю над этим городишкой.
Сегодня и поставлю. А ты потом для меня кое-что сделаешь. Не бойся, денег это стоить не будет.
- Сколько у нас людей? - деловито осведомился Михей.
- У вас? - тип в бейсболке хмыкнул. - Три промакашки у тебя, а не люди.
Михею стало обидно, но виду он не подал.
- Если мы работаем вместе, - он старался, чтобы его голос звучал спокойно и солидно, - то должны быть откровенными... - так, именно так надо говорить с этим типом, решил про себя Михей: ровно, культурно. - Мне хотелось бы знать, какие у нас силы?
- Силы? Вот они, перед тобой, - тип в бейсболке махнул в сторону трех однотипных молодых людей.
- И все?
- И все.
- Но тогда... Нет, вопрос снят. Я, пожалуй, как Мореход, нейтралитет возьму.
- Поздно думать о нейтралитете, Михей, - предупредил тип в бейсболке. О нейтралитете надо было думать прежде, чем старика подушкой задушили.
Присутствовавший при разговоре Затычка, а именно он держал удушаемого хозяина за ноги, почувствовал боль внизу живота, предшествующую поносу. От страха.
- Я думал... Я полагал... - промямлил Михей. - Не трусь, парень, подбодрил человек в спортивной кепке с огромным козырьком. - К утру город станет твоим. А ты мне после окажешь небольшую услугу.
- Какую?
- После обсудим.
- Это несерьезно...
- Очень серьезно. Чтоб ты понял - на кону у меня целый вагон денег, хустящих таких "бабок" с портретами американских президентов. Можно, конечно, и конвертировать в другую валюту...
- А я думал, вы из-за мешка... из-за этого, который в банке в Камышевске взяли...
- Мешком опосля тоже займемся. Даже от малости бывает польза, как говорил Карабас, растапливая печку Буратиной.
- Нет, вы что? На самом деле хотите взять город всего с тремя боевиками? - и Михей искоса глянул на парней, непринужденно сидевших на диване.
- Случалось, я брал города и в одиночку, - тип в бейсболке хихикнул, словно воробей прочирикал.
* * *
Саксофонист сидел, как на иголках. Клиент отправился в парилку, где его ожидала девица, и из-за двери раздался громкий возглас. Вскрикнула Джессика.
"Что он там с ней делает?" - заерзал Саксофонист.
Через пару минут они появились вместе. Клиент, по-прежнему закутанный в махровую простыню, и она, совершенно голая. Вид у обоих был довольный.
"Понравились друг другу, - решил саксофонист, и у него отлегло от сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44