- Рад тебя видеть, дедушка, - сердечно сказал слепцу Олекса. - У Марички все хорошо, учиться ее устроили.
- Бог тебе воздаст за добро, - ответил благодарно дедусь. Он предупредил: - Будь осторожен, Олекса, чужие люди в горах бродят, из города, не наши...
- Кто такие? - встревожился возница.
- Не знаю этого. Но вроде прячутся, кого-то ждут...
Будяк с рюкзаком и охотничьим ружьем карабкался по крутым склонам вдоль дороги. Он выбрал место под отвесной скалой, залег, зарядил ружье.
Наверху, прямо над ним, появились трое хлопцев. Будяк у них - как на ладони.
- Лежит, будто муха на стекле, - сказал один из них.
- Сейчас станет эта муха дохлой, - ответил его товарищ, доставая из-под кептаря наган.
Они видели, что бричка с Олексой приближается к засаде.
- Стрелять нельзя...
- Тогда как?
- Есть способ... Помогайте, - один из хлопцев выбрал большой камень, подсунул под него жердь. Камень медленно сдвинулся к обрыву, и хлопцы обрадовались - получалось неплохо...
Будяк поймал в оптический прицел Олексу, увидел, что тот весело смеется, и злорадно подумал: "Отвеселился, коммунист"...
Но камень уже катился вниз, увлекая за собой другие, помельче. Это была все сметающая на своем пути лавина, и Будяк услышал ее грохот, бросил ружье, прыгнул под укрытие скалы.
Гуцул резко остановил лошадей, тревожно огляделся:
- Слава Йсу, мимо... Чудно только, сколько здесь ездим - никогда камнепада не было... Чья-то чистая душа за тебя молится, товарищ Олекса.
- Спасибо ей, - серьезно ответил Олекса. Он и сам понимал, что был на волосок от гибели.
Они молча доехали до развилки, в сторону близких гор ответвлялась еле заметная тропинка.
- Дальше я пешком, - сказал Олекса, - места знакомые.
Он шел уверенно, привычный к горным тропам, и вскоре увидел землянки лесорубов. Его встретили неприязненно. Старший при виде чужака сказал, не ответив на приветствие:
- Уходи, горы не любят чужих.
- Я здесь свой, - ответил спокойно Олекса. Он знал, что лесорубы привыкли видеть в горожанах сборщиков податей и других вестников всяческих бед.
- А свой, тогда бери крису.
Олекса работал весь день, валил сосны. Вечером лесорубы собрались у костра, плеснули и ему в миску похлебки.
- Из Ясиней, говоришь?
- Из них.
- А Василя, который за Советы воевал, знаешь?
- Брат мой старший.
- Так бы сразу и сказал. - Старший отставил в сторону крису, грозное в его руках оружие - топор на длинном топорище, доброжелательно предложил:
- Теперь рассказывай, с чем к людям пришел.
- Скоро Первое мая, - проговорил Олекса. - В этот день пролетарии всего мира показывают буржуям и эксплуататорам свою силу и сплоченность. Рабочие наших городов тоже выйдут на демонстрации. И они хотели бы знать, поддержите ли вы своих братьев по труду.
- Ты где будешь в это время, Олекса, брат Василя? - спросил задумчиво старший.
- В первом ряду.
- А если пуля жандармская?
- Что же, видно, такая судьба...
...Древнее Мукачево праздновало Первое мая. По узким улочкам мимо старинных приземистых зданий, соборов, учреждений со львами на вывесках шли колонны рабочих, крестьян, лесорубов. По призыву Коммунистической партии рабочий народ под красными знаменами вышел на улицы. Колонны вели пять духовых оркестров. На главной улице они соединились, и революционные мелодии слились в одну, мощную - "Интернационал". За оркестрами медленно ехали триста велосипедистов в спортивной форме членов пролетарских физкультурных организаций. Во главе рабочих колонн шли товарищ Олекса, члены крайкома КПЧ. Сирена и Мирослава были неподалеку, как и у других участников манифестации, у них в руках были первые распустившиеся ветки сирени.
По бокам первомайских колонн, охраняя их, шли крепкие парни с гуцульскими топориками в руках. Они опирались на них, как на посохи, но не следовало никому испытывать их терпение...
- Да здравствует единый фронт! Все в бой за лучшую жизнь в Закарпатье!
Эти лозунги были на всех транспарантах: на украинском, чешском, венгерском языках.
Рабочий класс Мукачева праздновал гневно и мощно свой пролетарский праздник - 1 Мая...
"Не отдадим Подкарпатье ни внутренним, ни чужеземным
фашистам!"
Клемент Готвальд встретился с группой депутатов-коммунистов чехословацкого парламента. Среди них был и Олекса.
- Приближается, - сказал Готвальд, - особый день. Помните?
- Конечно! - ответили ему. - 7 ноября!
- По недомыслию или чтобы бросить вызов, буржуазное правительство решило, что Национальное собрание будет заседать как обычно. Понимаете?
- Редкая возможность.
Его поняли сразу.
- Вот именно! Кому поручим выступать в палате депутатов?
- Товарищу Олексе!
- Пусть говорит от имени всех нас.
Олекса с трудом, но добился слова на заседании палаты депутатов Национального собрания Чехословакии. В этот день председательствовал Бенеш. Он делал вид, что выступление депутата-коммуниста его не интересует. Олекса говорил вот о чем:
- Свои первые слова с этой трибуны посвящу вопросам внешней политики, которые касаются восточной части республики. Но перед тем, как перейти к этим вопросам, позволю себе от имени трудящихся Подкарпатья передать братский привет трудящимся Советского Союза, особенно трудящимся Советской Украины, которые сегодня отмечают 18-ю годовщину своего победоносного Октября.
Сегодня на улицах Киева, Харькова участвуют в демонстрациях сотни, тысячи, миллионы трудящихся, с радостью подводят они итоги успехам, которых достигли на пути социалистического строительства. А эти успехи немалые...
Среди реакционных депутатов, - а их большинство - поднялся шквал возмущения, свист, выкрики: "Долой!", "Агент Москвы!"
В ложе прессы улыбался Фучик. Он приподнялся, крикнул:
- Молодец, Олекса!
- ...Трудящиеся массы Подкарпатья радостно приветствовали тот факт, что чехословацкое правительство изменило свою предыдущую политику по отношению к Советскому Союзу, установило с ним отношения и заключило пакт о взаимопомощи...
Доктор Бенеш опустил голову и отвел глаза - напоминание было ему неприятно.
- ...Трудовой народ Подкарпатья не хочет войны, не хочет фашизма, он хочет свободы! Поэтому обращаюсь в адрес правительства: в интересах укрепления позиций мира в таком важном районе, как Подкарпатье, требую, чтобы правительство установило равноправие народа Подкарпатья...
Шум и крики в зале усилились.
- ...Все трудящиеся Подкарпатья, все организации, которые действительно хотят бороться против фашизма, за улучшение жизни трудового народа Подкарпатья, должны еще теснее объединяться в один могучий народный фронт. Потому что только могучим фронтом могут они отразить опасность фашизма, опасность войны.
Завершение речи товарища Олексы горстка депутатов-коммунистов встретила аплодисментами, реакционеры - злобными выкриками.
В перерыве между заседаниями Юлиус отыскал Олексу, хлопнул его по плечу.
- Ты прекрасно выступал, Олекса!
- Спасибо, Юлек!
- Слушай, ты ведь приехал в Прагу с Сиреной? Так?
- Да, упросила-таки взять с собой.
- Вечером мы с Густой ждем вас.
...Юлиус, Сирена, Олекса сидели за празднично накрытым столом. Густа разливала чай.
- Честное слово, Олекса, ты здорово сказал! - вернулся к событиям дня Юлиус. - Попомни мои слова - эта банда политических двурушников в решающие дни предаст и продаст народ, родину...
- Ты прав, Юлек. Положение с каждым часом становится все напряженнее. Республика и жизнь народа в опасности - это должен понять каждый честный человек... И помощь к нам может прийти только с Востока!
- Знают ли там, в СССР, о грозящей опасности? - спросила Сирена.
- Знают, - уверенно ответил Юлиус. - Мне не раз приходилось там слышать песню... - Он тихо напел мотив:
Если завтра война,
Если завтра в поход...
- Если завтра война... - с грустью спросила Густа, - что нам предстоит?
- Борьба, - твердо ответил Юлиус, - до победы!
- Тяжкой эта борьба будет, - сказал Олекса. - Знаешь ли ты, Юлек, что фашисты поспешно наводняют Закарпатье своей агентурой? Торопятся, действуют почти открыто, нагло, сколачивают националистические банды, запасают оружие... Пойми меня правильно. Я не страшусь ни борьбы, ни даже смерти. Если мне скажут: "Пойди и умри за наше дело", я пойду и умру. Но принесет ли моя гибель пользу, устоит ли наше дело, если мы - ты, я, Сирена, Густа, все другие наши товарищи - погибнем?
Юлиус долго молчал. Наконец сказал, как глубоко продуманное:
- Смерть - удел человека, но не великого дела, в которое верят миллионы. Наше дело нельзя ни задушить, ни расстрелять!
"Только вместе с великим Советским Союзом мы сможем
отбить агрессию фашизма!"
В следующий свой приезд в столицу Чехословакии Олекса поразился переменам, которые в ней произошли. Город вроде бы спокойно дремал под солнцем, но это было обманчивое спокойствие. Тревога витала в воздухе. Заметил Олекса и плакаты с обличьем Гитлера, и группки молодых людей в коричневых рубашках, кожаных куртках, подкованных сапогах. Кто они, откуда вынырнули?
Вот почти лицом к лицу он столкнулся с типом со свастикой на нарукавной повязке, еще один, вот дружно вскинулись руки в фашистском приветствии.
Полицейский отвернулся - это его не касалось. Какая-то дамочка всхлипнула от восторга: "Ах, какие славные!" Прохожие молча обходили группку молодых последышей нацистов, как видно, приехавших на "экскурсию" из Судет.
Олекса вскоре понял, почему они толкутся именно здесь: рядом был киоск, торгующий нацистской литературой и символикой - газеты, журналы, нацистские значки, свастики всевозможных размеров и... короткие дубинки, цепи.
- Можно вот это? - спросил Олекса у продавца, явно из "ветеранов", со шрамом через низкий покатый лоб. Киоскер проследил за его взглядом, протянул массивную цепь с гирькой.
Олекса повертел ее, не зная, как используется эта штука.
- Не так, - киоскер смотрел на странного клиента свысока. - Ганс! окликнул он одного из молодых. - Покажи!
Ганс умело намотал цепь на ладонь, гирьку зажал в кулаке, кулак упрятал в рукав куртки и вдруг развернул плечи, рука его взметнулась, гирька просвистела в сантиметрах от головы Олексы.
- Ов-ва! - удивился тот. - Можно попробовать?
Он вроде бы неловко намотал цепь, подражая Гансу, взгляд его упал на десяток бюстиков Гитлера, выставленных киоскером напоказ на прилавок. Олекса озорно подмигнул бюстикам, все еще неуклюже разворачиваясь корпусом с отведенной в сторону рукой, и вдруг пружинисто выбросил цепь - гирька смела бюстики на мостовую, как коса сметает бурьян...
- Славянская свинья! - взвизгнул киоскер. Юнцы бросились к Олексе, он отступал, размахивая цепью, осматриваясь, прикидывая, как скрыться.
Внезапно рядом с ним притормозил грузовик, и чья-то крепкая рука почти силой втащила его в кабину. Грузовик рванул на красный свет, мимо полицейского на перекрестке, который демонстративно смотрел в противоположную сторону.
Минуту ехали молча, Олекса пытался успокоиться, шофер искоса посматривал на своего неожиданного пассажира.
- А если бы они тебя прирезали? - спросил.
- Об этом не подумалось, - чуть смущенно ответил Олекса. Ему вроде было и неловко за мальчишескую выходку, но в душе он был собою доволен.
- С такими головорезами шутки шутить опасно. И откуда они выползли? неожиданно сказал шофер то, о чем раньше размышлял Олекса.
- Пятая колонна прокладывает дорогу главным силам. И не шутки это кто-то ж должен дать их фюреру по морде...
Шофер снова неожиданно сказал то, о чем думал, в чем был убежден и Олекса:
- На это способны только русские... Тебе куда?
- К парламенту, если не затруднит.
- Депутат? - недоверчиво спросил шофер.
- Он самый.
- От коммунистов?
- От них.
- Тогда понятно.
Грузовик притормозил неподалеку от парламента.
- Дальше не пустят. - Парень пожал Олексе руку.
- Дойду...
Он добился на этом заседании слова. Поднялся на трибуну и гневно бросил в зал:
- Фашисты и их прихвостни, платная агентура и предатели народа действуют уже почти открыто. Цель их ясна - коричневое господство над Европой, а потом и над миром. Разве можно не видеть этого? Разве можно не замечать больше грозу над нашими народами? Гитлер, этот кровавый мясник, не сегодня завтра двинет свои полчища против Чехословакии... Только вместе с великим Советским Союзом мы сможем отбить агрессию фашизма... Наш лозунг, призыв каждого честного человека - за мир и хлеб, против угрозы войны и фашизма!
Под аплодисменты одних, свист и улюлюканье других Олекса покинул трибуну. Во время перерыва к нему подошел Фучик.
- В честь блестящей речи приглашаю депутата товарища Олексу в рабочую пивную "Под звездой". Бывал там?
- Нет.
- Тогда тем более надо пойти.
Пивная находилась в старом подвале и была из разряда тех, в которых проводит вечера рабочий люд. Юлиус и Олекса расположились за угловым столиком, отсюда хорошо просматривался весь зал, невысокие подмостки сцена. Вскоре началась развлекательная программа - артисты, по всему было видно, - самодеятельные, из рабочих клубов. Певица и небольшой оркестр исполнили несколько народных песен. Был еще жонглер с булавами.
- Ты понимаешь, - горячился Олекса, - такая меня злость взяла, когда увидел, как они в открытую, не таясь, суют прохожим фашистскую погань, кастетами торгуют. Может, и оружие у них найдется, если поискать?
- Вполне вероятно, - согласился Фучик. - Наглеют фашистские прихвостни с каждым днем. Глинковцы уже примериваются, как пройдут маршем по Праге... Смотри на сцену, - вдруг сказал он.
На сцену выскочил актер, удивительно точно загримированный под Гитлера. Такая же липкая прядь упала на глаз, блуждающий взгляд, суматошные движения... Он носился по подмосткам, словно бешеный: вскидывал руку в фашистском приветствии, немо открывал узкогубый рот - произносил "речь", приплясывал в экстазе.
- Ух ты... - удивился Олекса.
- Полиция уже трижды штрафовала владельца пивной за этот номер.
"Гитлер" в припадке бешенства большим мясницким ножом кромсал карту Европы. И вдруг он увидел в зале хрупкую, тоненькую девушку, поманил ее пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10