Жить стало легче, хоть какие-то деньги появились, а то ведь раньше все - на водку. Прошлым летом Настя закончила школу, приехала в Москву поступать в медицинский. Все сдала без троек, но - не прошла по конкурсу. Возвращаться в деревню не захотела, нашла место в общаге, работала уборщицей, нянечкой в больнице, сейчас в отпуске, готовилась снова поступать в институт. Это значит, и на работе ее не хватятся. Могут только соседки по комнате тревогу поднять.
- Звони туда, успокой их, скажи, родственницу нашла, у нее пока гостишь.
- Зачем звонить? Разве я не поеду туда?
- Обязательно поедешь. Но не раньше, чем мы уладим кое-какие формальности. Эти, которые тебя держали, - тут я ощутил, как прилила к вискам кровь, - они не спрашивали про общежитие?
- Спрашивали, даже, по-моему, ездили туда. Они все не верили, что за меня никто не даст выкуп.
- Тебе нельзя никуда выходить из этого дома, - твердо сказал я. - Они могут охотиться за тобой, понимаешь? Ты ведь видела их, значит - свидетель.
- А разве вы их не арестуете? - Она вскинула на меня глаза, спросила с надеждой. - Вы ведь из милиции?
Я не стал вдаваться в подробности:
- Они пока на свободе, все четверо. Их ведь четверо было? Никто, кроме них, в ту квартиру больше не заходил?
- Четверо. Правда, в первый день еще один, мерзкий такой, в машину меня заталкивал и пил с ними. Но больше я его не видела.
Ну вот, долюбопытничал. Все-таки здорово я изменился, что она меня не признала.
Настя начала откровенно зевать. Я постелил ей кровать, показал на ванную, посоветовал принять душ, раздеться и лечь спать.
- Я отключу телефон, замкну тебя и уйду. Только не поднимай шума. Договорились?
Она сонно закивала головой.
13
Санек летом жил один в двухкомнатной квартире: предки теплый сезон проводили за городом, на даче. Я позвонил так, как обычно звонила наша братия. Санек купился, сразу открыл дверь.
Увидел меня, но уже не остолбенел, попробовал тут же вытолкнуть незваного гостя за порог. Но через считанные секунды я уже сидел на диване и вел допрос. Сперва поинтересовался, что стало с его левым ухом: неужто за плохое сегодняшнее дежурство наказали свои? Санек угрюмо промолчал, глядя под ноги.
- Ладно, ты меня, признаюсь, интересуешь постольку поскольку. Скажи, за что вы хотели убрать меня?
- Тебя? - он недоуменно уставился на меня и вдруг страшно побледнел, так, что я за него испугался: как бы опять судорогой не свело. Слава Богу, этого не произошло. - Гнусавый? Ты?
- Меня зовут Костя, Константин, запомни это.
Он затряс головой:
- Тебя же, ты же... - и прикусил язык.
Значит, он меня не узнал, когда лежал на полу ванной со спущенными штанами. И Макс, значит, не знает, что я продолжаю дышать и соображать.
- Почему вы так долго держали у себя девчонку?
- Мы не знали, что с ней делать. Она ведь видела всех, запомнила, могла пойти в ментуру и все рассказать. И потом, Макс долго выяснял - кто она, откуда, нельзя ли нам поживиться. Оказалось, никому она не нужна. И вот только вчера решили ее...
- Что решили?
- Ну как что? Вывезли бы за город, в лес. Там бы бросили жребий, кому ее кончать. Опыта же нет. - Он криво улыбнулся. - Если не считать, что Макс хотел убрать тебя.
- Как ты доложил ему - кто освободил ее?
Санек на секунду замялся, взгляд его заметался, но вовремя остановился на моих кулаках. Лучше не врать - наверное, так решил он:
- Я сказал, что позвонили в дверь, и поскольку должен был приехать Макс, я дверь эту открыл. Меня тут же ударили, затащили в ванную... Я так ему сказал.
- Верю. Теперь давай обо мне трави.
- А что о тебе? Думаешь, мы знали, что в той конфетной коробке - мина? Об этом нам Макс уже потом сказал, когда ты взорвался. Ну не ты, конечно.
- Почему там лежала мина?
- Когда мы брали ювелирный, ты в дверях маску, ну, чулок, с головы сдернул. Продавщицы твое лицо увидели. Макс узнал об этом: те девчонки при нем рассказывали подружкам, что, мол, среди грабителей был уродливый такой...
Я стиснул зубы, чтоб не перебивать говорившего.
- И когда мы девку эту в машину сажали, один из зевак тоже тебя запомнил. Макс ведь оставался в толпе, слышал, как старикашка один все твердил, что надо в милицию заявить, что у того, который девушку в машину толкал, больно бандитская морда. Вот Макс и решил... Положил в ту коробку с драгоценностями бомбу.
- Так там и драгоценности были? Зачем?
Санек пожал плечами:
- Макс сказал - лучше, мол, потерять часть, чем все.
Конечно, сказать он мог. В расчете на тупость остальных. Кто, кроме тупого, поверит, что золото должно погибнуть лишь в знак солидарности с его владельцем? Да и не владельцем даже. Значит, никто меня у закрытого киоска Союзпечати не ждал. И вообще, выходит, не было никакого оптового покупателя! А раз так, то мне остается изъять у Макса все эти кольца-кулончики и вернуть их в магазин. Настя освобождена, ценности возвращены - вот тогда и начинай новую жизнь, Гнусавый!
Я встал с дивана и на голову возвысился над плотненьким низкорослым Саньком.
- Ты меня хорошо знаешь?
- Ну, - неопределенно ответил он.
- Если вякнешь, что я приходил к тебе и кое-чем интересовался - долго жалеть будешь, понял?
Санек затряс головой.
- Вещи из ювелирного еще не делили? У Макса они все?
- Да, кроме твоей доли. Надо выждать чуть.
- Выжидайте. - Я улыбнулся и пошел к двери. Сказал напоследок: Смотри, Санек, вякнешь...
14
Душ Настя, конечно же, не принимала. Она даже туфли и куртку не сняла заснула, свернувшись калачиком, на одеяле. Я укрыл ее, стараясь не шуметь, вытащил с антресолей старую раскладушку, поставил на кухне. Думал, упаду и сразу же вырублюсь: ведь ночь перед этим не спал. Но мозг, видно, покоя не хотел.
Санек, если его чуть придавить, может заложить кого угодно. С потрохами выдаст. Я его давно знаю, в одной школе учились. Он закончил училище и работал техником на мясокомбинате. С виду вроде не хилый, но большой трус и паникер. Не переносит любой боли. Так вот, маловато надежды на то, что Санек останется нем. Вряд ли он сам побежит сейчас к Максу докладывать, что я жив-здоров. Но он ведь и другое понимает. Рано или поздно Максу станет известно, что я еще дышу, что я выкрал у них Настю, и тогда Саньку не миновать кары. Так лучше во всем сознаться сразу. Сознаться, что дальше? Моего адреса действительно никто не знает, но ведь у всех есть мой телефон! А по номеру узнать географию абонента способен и пацан. И вот тогда надо будет ждать гостей. Скорее всего, Макс пришлет сразу двоих - Корина и Блина. Я их знаю не очень давно, силой не мерился, но ясно, что с двумя сразу мне не справиться, особенно если учесть, что я буду бояться пропустить удар в челюсть, а раз буду бояться, то, значит, пропущу. И черт его знает, кто будет собирать ее по частям в следующий раз и какую форму она примет... Нет, рисковать нельзя.
Поскольку придут гости за Настей, надо быстрее ее куда-то определить. Дать деньги на дорогу домой? Хорошо, если она согласится на этот вариант. Я бы ей даже подарки для матери купил...
Деньги, деньги, деньги... Вот черт, только сейчас вспомнил, что не рассчитался с Викой за костюм, кроссовки... И вообще: поступил по-свински. Ушел, не простившись. А ведь она, Вика, она ведь... Я зажмурил глаза: вот ее золотые волосы, зеленые глаза, белая тугая грудь... Что же я лежу тут, на раскладушке? Почему не там, не у Вики?
Машинально взглянул на часы. Второй час ночи. Для визита время не самое подходящее. Тем более с пустыми руками идти нехорошо. Завтра с утра... Нет, с утра надо купить Насте продукты. Поговорить с ней о поездке в Кемерово. Потом - отправиться к Федору Савельевичу Падунцу насчет работы. Это тоже откладывать нельзя: возьмет другого. Какой у него цвет машины? Надо захватить с собой инструменты, заделать царапину.
И от Падунца уже можно заехать к Вике. Я ведь так и не починил ей краны, не до этого было.
А что, если поселить хотя бы на неделю Настю в лечебнице Бабашвили? Там-то уж ее точно Макс не найдет, а она отойдет от плена. Как бы там ни было, но ведь это и я приковывал ее к трубе в чужой квартире и должен теперь сделать для нее все. Илье Сергеевичу, конечно, заплачу, денег должно хватить.
15
- Ты, парень, даешь! - Федор Савельевич под разными углами смотрит на крыло машины, где еще недавно красовалась царапина, и восхищенно причмокивает:
- Как же ты краску угадал? Я думал, у нас в России вообще такой нет. Редкая ведь расцветка, согласись, а? Ну все, идем смотреть, что я строю. И не стесняйся, сразу говори: может, что не так - тебе тут работать. И обязательно список подготовь, что достать. Я все оплачу. Слушай, как ты думаешь, а может, все-таки дать в газету объявление, что вот, мол, открываемся, готовы оказывать такие-то услуги, а?.. Сейчас ко мне домой заглянем, чайку попьем, я тебе фирменные спецовки покажу, уже сделали. Таких спецовок ни у кого нет!
От Федора Савельевича я позвонил Вике. Трубку долго не брали, но наконец-то раздался знакомый голос:
- Я слушаю.
- Вика, я приеду к тебе сейчас? Ты прости, я даже деньги за костюм не отдал.
- Ну что вы, пустяки, - сказала она холодным нейтральным голосом. Может, не поняла, с кем говорит?
- Это я, Константин, Вика. Я хочу видеть тебя!
- Вас устроит в шесть? С шести до семи я буду свободна.
Кто-то там, на другом конце провода, невнятно забасил, Вика, видно, прикрыла ладонью трубку, сказала тому, басовитому: "Перестань, это мой клиент... А хоть бы и так! У тебя что, на меня права особые?" И уже отняв ладонь, повторила:
- Я буду ждать, с шести до семи. До свидания.
Пошли короткие гудки.
Невесты Федора Савельевича дома не было.
- Она на просмотре, - объяснил он и снова, как и в больничной палате, прямо взахлеб принялся рассказывать о своем Зайчике: - Представляешь, парень, я со своим суконным рылом - и рядом с ней, а?! В богему вхож. А был ведь кем, и каким?!
С фотографий, висевших на всех стенах, глядела на меня, принимая различные позы, хитрая плоскогрудая кошечка. Глядела подозрительно, без всякой симпатии. Она меня тоже, очевидно, недолюбливала.
16
В шесть ноль-ноль я стоял у дверей Вики с огромным букетом. В нем розы, калы, георгины, огромные лохматые ромашки...
- Прости, я еще не знаю, что ты любишь больше.
На меня и на цветы она посмотрела, как мне показалось, с печальной улыбкой.
- Заходи.
- Жаль, что мы на "ты", - сказал я. - Когда я услышал тебя по телефону, я подумал, что тебе страшно хочется выпить со мной на брудершафт.
- Костя. - Она стояла у окна кухни, все еще держа цветы. - Костя, я, наверное, должна объясниться. Ты... Ты хотя бы знаешь, сколько мне лет, Костя? Я старая баба, которая один раз захотела сойти с ума.
- И ты не хочешь начать жизнь сначала? - спросил я. - Как ты там говорила? С романами...
- Вот когда я говорила, я как раз и была безумной. Пойми, Костя, я... Скажем так, я далеко не праведная женщина. И когда ты звонил, я была не одна. У меня был мужчина. Мой старый знакомый.
- Он починил тебе краны? - спросил я.
- Ну не надо, не надо ехидничать.
- Я и не думаю этого делать. Где инструменты? Давай быстрее, я, как понимаю, до семи должен управиться.
- Не смей так смеяться!
- Разве я смеюсь?
Лицо ее запылало от гнева и стало еще красивей.
- Ты... Ты еще мальчишка...
Я закрыл ей рот поцелуем. И ушел от нее заполночь, едва успев к закрытию метро.
Настя не спала.
- У тебя тут неплохая библиотека, я многое для себя нашла. В институте ведь через неделю приемные экзамены...
О поездке в Кемерово я ей ничего не сказал. Открыл тумбу стола и начал рыться в ее недрах.
- Сюда я заглянуть не посмела, а в комнате попробовала прибраться. Два ведра мусора вынесла.
- Спасибо. Теперь это не логово зверя, а человеческое жилище.
И вдруг я замер над столом:
- Тебя никто из соседей не видел?
- Видели. Женщина, ее двери напротив, через лестничную площадку, поинтересовалась, где ты, мол, давно тебя не видела.
Баба Варя. Единственная соседка, с которой я общался. Когда болела, просила купить хлеб, молоко. Потом пирогами угощала.
- Я ей сказала, что ты позже придешь. И капитану из милиции так же сказала.
Правильный ответ: "позже". Это ведь и через час, и через день, и через год... Стоп! Менты приходили? Вот это новости!
- Как этот капитан выглядел? Что он хотел? - спросил я, стараясь выглядеть спокойно.
- А ничего. Даже не поинтересовался, кто я. Попросил, чтоб ты завтра с утра заглянул к нему. Я сначала его фамилию хотела записать, а потом решила, что и так запомню. Кукушкин. Ну что тут записывать? Это твой товарищ по работе, да?
- В какой-то степени...
Черт, чего тут только нет, в этой тумбе! Все почему-то колется и режется. Особенно после того, как Настя сказала о Кукушкине. Игла от циркуля под ноготь зашла. Ага, вот он, пакет из фотоателье. Надо взять фотографии и поехать к Бабашвили. Раз ему так нужно... Но это и мне нужно. Пусть скулу посмотрит. И пусть дней на пять приютит Настю. Я не хочу, чтобы она опять попала в гости к Максу. А ведь может попасть - у меня нет возможности сидеть рядом с ней сторожем. Завтра, к примеру, надо идти к Кукушкину...
17
Если бы Кукушкин чего хотел, он бы с Настей не так разговаривал. Я знаю этого опера - крутой мужик. У них в отделе машины часто ломаются, и он сразу мне звонит. На этот раз не позвонил по простой причине: телефон ведь я отключил.
Ну точно: на асфальтированном пятачке перед ментурой стоит их сдохший "Жигуленок". В нем копается Лысиков, водитель. Машиноненавистник. Женоненавистники - те хоть и ненавидят, но все равно женятся. А этот... Садится за баранку с одной целью: покалечить технику. Я Лысикова презираю, но он терпит, поскольку я ему нужен.
- Что тут случилось?
Он бросает на меня недовольный взгляд и тотчас опять отворачивается:
- В справочном бюро узнай, что случилось, где и когда.
- Я думал, помощь требуется. Вчера Кукушкин заходил.
Лысиков уже с большим интересом осматривает меня, глаза его округляются.
- О, елки зеленые! Ты, что ли? Никак, в воде вареной искупался?
Теперь уже недоумеваю я, а Лысиков ржет:
- Вчера сыну как раз читал про Конька-Горбунка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14