А Афанасьича на стройке уважали все даже приблудные собаки, отиравшиеся рядом с объектом в обеденный перерыв в ожидании остатков от рабочих "тормозков".
- Ну не могу я к Толику подойти после того, что пороизошдло тогда в баре! - рыдала грозная начальница, по-девчоночьи уткнувшись лицом в грудь. И дорогущая рубаха прораба, словно промокашка, покорно впитывала её слезы.
- Не реви, тут подход нужен, - Афанасьич тем не менее не спешил отлучить её от своей рубахи. - А хочешь, я подойду и все расскажу Толику?
- Ни в коем случае! - у Лили даже слезы моментально просохли. - Эх, ты, я тебе как хорошему человеку...
- Все, молчу, - покорно прижал к груди руки прораб.
И молчал, страдая за них двоих. До того самого дня, когда Лилю прямо от рынка увезли к Склифу. Тогда Афанасьич поехал в Мытищи.
- Здравствуй, Лялька! - сказал Толик, улыбаясь. И открыл глаза.
- Откуда ты узнал, что я смотрю на тебя? - спросила Лиля.
- Почувствовал твой взгляд. Мы же все-таки не чужие, - он глядел на неё с такой откровенной жалостью, что Лиля испугалась. И рассердилась одновременно.
- Прекрати меня разглядывать, словно мумию Тутанхамона! Я знаю, что выгляжу не лучшим образом, но не настолько же, чтобы справлять тризну по моим останкам. Лучше раскажи, как и где живешь сам.
- Живу или жил? - попытался уточнить Поняков, сладко потягиваясь.
- Ну, бестолочь! - возмутилась Лиля. - Как ты жил до сего времени, мне известно досконально... не будем уточнять источники информации. Я говорю о настоящем времени.
- Разрешите доложить! - гаркнул Толян, подхватываясь со стула. - В настоящее время вместе со своей бригадой обретаюсь в общаге, которую сами организовали в недостроеном доме силами общественности - то есть своими. А что, удобно - работа рядом, да и сторожевых набегает в месяц... в общем, на кусок хлеба набегает.
- С маслом?
- Ну, естественно, - ухмыльнулся Толик. - Огрызков сейчас по мусорным бакам хватает - зажрались новые демократы, хрен за мясо не считают!
- Грубо, пошло и ни капельки не смешно, - отрезала Лиля, роясь между разговором в стоящей у изголовья тумбочке. - Где-то же я видела ремешок от своей сумочки... Ага, вот она, - порывшись в сумочке, Лиля протянула брату брелок с ключами. - Держи вот, бомжара.
- Что это? Ключи от квартиры, где деньги лежат? - продолжая улыбаться, Толик покрутил брелок перед глазами - на кожаном пятачке красочный значок "БМВ". - Хм-м, явно не от машины отмычки.
- Ясно, что не от машины. От моей квартиры, - пояснила Лиля, устало откидываясь на подушки - слабость после перенесенного давала о себе знать. - Хватит по общежитиям шляться, братик, не юноша уже, чай. Поживешь пока у меня, а потом...
- А потом я в нашу элитку насовсем переберусь, - Толян согласно спрятал ключи в карман. - Нам в ней шеф фирмы обещал восемнадцать квартир отгрузить в виде выслуги лет.
- Мне ли об этом не знать, - Лиля скромно потупилась. Затем вновь распахнула на брата свои огромные глазищи. - Скажи, Толик, я в больнице?
- Вообще-то, ошибиться в данной ситуации трудновато, - подтвердил он.
- Значит, эти коновалы у меня что-то оттяпали, - она отчаянно задергала руками и ногами под простыней. - Нет, вроде бы все на своих местах. Почему же ты смотришь тогда на меня, как на ископаемое? Я что, на него похожа?
- Почти, безжалостно подтвердил Толик, подавая ей зеркало с тумбочки. - Ты очень похудела, Лялька.
Она глянула на себя и ужаснулась - почти как Нинка тогда...привязанная простынями...И тут же успокоилась, взяла себя в руки.
- Ничего, смотреть ещё есть на что. А откуда ты, братик, знаешь, что я похудела? - подозрительно прищурилась она на него. - Ведь ты меня пять лет не видел, вот!
- Зато за полторы недели насмотрелся от души, - рассмеялся Толик. Слава Богу, все позади.
- Сколько, ты сказал? - ахнула Лиля. - Я здесь валяюсь уже десять дней? Без памяти, как мумия? И с каким же диагнозом, позволь спросить?
- Общее нервное истощение, - сообщил ей брат. - Ну что ты на меня уставилась? Так мне сказал твой лечащий врач.
- Врет он, как сивый мерин, - убежденно сказала Лиля, откинувшись на подушку. - Так ему и передай. Ты чего зубы скалишь, братик?
- А ты сама ему об этом скажи, - расхохотавшись в полный голос, предложил Толик. - Лечащий врач стоит у тебя за спиной.
Лиля мгновенно кувыркнулась с боку на бок - по ту сторону кровати стоял молодой человек лет тридцати - жгучий брюнет, судя по выбивающимся из-под белой шапочки волосам, и с улыбкой смотрел на нее.
- Ну как, похож я на сивого мерина?
- Н-не очень, - призналась Лиля, кутаясь в простынь, как бабочка в защитный кокон и одновременно сгорая со стыда.
- О-о, мы уже краснеть умеем, - рассмеялся врач. - Значит, дело идет на поправку.
- Можно? - в щель приоткрывшейся двери просунулась Нинкина голова. И тут же, ойкнув, скрылась из поля зрения.
- А ну, заходи, - приказал брюнет в белом халате.
Нинка появилась вновь, зажимая в руке чем-то набитый полиэтиленовый пакет. Судя по распространившемуся вокруг аромату - апельсины. Да и по виду тоже - их округлые бока выпячивались сквозь оболочку пакета.
- Нинулька! - обрадовалдась Лиля. - Можно, я её поцелую? - жалобно попросила она врача.
- На здоровье, - разрешил тот. - Но лучше бы мужчину - сразу повышает тонус.
- Ну, за неимением лучшего... - отпарировала Лиля, обнимаясь с Нинкой. - Слушай, по твоему виду и отношению к тебе медперсонала я догадываюсь - ты тоже проторчала возле моей кровати все эти полторы недели. Я не права?
- Еще как права, - подтвердил врач. - Кстати, меня Егором звать.
- Егором... выжидающе переспросила Лиля.
- Просто Егором, - разрешил тот. - Я знаю о занимаемой вами должности в фирме "Линия плюс"...
- Тобой, - перебила его Лиля. - Мы ведь перешли на "ты", насколько я поняла.
- ...занимаемую тобой должность, - невозмутимо продолжил Егор, поэтому буду называть просто Лилей. Согласна?
- При одном условии, - нахмурила брови Лиля. - Как вы, все здесь собравшиеся, думаете - имею ли я конституционные и гражданские права?
- Ну, судя по последним выступлениям Президента... - замялся Егор, так как именно на него был устремлен её взгляд.
- Имею, - поставила точку Лиля. - Тогда я требую, чтобы ты, Егор, сию же минуту сообщил мне, чем я больна.
- Общее нервное... - начал было тот.
- Это я уже слышала, перебила его Лиля. - А конкретнее? Чтобы не пытать раскаленным утюгом?
- А конкретнее я с тобой должен поговорить один на один, - Егор выразительно глянул на Толика и Нинку.
- Ну, я пошел, бригада ждет, - поднялся Толик. - До свиданья, Лялька.
- Не пропадай, мне ещё так много нужно тебе сказать, - проводила его улыбкой Лиля.
- Ну, теперь-то я всегда рядом, - Толик вышел, помахав на прощанье.
- Нинка, останься, - приказала Лиля, когда подруга дернулась вослед. Мне нужен человек, который на моих поминках сможет рассказать людям, от чего я преставилась.
- Не пугай подругу, - вновь рассмеялся Егор. - Диагноз, который я тебе хочу сообщить, имеет двоякую сторону: одним он не в радость, а для других ни с чем не сравнимое счастье. Ты по-прежнему хочешь иметь Нину в свидетелях?
- Ну, а с кем же я, по-твоему, должна поделиться и горем, и счастьем, как не со своей лучшей подругой? - вопросом на вопрос ответила Лиля. Давай, Егор, рожай свой диагноз!
- Это ещё вопрос - кому что предстоит, - ответил тот загадочно.
Глава 18.
Н О Ч Ь А М А З О Н О К.
Поняков подходил к зданию элитной шестиэтажки со стороны ворот и со все большим изумлением убеждался: на стройке не ведется никаких работ, ни строительных, ни отделочных. Пустые проемы окон и дверей зияли зловещей темнотой, на всей территории не присутствовало ни единого штабеля строительных материалов, ни одного механизма. Более того - на стройке не присутствовало ни единой живой души. Это означало... а черт его знает, что это означало! Чтобы проверить, нужно было войти внутрь. Толян подошел к проему ближнего подъезда, шагнул на порог и... его отбросило назад мощнейшим потоком воздуха - словно резкий шквальный порыв ветра вдруг вырвался неизвестно откуда. Толик кубарем покатился по утрамбованной площадке перед домом, встал, отряхнулся и с изумлением воззрился на свое детище.
- Это за что ж ты меня так? Я в тебя, гад, половину, считай, растраченных калорий вложил, а ты меня выплевываешь, словно шелуху от семечек? Ну погоди же, каменюка бездушная!
И он с разгона ринулся во второй подъезд. И вновь был отброшен, с ещё большей силой. Теперь, встав, более пристально вгляделся в фасад строения и вдруг над третьим подъездом увидел вывеску, которой, готов был поклясться, минуту назад и не пахло. Тяжелая золоченая плитка - как раньше на зданиях Мосгорсовета, а по ней вязью слова : "Оставь надежду, всяк сюда входящий".
- Стоп! Где-то мы читали уже это мудрое выражение. Ага, фашисты во времена Великой Отечественной лепили такие штучки на воротах концлагерей, то ли в Освенциме, то ли в Майданеке. Ну, тут тебе не Польша, а Подмосковье.
И Поняков рванулся на приступ в третий раз - именно в третий подъезд. С разгона проскочив порог и взлетев по нескольким ступеням, Толик споткнулся обо что-то и растянулся во весь рост на бетонном основании.
- Что ж ты передо мной, аки перед Господом, сразу на четыре кости?
Голос знакомый такой, насмешливый, с хрипотцой. Подзабытый, правда, голос, в силу некоторых обстоятельств.
Толик приподнял голову - так и есть, Витек Борода, собственной персоной. Сидит на табурете один, посреди гигантского пустого пространства, огороженного кирпичными стенами и с усмешкой наблюдает за своим бригадиром. А вокруг - ни малейшего намека на перегородки и межэтажные перекрытия. Просто гигантская кирпичная скорлупа без начинки.
- Твою мать, на чем же все это держится? - Толян изумился не тому, что видит кореша живым и здоровехоньким, а именно этому обстоятельству. Наверное, в силу профессионализма прежде всего.
- А ты подумай, бугор, - ласково посоветовал Борода, прикуривая сигарету. - Ты ведь все сопроматы и техмеханику проштудировал, тебе и карты в руки.
- Ладно, хрен с ними, сопроматами, - психанул вдруг Поняков. - Ответь мне тогда хотя бы на вопрос - для чего и кому вообще нужна такая коробка?
- А ты ещё не понял, Толян? - улыбнулся Витек. - Это склеп, саркофаг если хочешь. Знаешь, что это такое?
- Естественно. Могила для общих захоронений, ну, родственников, что ли.
- Вы мне, Толян, вся бригада, тоже вроде родственников... Так что выводы делай сам, - Борода выпустил огромный клуб сигаретного дыма и вместе с ним стал медленно подниматься к чернеющему в высоте потолку, постепенно рассасываясь в пустоте. А само покрытие, наоборот, стало снижаться неотвратимо, с ужасающим постоянством. Пора было сматываться из этого саркофага. Поняков бросился к проемам - на всех стояли массивные двери, запертые снаружи. А на окнах уже стояли толстенные решетки. Вот теперь он понял выссказывание над третьим подъездом. Но, кажется, слишком поздно плиты покрытия давили и давили неумолимым прессом...
- Не хочу-у! - заорал он в диком животном ужасе, трепыхнувшись в последний раз...
- Ну, не хочешь, как хочешь, нам больше будет, - произнес неподалеку живой насмешливый голос Лехи, роднее и ближе которого сейчас не было, казалось, во всей Вселенной. Толян открыл глаза: тускло-синий свет камерного светильника еле пробивал кромешную темь, обозначая какие-то тени, копошащиеся в углу возле параши. Оттуда и донесся спасительный голос Лехи. Живого Лехи. И Поняков пополз туда, спасаясь от только что увиденного, словно наяву, кошмара. Ему ох как хотелось пощупать сейчас живое человеческое тело, пообщаться с живыми, пусть уголовниками, увидеть наяву...Он увидел.
Колян сидел на крышке унитаза, крепко зажав между ног голову стоявшего на коленях Фонтана - совершенно голого. Над ними стоял Сема, поигрывая отобранной у Фонтана трубой. А сзади Леха, тоже на коленях, пристроился к Фонтановым ягодицам, раз за разом совершая возвратно-поступательные движения. Фонтан скулил, но особо не дергался - труба в руках Семы выглядела внушительно.
Потом Леха и Сема поменялись местами и вот тут-то уж Фонтан взвыл по-настоящему.
- Да заткни ты ему хавальник своим бананом, ещё дежурного накличет, бросил Леха Коляну, многозначительно положив трубу на затылок Фонтана. Колян радостно гыкнул и с готовностью дернул молнию на своей ширинке...
Вся камера молчала. Даже, кажется, дышать перестали. Перехватило дыхание и у Толяна.
- Леха, что же вы делаете, гады? - вырвалось, наконец, у него.
- А чего? - хихикнул тот. - Эта ж сука хотела тебя опустить, неужели непонятно было. А окзалась опущена сама. Присоединяйся, я тебе уже в третий раз предлагаю, а ты все в непонятке. Или мозги напрочь отшибло этой штуковиной? В ней, оказывается, до половины песок засыпан. Как махнул, так центр тяжести смещается к направлению удара. Такой быков на скотобойне глушат. Так что, уступить очередь?
- Иди ты, - устало вздохнул Толик, отползая в сторону. - Я что, похож на голубого?
И тут раздался этот голос - вроде бы ниоткуда, таким был тихим.
- Леха, ты знаешь, кого вы только что опустили? Фонтан - бугор отморозков. И этим все сказано.
- А мне насрать, понятно? - рыкнул на этот голос Леха. - Кажи фейс, кто стуканул.
Тишина была ему ответом.
- Значит, послышалось, - удовлетворенно пробормотал Леха и вновь полез на Фонтана.
А Толян лежал почти у двери и вспоминал обрывки молитв, которые затерялись в его памяти, моля Господа или какую-нибудь из его шестерок вытащить его поскорее из этого гадючника. Ему сейчас было плохо, очень плохо. Так плохо ещё не было никогда.
Наверное, есть все же доля истины в святом Писании: "Ищите да обрящете". Дверь камеры, окованная для надежности металлом, растворилась, хряснув Толяна в районе поясницы и луч карманного фонарика обежал пространство камеры, задержавшись на кучке у параши.
- А вы что там делаете, господа? - голос дежурного отнюдь не выглядел изумленным.
- В паровозика играем, - весело отозвался Леха, вытирая со лба пот. Вечерний моцион, так сказать. После него лучше спится.
- Ну ладно, поиграйте. Лишь бы не в карты. В карты играть запрещено, построжал голос дежурного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46