Так что, я пошел дальше?
- Хорошей торговли. Спасибо, я подумаю, - проводила его смехом Нинка. - Генерал-лейтенант запаса, кстати. Предлагает мне руку и сердце, вот уже в течение года. Жена у него умерла.
- Ну, а ты-то что же? - спросила Лиля.
- Мне его, конечно, жаль, - откровенно призналась Нинка, - и я, возможно, перешла бы жить в его четырехкомнатную квартиру. Я даже пару раз была у него в гостях на Чистопрудной. Чай пили - не напрягай извилины.
- Ну, и... - подзадорила её Лиля. - Не желаешь быть генеральшей?
- Да не в этом дело, - поморщилась Нинка. - У него, оказывается, детей куча: три сына и две дочери. И у всех глаза расширены на папину квартару. Меня один из сыночков - подполковник МВД, кстати, предупредил сразу: если, мол, на квартиру заришься, то могу предоставить по первому желанию. Бесплатную, с видом на небо в клеточку - в Матросской тишине. В общем, я поняла - одной мне с пятерыми не справиться, пусть даже с генералом в сообщниках. И если он вдруг помрет ненароком, меня тут же положат с ним рядышком - как одну из любимых жен фараона когда-то. Не-ет, мне такой любви - до гроба, не надо.
- Слушай, а почему твой генерал по рынку шляется? У него что, пенсия не позволяет смотреть дома телевизор, попивая кофе?
- Пенсия, конечно, приличная - иному колхознику за пятилетку не отработать. Но у этого чудика есть два хобби, не позволяющих раскрутить мадам Судьбу на повышенный жизненый уровень. Коньяк любит старичок потреблять. Причем не какой-то там, разбавленный чайной заваркой, а самый что ни на есть престижный, типа "Наполеон", "Камю" и прочие. И вторая страсть - коллекционирование.
- Что же он собирает?
- Не поверишь - эротические фотографии, - засмеялась Нинка.
- Что же тут невероятного? - удивилась Лиля. - "Седина в голову - бес в ребро", как говорят. - Да и неразорительно это - бери любой "Плейбой", а то и что покруче, ножницы - чик! и готово.
- Все дело в том, что Владимир Дмитриевич собирает настоящие фото - с натуры. А натурой служат все московские знаменитости.
- Как это? - не поняла Лиля.
- Почти у каждого из знаменитых людей столицы в домашнем фотоальбоме, а то и вне его, припрятана собственная фотография в стиле ню. Ну хочется иногда человеку полюбоваться на самого себя - такого, каким его создала природа. Называй это самовлюбленностью, нарциссизмом, или ещё как тебе будет угодно, но эта болезнь существует. А у тебя что, не имеется такой фотки? - вдруг огорошила её вопросом Нина. Лиля отчаянно закрутила головой, отчаянно покраснев при этом. Была, а как же, и даже не одна: и в годовалом возрасте, и в семнадцать лет. Даже совсем недавно...об этом не хотелось вспоминать.
- Ну, вот видишь, - заметила её смущение Нинка. - А генерал скупает такие фотографии. И мужчин, и женщин. Вместе с коротенькой биографией. У него, говорят, уже около полутора десятка фотоальбомов скопилось.
- Извращенец какой-то, - вздрогнула Лиля, представив свое фото неглиже в коллекции рядом с, допустим, сморщенным фаллосом какого-нибудь престарелого олигарха. - Бр-р-р! Фиг бы он от меня фото дождался!
- А между тем многие столичные, да и заезжие, знаменитости кипятком писают, лишь бы очутиться в этой престижной коллекции, - заметила Нинка. Своего рода Книга Гиннесса, что ли. И денежки опять же.
- Все, давай искать подходящее помещение, а то мы черт знает до чего договоримся, - Лиля решительно спрыгнула с прилавка.
- Пойдем к Жорику, - предложила Нинка. - Он хоть комиссионные дерет порядочные, зато знает всех и вся на этом рынке.
- Так с него бы и начинала! - возмущенно напустилась на неё Лиля. - А то шляемся здесь, как дерьмо по проруби...
- Я время выжидала, - Нина показала на часы. - Жорик всегда приходит к девяти. О, а вот и он. На ловца, как говорят, и зверь бежит.
- Привет, Нинок, - мимо них дефилировал парняга баскетбольного роста, в расшитой косухе и металлическими цепями-браслетами на запястьях. Разворот его плеч превосходил ширину прохода, по которому он сейчас топал, так что бедняге приходилось двигаться боком, цепляясь по пути за шмотки, свисавшие по обеим сторонам. При виде Нинки его лицо с косым шрамом на подбородке тут же осветилось приветливой улыбкой, а шрам превратился в симпатичную ямку. Цветешь потихоньку?
- Вашими молитвами, - улыбнулась ответно Нина. - Жорик, нам нужна твоя квалифицированная помощь.
- Все, чам располагаю, мадам.
- Мы с подругой ищем помещение под магазин...
- На сколько квадратов, - перебил её Жорик, что-то прикидывая в уме.
- Ну...квадратов пятьдесят, нам супермаркеты не по карману.
- Под съем или за бабки?
- Не поняла, - призналась Нинка.
- В аренду будете брать или куплей-продажей оформим? - объяснил Жорик.
- А если купить, то сколько?
- Есть хорошее помещение, как раз под ваш размер, пятьсот баксов квадрат.
- Двадцать пять тысяч долларов? - ужаснулась Нинка. - Не-ет, мы такую сумму не потянем.
- Тогда знаете что, поступим по-другому, - посмурнел Жорик. - У генерала есть хорошее помещение здесь, на рынке. Он его сдавал под камеры хранения. Ну, торгаши в них шмотки до утра оставляли. А потом кто-то из конкурентов поджег ночью эту халупу. Короче, всередине все выгорело. И теперь генерал никак не продаст эту площадь - никто не решается купить. Хотя он и просит-то всего-ничего.
- А почему не решаются? - влезала Лиля в разговор.
- Предрассудки, - снисходительно пояснил Жорик. - Знаешь, когда машина, например, разбивается, и в ней находят труп - все, тушите свет, этот автомобиль потом никто не купит, во всяком случае из тех, кто знал о катастрофе. Потому что суеверие: был один труп - появятся еще. Так и с этим помещением - все боятся нового пожара.
- Ну, мы не суеверные, - решилась Лиля. - Жорик, а ты поможешь нам договориться с этим генералом...как его?
- Владимир Дмитриевич, - подсказала Нина.
- Тысяча баксов наличкой. И то, только для вас, - заломил Жорик сумму комиссионных.
- Извини, нам не по карману, - очаровательно улыбнувшись, Нина потащила за собой упиравшуюся Лилю.
- Пусти, дура, у нас же есть деньги! - та вырывала у неё свою руку.
- Но это не означает, что их нужно расшвыривать направо и налево, отрезала та, остановившись лишь через три ряда. - Ф-фух! Здравствуй ещё раз, Владимир Дмитриевич.
Генерал стоял в полосатой палатке за импровизированным прилавком из раскладушки. Ажурные трусики и бюстгалтеры, боди и комбинашки, колготки и халаты - все эти женские причиндалы были разложены, развешаны и распиханы на малой площади в таком количестве, которому мог позавидовать галантерейный магазин средней руки. И вновь Лиля поймала себя на мысли о непредсказуемости генной ориентации генерала.
- О-о, Нинуля! - так и вспыхнул старичок. - Есть проблемы?
- Только одна: ваше сгоревшее помещение, - подмигнула Нина.
- А что такое? - всполошился генерал. - Снова из милиции?
- Да нет, мы с подругой хотели бы его купить.
- Пожалуйста, Нинок. Пять тысяч...
- Не нужно, Владимир Дмитриевич, - попросила Лиля. - Мы знаем его настоящую цену.
- Да? - генерал внимательно ощупал её взглядом, затем повернулся к Нине. - Можно тебя пригласить тет-а-тет?
Они отошли за ближайшую палатку, пошептались там, а когда вернулись, вопрос с помещением был решен.
- Я его на вас просто так переоформлю, - заявил генерал. - Но сразу предупреждаю - милиция на здании сидит крепко - вцепились, как репей. Отсюда и проверки, следователи, налоговики...От всего этого вам придется отбрыкиваться, как сумеете.
- Сумеем, - успокоила его Лиля.
- Тогда вот что - я вам его сдаю в аренду сроком на девять лет: тысяча долларов в год без учета инфляции. Подходит?
- Еще бы! - не смогла сдержать радость Лиля.
- Тогда прямо сразу пойдем к нотариусу. Он, кстати, есть и на рынке.
Оформили документы, не выходя из рынка. И через полчаса они обе стали полноправными владелицами помещения площадью семьдесят два квадратных метра - даже больше, чем надеялись. Тут же генерал вручил им три комплекта ключей.
- Пойдем теперь посмотрим, - предложила Лиля, пряча в сумочку ключи и внушительную бумажку с водяными разводами.
Посмотрели снаржи: кирпичное здание современной отделки с огромными фасадными окнами, забранными в решетку. И если бы окна не были затемнены чем-то изнутри - хоть сейчас открывай магазин. Затем Лиля достала ключи и они вошли внутрь.
Господи! Лучше бы они этого не делали. Обуглившиеся потресканные стены с обвалившейся местами штукатуркой, выгоревшее потолочное перекрытие, закопченные наглухо стены...В общем, здесь нужен был полный капитальный ремонт.
- Девочки-и! - раздалось от двери. Там стоял и улыбался Жорик. - Ну, как вам хоромы? За сколько прикупили, если не секрет?
- Ты что, только за этим и приперся - показать нам свои коронки? разозленная бардаком Нинка готова была сейчас на ком угодно выместить досаду.
- Не только, - признался Жорик, перестав скалиться. - У меня есть ха-арошая бригада специалистов из хохляндии, то бишь, с Украины.
- Мы подумаем, - пообещала Лиля, отодвигая его в сторону. - Замыкай, Нина.
- Вы далеко, девочки? - вновь полюбопытствовал Жорик.
- Не-а. До ближайшего ресторана. Нужно же как-то обмыть это приобретение, - отрезала Лиля и пошла к выходу с рынка. Нина, естественно, за ней, на ходу попрощавшись с Жорой.
А за пределами рынка, у ближайшей скамьи на аллее, перед глазами Лили вдруг встала черная пелена. И бешено зачастило серце, наращивая и наращивая ритм.
- Ой, Нинуль! - только и смогла она жалобно всхлипнуть, медленно заваливаясь вбок, на скамью. - Мне чего-то не по...
Валя-Валентина, что с тобой теперь?
Белая палата, крашеная дверь...
Слова выплывали потихоньку из памяти, пока она, очнувшись от какого-то дурмана, взглядом обводила комнату, в которой находилась. Белая, точно. И дверь застекленная окрашена в белый цвет, а на стеклах ситцевые занавесочки, нанизанные на скрученный жгутиком бинт вместо шнурка. И смешанные в кучу запахи карболки, хлора, эфира и ещё какой-то гадости, к которым она с детства питала искреннее отвращение - специфический запах больницы. Почему больницы? В жизни Лиля тяжело болела лишь раз - в двухлетнем возрасте желтухой, и то ей об этом рассказала мать. Откуда в комнате такая тишина? Кто ей объяснит, в конце-концов, где она находится и почему сейчас лежит на правом боку?
И внезапно почувствовала своим суперчувством - там, за спиной, по другую сторону кровати, кто-то находится. Она ощущала этого человека позвоночными нервными окончаниями: расслабленное дыхание, мир, спокойствие в душе. И надежда в сердце. Необходимо повернуться, Лиля очень не любила, когда кто-то становился у неё за спиной. Слабовато, конечно, но получается. Вот он...
Милое знакомое лицо: курносый нос "туфелькой", широкие скулы, ямочка на подбородке и брови вразлет под челкой из густых темно-русых волос. Родное лицо брата - Толик Поняков сидел на стуле у её кровати в накинутом белом халате, скрестив на груди руки и уронив почти на них подбородок. Он спал с закрытыми глазами, цвет которых понемногу уже стал вымываться из её памяти временем. Еще бы - пять лет разлуки, затем пятнадцатиминутная встреча в баре на окраине Краснодара, и ещё пять лет. Итого десять. А можно ли назвать разлукой последнюю пятилетку, когда они работали на одну и ту же фирму и периодически находились друг от друга на расстоянии протянутой руки? И ни один из них не подал её другому. Толик, ясно, по неведению. А она-то, она что же? По-прежнему считала его первопричиной всех бед в распавшейся в одночасье семье? Ничуть не бывало - она уже не та соплячка, которая искала тогда крайнего, виновного во всех её бедах, включая выход на трассу в качестве "плечевой". И нашла "стрелочника"в лице того, кто был ей в то время ближе и роднее всех. Тогда почему же Лиля не бросилась Толику на шею в ту минуту, когда узнала, что его бригада работает на её спонсора и любовника Рахматуллу Ниязова, ныне Романа Юрьевича Боровикова?
Именно поэтому! Боровиков встал между ними той самой, черной тенью отца Гамлета ещё в тот самый памятный день, когда он и его телохранители увезли Толика с окровавленной головой в неизвестном направлении. А она, Лиля, ни словечка не молвила в защиту последнего из их рода мужчины. Потому что ненавидела в то время его всеми внутренними органами и желала, да! желала ему самой мученической смерти, какая существует на свете. Господи, какими же дурами бываем мы в неполное совершеннолетие!
Пять долгих лет Лиля боялась показаться на глаза своему брату. Но часто, очень часто брала у Боровикова машину и отправлялась к объекту, на котором работала бригада Понякова. Особенно впоследнее время, когда парни переехали в Мытищи - совсем рядом. Там она подолгу простаивала неподалеку от стройки, подняв затемненное стекло машины, и любовалась его высоким накачанным телом, исполняясь огромной гордости за близкого человека и горечи от непроизнесенных вовремя слов извинения в его адрес. Потом так же тихо уезжала.
Никто в фирме не знал о том, что здесь, рядом, работает её брат. Никто, кроме главного прораба компании Николая Афанасьевича. Однажды он ехал на объект бригады Понякова и неподалеку от него увидел странную картину: правая рука шефа, Лилиана Викторовна, рыдает на обочине трассы, завалившись прямо в придорожную траву. А неподалеку стоит черный "БМВ" шефа. Естественно, Афанасьич не такой человек, чтобы пропылить в своей коробке мимо человеческого горя, пусть человек будет хоть трижды голубых кровей. Поэтому, остановив свой "Фольксваген" рядом, он подошел и тронул её за плечо.
- Лиля, вам плохо? - только идиот будет человека в подобном состоянии разбирать по имени-отчеству.
Реакции, которая последовала незамедлительно, Афанасьич вряд ли мог ожидать, а тем более предвидеть: непосредственный руководитель вдруг бросилась ему на грудь и, заливаясь горькими бабьими слезами, поведала историю, потрясшую душу этого повидавшего виды человека до самого основания. Естественно, не открывая настоящей фамилии шефа. Это и понятно не Боровикову же было исповедоваться этой затерянной в людской массе, нежной еще, непосредственной натуре!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46