Сначала ей показалось, что предложения в тексте напоминают школьное изложение. Нарочито односложные, они легко усваивались, как простые блюда. Элайза проснулась рано. Утро было пасмурным. Красный цвет шелковых простыней померк. Элайза закрыла глаза. Я не хочу сегодня просыпаться, подумала она.
На душе скребли кошки. Роберт сегодня не придет. Он уехал.
- Алиса закрыла книгу. Я не смогу так писать, подумала она, и почувствовала облегчение. Раз она так писать не сможет, на работу ее не возьмут... Она достала разрозненные листы с печатным текстом - это было ее, Алисино, давнее творение. Простенький рассказ о любви, и о конце семидесятых.
Воспоминание о ее, Алисиной, первой любви, так внезапно и трагично окончившейся.
- Мышка стояла на остановке, глядя вдаль. Сигарет не было, солнца не было, смысла в жизни на ее, Мышкин, взгляд, не было тоже. Прямо перед ней с красного плаката, хитро улыбался Ленин, и отчего-то в Мышкину глупую голову притащилось воспоминание о Галкином дяде Валере. Она называла его Гуру Вар Авера. Этот гуру как-то сказал, что красный цвет - цвет безрассудного и необузданного секса, и хотя все другие идеи Галкиного дяди Мышка подвергала сомнению, эта ей показалась не лишенной смысла. Ленин - секс-символ социализма, подумала она, и тоскливо огляделась. Вокруг нее ходили женщины, воспитанные на этом секс-символе. Они были одеты в цветастые, кримпленовые платья, а на голове у них были банки. Так назывались высокие прически, сваянные беднягами с помощью шиньонов, пропавших нафталином. Были они одинаковыми, серыми и пустыми, эти несчастные женщины с банками. От этой беспросветной одинаковости Мышке стало грустно и жалко этих женщин, которым Бог подстроил такую вот каверзу - родиться в стране, где секс-символом работал старикан маленького роста с узкими глазками и жидковатой бородой...
- Прочтя собственный опус, Алиса рассмеялась, потом вздохнула, и отбросила листы в сторону.
- - Это никому не нужно, - бросила она жестоко. На минуту ей стало жалко их, своих незадачливых героев, которые никогда никому не будут нужны.
- Она достала забытую, пыльную машинку. Машинка была ужасно тяжелой все-таки Украина, - и Алиса дотащила ее до письменного стола с трудом. Установив ее там, отдышалась, вытерла со лба капельки пота, и села, задумчиво изучая подзабытую клавиатуру.
- Я уже сто лет ничего не писала, - вздохнула она. - Черт его знает, получится ли у меня что-нибудь путное...
- Путного у нее ничего не получилось.
- Элайза проснулась. Свет лился из открытого окна. Мне не хочется сегодня просыпаться, - подумала Элайза, снова закрывая глаза. - Жизнь теряет смысл, когда рядом нет Роберта....
- Сама Алиса осталась недовольна шедевром, и хотела уже выбросить листок в мусорное ведро, но передумала.
- Все в руке Божией, рассудила она. Не примут на работу - значит, так и надо. Не всем же суждено стать писателями...
- На следующий день она отнесла несколько листков супер мразматического бреда в агентство.
- А еще через неделю ей позвонили, и приятным женским голосом известили, что она, Алиса Павлищева, принята на работу.
***
Очистив очередную картошку, Алиса вырвалась из плена воспоминаний и с тоской взглянула в потолок в данный момент кухонный потолок выполнял функцию вечно молчаливых небес. Алиса, увы, продолжала вести скромный образ жизни, трусливо помалкивала о том, что ее гонорар отчего-то не растет уже целый год, и настолько застряла в объятиях никогда не виденной ей английской писательницы с ее сто-каким-то там романом о несравненной Элайзе, что стала относиться к ней как близкой родственнице, и надежд на расставание с пресветлым образом Элайзы у Алисы уже не осталось.
У Елизаветы же, напротив, дела шли в гору: триллеры она свои выдавала без особенных затруднений регулярно, делала это весьма талантливо, и пользовалась у читателей ажиотажным спросом. От этого успеха у Елизаветы началась легкая мания величия. Она утверждала, что если бы ей предложили собственное имя, она бы гордо отказалась. К чему ей это, говорила она и ссылалась на собственную скромность, но Алисе как-то все таки призналась, что надеется когданибудь, когда решатся материальные проблемы, написать что-то большое, великое и вечное. Что же, ее лицо и имя будут опошлены этими гадкими триллерами? Нет!
Ни-ког-да! Именно по этой вот причине, а не по скромности, Елизавета позволила налепить на последнюю страницу обложки невесть откуда появившуюся фотографию, на которой была изображена объемная дама, с трудом поместившаяся в медальон, и, внимательно изучив морданцию с заплывшими маленькими глазками и надутыми щеками, удовлетворенно сообщила Мерзавцеву, что именно так, по ее мнению, должна выглядеть женщина с именем Авдотья Зырянская, Лицо же ее Елизавета нашла вполне триллерным, способным, по ее словам, лишить сна на целую ночь людей с не очень крепкими нервами.
Уф! Картошка была очищена, дело Сары находилось в надежных Елизаветиных руках, за окном темнело, и нескончаемый дождь перестал действовать Алисе на нервы.
Мне все надоело, подумала она.
Она целыми днями сидит за компьютером, мимо проходит жизнь, и с ней не случается никаких приключений. Только те, что она придумывает для Элайзы.
Элайза, Элайза...
- Черт бы ее побрал, - пробормотала Алиса, швырнув со злостью в кастрюлю последнюю картошку.
- Уйду в редакторы-составители, пришла ей в голову светлая мысль. Так она и сделает, будет себе спокойно и мирно расписывать рецепты, а если повезет, так напишет сонник какого-нибудь Миллера...
Конечно, им меньше платят, но и работы поменьше... И не надо жить придуманной жизнью, забывая, где правда, а где вымысел. Где Алиса - а где Элайза...
Стоп. Что за нытье, Алиса? Впереди ее ожидал приятный вечер, и незачем было вспоминать о собственном глупом страхе и сопутствующих ему неприятных ощущениях. В холодильнике обнаружилась початая бутылочка "Черного лекаря", и мир показался Алисе уютным и приятным местечком может быть, впервые за сегодняшний день.
Зараза! Это нарочно, да?!
Удивительно, как это поднос не выпал у Алисы из рук от этого вопля?
Что нарочно? осторожно поинтересовалась она у Елизаветы.
Они нарочно меня засыпали! взревела Лиза. Гады какие гадские, а? Нет, ты только на их рожи посмотри! Вылитые наши три толстяка! Только и думают, как покруче надуть бедную Авдоню!
Алиса посмотрела. Добрая самаритянка Елизавета, пообещавшая ей воплотить свой богатый сексуальный опыт на бумаге", играла с тремя противными толстячками в девятку. На ее счету было минус сорок, толстячки заметно обогатились, и выглядели при этом немного обиженными Елизаветиными злобными наветами.
Кажется, ты хотела мне помочь, бестактно напомнила Алиса.
Успею, мрачно пообещала Елизавета, явно раздосадованная Алисиной бестактностью.
Ладно, сама управлюсь!
Ну, нет!
Теперь она точно была разгневана.
Любишь ты, Павлищева, начала она долгую обвинительную речь, в которой основная часть обычно уделялась Алисиным нравственным несовершенствам, но, заметив принесенные ей яства, сменила гнев на милость.
Картошечка, умилительно протянула она. И вино. Алисочка, ангелочек ты мой! Напишу я тебе все, ей-Богу, напишу! Всю ночь буду трудиться, честное слово!
Поразмыслив, Алиса все-таки решила поверить ей на слово. Честно говоря, совсем ей не хотелось писать эту идиотскую сцену.
Может быть, Елизавета права? Дело в отсутствии опыта? Опыта у Алисы и вправду почти никакого не было... Как-то так получилось, что ей это любимое большинством занятие сразу не очень понравилось было скучно, утомительно, а хороших впечатлений почему-то совсем не осталось. Не то, чтобы Алиса была пуританкой, просто еще лень родилась если не вперед нее, то вместе с ней, и тратить огромные силы на всякую ерунду Алисе не очень-то хотелось... Принцы почему-то на белых конях упорно разъезжали не по Алисиной улице, а на компромисс она никак не могла согласиться! Раз уж мои мечты не могут стать реальностью, думала она, и нет на этом свете исполненного ума и благородства, тонкой иронии и нежности, да еще и красивого, с глубокими и загадочными серыми глазами, светлыми волосами Принца, я предпочитаю одиночество. Тем более что окружавшие ее кандидаты в принцы никаким образом не отвечали Алисиным эстетическим требованиям. Общалась-то она в основном с собратьями по перу, да с бандитами, которые жили в основном в этом районе, сами понимаете, отыскать среди них что-то похожее на нарисованный Алисиным пылким воображением портрет крайне сложно.
Пока она задумчиво и меланхолично грустила по этому поводу, Елизавета преспокойно слопала всю картошку, и сидела с бокалом вина, как заправская светская львица, томно полузакрыв глаза, вытянув стройные и маленькие свои ножки, на которые Алиса всю жизнь смотрела с завистью: тридцать четвертый рядом с тридцать девятым, согласитесь, явно выигрывал.
Нюшки не хватает, вздохнула Елизавета. А то бы детство вспомнили...
Мы все-таки в детстве не потребляли алкоголь, заметила Алиса.
Все равно, отмахнулась Елизавета. Значит, вспомнили бы юность.
- Да и так можно, без Нюшки, заметила Алиса. Елизавета с ней согласилась, они немного повспоминали юность, потом что-то странное началось с глазами они слипались, да еще Елизавета заразительно зевнула, и девушки решили, что надо уже и честь знать. Тем более что Елизавете еще надо было оформить Алисин бред в непристойную сцену. Вспомнив об этом, она отправила Алису спать в дедулину комнату, а сама осталась в обществе компьютера, не забыв напомнить, как Алисе повезло, что у нее такая подруга хорошая, скромная, склонная к самопожертвованию, и к тому же гениальная.
- - Как Пушкин, - проговорила она, мечтательно глядя в окно. - Вот бывало придет Александр Сергеевич, а у друга его Дельвига поэма не слагается. Дай-ка, говорит Пушкин, выручу товарища по перу-несчастью... И всю ночь сидит, гусиным пером скрябает... А Дельвиг спит себе, в ус не дует.
- - Ага, - сонно проговорила Алиса. - Я-то думаю, с кем бы нас сравнить... И правда, вылитые Пушкин и Дельвиг... И пишем так же. Один к одному... Скромность украшает нас все больше и больше...
- - Не трогай Пушкина, - меланхолично отозвалась Елизавета. - Пушкин это наше все...
- - Слава Богу, что не Дельвиг...
- - Во всем ты, Павлищева, склонна усматривать личную выгоду. Так нельзя. Ты все-таки инженер человеческих душ. Тысяча дам разного возраста чистят себя под Элайзу твою прекрасную...
Слушай, а кто появился сначала? Элайза - или кукла Барби?
- - Барби...
- - Жалость-то какая. А то можно было бы с них такой штраф взять. За использование нашей Элайзы в качестве прототипа. А так придется промолчать. А то они с нас ответа потребуют. Поскольку получается, что это мы взяли да воплотили Барби в Элайзу!
Алиса с ней во всем согласилась, даже не стала возражать, потому что спать ей ужасно хотелось, а спор отдалил бы сон на Бог знает сколько времени, да и Елизавета могла обидеться.
В дедовой комнате было тихо и спокойно. Алиса устроилась на его диванчике, Марго улеглась ей на живот. Сделав робкую попытку прочесть хотя бы страничку из Борхеса, Алиса поняла, что ничего не понимает: буквы странно прыгают, и мутнеют, а уж до смысла написанного ей так трудно добраться, что лучше это безнадежное предприятие вовсе прекратить, и закрыла книгу.
Вместе с глазами. Где-то она перешла границу сна, сама не заметила, и очень скоро бродила по развалинам, вместе с Дедулей, и он все говорил Алисе: Вот сейчас, сейчас, я тебе ее покажу ...
Дед у нее немного помешанный на археологии, он даже целый год копит деньги, чтобы отправиться на поиски какой-нибудь доисторической штуковины, но до сих пор ему отчаянно не везло самым большим приобретением был глиняный горшок, кажется, скифский. Алисе почему-то он казался ночной вазой, но она не знала, были ли у скифов ночные вазы, а Дедуля утверждал, что не было. В истории он разбирался лучше Алисы, и она ему поверила.
Чего Дедуля хотел Алисе показать, ей узнать суждено не было.
Раздался ужасный крик, просто вопль, и они с Дедулей блуждания во сне были вынуждены прекратить. Дедуля просто недоуменно растаял в воздухе, а Алиса проснулась.
Кричала Елизавета. Алиса посмотрела на часы. Было уже три часа, и она подумала, что Елизавета, закончив с переводом, опять ругается с партнерами по виртуальной девятке.
Или ей что-нибудь приснилось? Крик получился вполне даже истошный, исполненный ужаса. Алиса резко вскочила, накинула на себя кофту, и бросилась к своей бедненькой подруге.
Она сидела на кровати, тупо уставившись в окно, и дрожала.
Лиза, что с тобой?
Она обернулась в Алисину сторону. Взгляд ее был способен напугать и более крепкого человека, а уж Алису-то тем более.
Лиз, тебе какой-то кошмар приснился?
Алиса щелкнула выключателем. Лизка зажмурилась от яркого света, попыталась заслониться рукой, и энергично затрясла башкой.
Там...
Она показала рукой на окно.
Что там?
Алиса посмотрела, но ничего криминального не обнаружила. Окно как окно.
Темное, каким ему и положено быть ночью.
Там была рожа, объяснила Елизавета.
Во сне? терпеливо спросила Алиса.
В каком сне? тоненьким голоском проговорила Елизавета. Господи, как это я решила в твой бандитский поселок поехать?
Можно подумать, в первый раз, проворчала Алиса.
Ну, да. Конечно, не в первый... Но раньше-то ничего такого не бывало! А тут рожа! Мерзкая ...
Прилипла к стеклу и пялилась. Прямо на меня! Прямо бесовская харя какая-то!
Она продолжала безумными глазами таращиться в окно, так, что у Алисы тоже по спине мурашки забегали.
Нет, ну ты посмотри какая же бесовская морда! снова запричитала она спустя некоторое время, и Алиса посмотрела туда, куда был направлен безумный взор Елизаветы.
Ни-че-го... Ветка дерева знай себе царапает по стеклу как ни в чем не бывало, и дождь, конечно, кого угодно с ума сведет, не то что бедную Елизавету, чей мозг и так изрядно высушен триллерами!
Это дождь, решительно принялась успокаивать ее Алиса. Знаешь, я перед твоим приходом вот тоже испугалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41