Если посадим её, ничего не узнаем. Придется её отпустить, чтобы со временем она вывела нас на правильный путь.
- Но она нас знает - как же следить? - спросил Гэйтски.
- Лоуэтт отвезет в "Саванну" специалиста по телефонной связи - тащите его из постели, важна каждая минута - и подключитесь к её телефону.
Бревер говорил быстро и весьма решительно. - Нельзя терять время. Все разговоры прослушивать и записывать на магнитофон. В суд они не пойдут, ну а нам послужат.
- Надеюсь, кого-нибудь из специалистов я найду, - Лоуэтт поднялся, коротко кивнул и вышел.
- Вернемся к Мосилли, - продолжал старший инспектор. - Не думаю, чтобы конфликт между такими типами мог привести к убийству. Торговцы наркотиками, конечно, мерзавцы, но стрельбу они затевают, когда сталкиваются интересы боссов, а не несколько паршивых пакетиков. В большинстве своем они трусы. Пожалуй, бармен как убийца почти исключается. Не считая, к тому же, его алиби. Еще одна возможность - он нанял убийцу. Но это ему слишком дорого бы обошлось. Но, думаю, Мосилли знает больше, чем кажется. На Паркер смотрел он не только враждебно, но и угрожающе. И взгляд его не обещал ничего хорошего. Мосилли я собираюсь отпустить, как и Эвелин, - но с него мы тоже не спустим глаз. Ни Слоуна, ни Сэрджа он не знает. Не думаю, что он их заметил. Слоун теперь поедет в "Шанхай", а Сэрдж останется на страже на Кристофер Стрит, лучше кварталом дальше, и за рулем. - Бревер вздохнул и добавил: - Только коротко опишите мне ситуацию в том доме, где была Эвелин. Кто описал вам квартиранта?
- В подвале живет привратник - Сэрдж встал. - Он как раз вернулся из пикетов в доках.
- Ладно, - Бревер встал последним. - Гэйтски останется здесь и будет принимать доклады. Лоуэтт занимается телефонной линией, Слоун и Сэрдж берут на себя Мосилли. Я еду на Генри Стрит и осмотрю эту комнату. - Он взглянул на часы. - Пол-третьего. Постарайтесь в три передать первые донесения. Увидимся.
Вернувшись в кабинет, он поблагодарил дежурного.
- Надеюсь, вы не скучали? Теперь наши гости уже скоро смогут уйти. Можете их спокойно выпустить.
Когда дежурный ушел, Бревер сел.
- Как вы уже слышали, я вас отпускаю. Не потому, что у меня доброе сердце. Я с удовольствием оставил бы вас здесь, но не достает доказательств. Но в один прекрасный день они у меня будут. И тогда - да поможет вам Бог!
Задев длинными ногами корзину с мусором, он сердито указал Мосилли на дверь. - Убирайтесь.
Бармен тут же исчез.
- У него с убийством ничего общего, - начала Эвелин Паркер, - для этого он слишком глуп и труслив. Спроси у меня...
Старший инспектор оборвал её.
- Но я вас не спрашиваю, мисс Паркер! Вы разочаровали меня, и только. Я убежден, вы знаете гораздо больше, чем говорите. Человека силой можно заставить говорить, но не обязательно он будет говорить правду. Можете идти. Федеральным агентам я вас сдавать не буду. Но впредь не рассчитывайте на безнаказанность. Запомните мои слова.
Эвелин встала, обошла стол и попыталась улыбнуться.
- За убийцу уже назначена премия?
Бревер серьезно взглянул на нее.
- Хороший свидетель обвинения имеет шанс спасти свою шею - разве это не лучше любой премии?
- Разумеется, - протянула она, - для преступников. Но мне не в чем признаваться ни вам, ни прокуратуре, и мне нечего вам сказать. Моя скромная помощь должна была вам облегчить расследование - небольшая услуга, как мы и договаривались.
- Меня интересует ещё ваша скромная помощь по части Макаллистера и Коэна-Каннингса! - заметил старший инспектор.
Она занервничала, стараясь найти подходящее объяснение.
- Я что, не могу немного подумать о себе? И о своих карманных расходах? Добрых дядюшек теперь так мало!
- Понимаю, - ответил Бревер, эти два джентльмена - чисто личное знакомство. Без какой-либо деловой окраски. - И беззаботно добавил: - Я бы готов был поклясться, что Макаллистер вообще не годится в любовники, если на этом нельзя заработать... и что место Коэна-Каннингса скорее в трущобах доков, чем в будуаре изысканной юной дамы. Но людям свойственно ошибаться... не так ли?
Взяв со стола бутылку виски, она завернула её в кусок белой бумаги, который выпал из мусорной корзины, и подала ему руку.
- Теперь мне тащиться на Кристофер Стрит за машиной. Этот ваш тяжелоатлет не позволил мне ехать сюда в своей машине. Просто ужас, до чего полицейские подозрительны.
- Я распоряжусь отвезти вас в Гринвич Вилледж обычной машиной.
Позвонив в гараж, он распорядился. Не хотел, чтобы Эвелин зашла в бар и увидела там Слоуна.
- Полагаю, вы меня поняли и поедете прямо домой. Я бы не хотел, чтобы вы заходили в "Шанхай". И это больше, чем пожелание. Это приказ. Вы меня поняли?
- Можно бы и без грубости, - ответила она. - Я уже только и мечтаю, что о своей постели. - Более чем вплотную миновав его, она обошла письменный стол. - Ее вам никогда не увидеть...
Бревер не ответил. Она все поняла и выплыла из комнаты. Старший инспектор тут же снова позвонил в гараж и приказал везти даму на Гринвич Вилледж как можно медленнее. Лоуэтту нужно время, чтобы подключиться к телефону.
Старший инспектор вышел пройтись. Что-то его беспокоило. Где-то что-то не сходилось. Проехав по Генри Стрит, остановился чуть дальше перекрестка в сторону Ист Ривер и пешком вернулся к дому, который ему подробно описал Сэрдж. По железной лестнице поднялся на второй этаж и отыскал нужную дверь.
Огляделся. Коридор тонул в полутьме. Только издали долетали неясные звуки, где-то играл джук-бокс, загудел не то паровоз, не то пароход.
Бревер прислушался, приблизившись к двери. Света внутри не было. Достав из кармана кожаный футляр, он начал пробовать отмычки. Ни одна не подошла. Вставив короткую стальную пластинку сбоку между дверью и косяком, он нажал его вниз в сторону замка. Двери бесшумно открылись внутрь. Старший инспектор вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и подпер её стулом.
От окна разливался серо-желтый свет. Комната без занавесок, с отклеивающимися обоями на стенах и голым, немытым полом, производила безутешное впечатление.
В углу стояла выкрашенная белой краской кровать с бронзовыми шарами, которые были местами протерты до темного основания. Бревер, заслонив платком фонарь, принялся за осмотр комнаты.
Возле постели стоял ветхий шкаф с распахнутыми дверцами. Зеркало длинной трещиной было разделено на две части. Костюм висел на вешалке, брюки лежали на полу. На полках валялось вперемешку и чистое, и грязное белье. В небольшой открытой коробке - мыло, зубная щетка и большая туба помады. Бревер с максимальной осторожностью ухватил её за края. Еще не отвернув пробки, уловил пронзительный запах. На этикетке стояло "помада" "самбуко", какое-то длинное итальянское имя и "Наполи". Несомненно, это была помада Лавинио. Он и вернул тубу в коробку, чтобы случайно не повредить отпечатки пальцев. Посмотрев комод, оба ящика стола, чемодан и две дорожные сумки, нашел только массу никчемного барахла: две сломанные расчески, поржавевший бритвенный прибор, несколько новых и старых лезвий, позолоченную запонку, заляпанные галстуки, две пары стоптанных туфель.
Бревер искал совсем другие вещи, или хотя бы их следы. Но ничего не находил. Неужели Эвелин все так сумела убрать? Или ещё до неё - Мосилли?
Подойдя к окну, он взглянул на пустынную улицу внизу. Коленом коснулся подоконника. Тот неожиданно подался, заскрипел и вернулся на место. Бревер наклонился и ощупал доски руками. Одну из них можно было вытащить. За ней оказалось пустое пространство глубиной сантиметров десять, шириной во все окно и глубиной до самого пола. Он посветил фонариком. На дне лежала коробочка из гофрированного картона. Инспектор осторожно поднял её.
Под слоем целлофана лежали в несколько слоев маленькие белые пакетики. Один из них Бревер осмотрел повнимательнее. Внешне он выглядел точно как тот, что в темноте положила на стол Эвелин Паркер.
Сунув его в карман, осторожно вернул коробку на прежнее место, прикрыл её бумагой и поставил доску на место. Вернувшись к шкафу, взял коробку с помадой, отодвинул от двери стул, осторожно выглянул в коридор и вышел из комнаты. Замок едва слышно защелкнулся.
Торопливо прошагав пустой улицей, он сел за руль и помчался на Централь Стрит.
Гэйтски докладывал: Лоуэтт разыскал специалиста по телефонам, они подключились к номеру Паркер, подключили магнитофон и Лоуэтт разместился в затемненной кабинке привратника Поттера, который охотно пошел ему навстречу. Там он дождался прихода Эвелин. Но и потом, после того, как Эвелин поднялась в свои апартаменты, она никому не звонила, ей тоже. Аппарат молчал.
Бревер кивнул.
- В комнате на Генри Стрит жил Лавинио. Под окном, в тайнике между стеной и подоконником, он прятал свои запасы. Завтра утром наши эксперты как следует этим займутся, исследуют все следы, "кокс" заберут на анализ. Образец я принес, передайте им.
Он подал детективу маленький белый пакетик.
- В том, что вы получили в баре "Шанхай" оказался, по предварительным данным, кокаин, смешанный с глюкозой. Подробное заключение придет утром.
Бревер взглянул на часы.
- Три часа двадцать минут! Скоро пора будет в постель! Сэрдж уже отозвался? А Слоун?
- Только доложил, что на месте. В "Шанхае" по-прежнему полно народу, как будто ничего не случилось. Мосилли несколько раз звонил, это и все. Сэрдж видел Паркер, как она ехала мимо в нашей машине. Потом водитель доложил ему, что Эвелин пересела в другую машину. Сунула ему два доллара, он хотел их вернуть, но не догнал. Хочет эти два доллара сдать.
- Благотворительный взнос торговки наркотиками? - Старший инспектор зевнул. - Передайте все ночной смене. Если позвонят наши, скажите, пусть идут спать. И побыстрее. Продолжим утром в девять. Надеюсь, до того времени нам что-нибудь даст телефон Эвелин. Потом займемся Макаллистером. Он, разумеется, знает, что Лирбоди никогда не заявит на него и Эвелин из-за шантажа, но попугать его немного можно. Этого будет достаточно, чтобы развязать ему язык. И ещё я бы завтра хотел кое о чем спросить Коэна-Каннингса. При его полицейском реестре постарается избежать обострения отношений с нами. И, боясь оказаться замешанным в деле об убийстве, может кое-что нам продать - кое-что полезное. А теперь - доброй ночи!
Бревер поехал домой. Убедился, что, усевшись за руль, забывает обо всем, связанном со службой. Обо всем! По дороге он собирался расслабиться. Но от мыслей об убийстве Лавинио избавиться ему не удалось. Входя в дом родителей, который ещё оставался его настоящим домом, он все же постарался оставить свою должность на улице. Осторожно, стараясь не шуметь, поднялся к себе. Но в голове его все равно вертелись "Саванна" и привратник Поттер, Бэлдон и Лирбоди, бар "Шанхай" и Эвелин Паркер - он думал о чем угодно, но все оказывалось связанным с убийством.
Устало взглянув на будильник, он вспомнил анекдот о мужчине, который мог получить миллион, при условии думать о чем угодно, только не о белых слонах.
Бревер уснул, пересчитывая своих белых слонов.
Последнее слово.
Эвелин Паркер включила стартер и с места нажала на газ. Рада была, что наконец-то избавилась от полиции. Водитель, который отвез её на Кристофер Стрит, на первый взгляд был вполне симпатичным молодым человеком и те два доллара она дала ему с удовольствием. Потому она поспешно и уехала, чтобы он не мог их вернуть. Она с удовольствием вспомнила, что на заднем сидении своей машины этот парень найдет почти полную бутылку виски. Но что с того полицейский останется полицейским.
Стремительно проносясь по Седьмой Авеню, она продумывала каждый шаг, который ей предстоял, обдумывала любые возможности, формулировала в душе каждую фразу. И сквозь нервную дрожь она чувствовала приятное веселье при мысли, что старший инспектор Бревер сам дал ей в руки козырь - понятия не имея об этом.
И сделал он это тогда, когда говорил о четырнадцати свидетелях алиби Гарвика. У неё словно пелена спала с глаз. Четырнадцать человек могли подтвердить, что Гарвик в критический отрезок времени, когда произошло убийство, не покидал квартиры. И все были уверены в правильности этих показаний. Но в веселой компании с выпивкой и танцами будет незаметно, если кто на несколько минут исчезнет. А несколько минут вполне достаточно для убийства.
Алиби Джеймса Гарвика было стопроцентным. Но Эвелин паркер могла его легко, очень легко опровергнуть.
В воскресенье у неё до позднего вечера был Макаллистер. Квартиру он покинул через черный ход, спустился служебным лифтом и незаметно вышел через гараж. Поттеру ни к чему было знать о каждом госте, которого она принимает и который поздно уходит. Макаллистер, с которым она условилась на следующий вечер, снова позвонил ей после полуночи. Отменил встречу, потому что ему зачем-то понадобилось уехать в Чикаго. Обещал позвонить в пятницу, как только вернется. Мимоходом упомянул о том, что чуть не переехал их общего знакомого Джеймса Гарвика, который в ужасной спешке перебегал дорогу перед его машиной. Он даже подумал, что тот нес гостям новые запасы алкоголя.
Об этой реплике Макаллистера Эвелин забыла. Она выглядела совсем несущественной. Ничего особенного - гости на десятом этаже пили от души, бутылки могли быстро опустеть и хозяину дома пришлось бежать за новыми. В ту ночь она не знала об убийстве. А когда узнала, уже забыла о звонке Макаллистера.
Только когда Бревер заговорил о стопроцентном алиби Гарвика, до неё дошло значение слов Макаллистера. Джеймс Гарвик вышел из квартиры именно в то время, когда произошло убийство. И она, Эвелин Паркер, это знает: человек, которого Бревер не подозревает из-за абсолютного алиби, - этого человека во время убийства не было дома. Пусть это были даже минуты. Может быть, Гарвик и вправду выскочил на минутку, чтобы добрать бутылок. Но если вдруг полиция бы заподозрила, что четырнадцать свидетелей не говорят правду, Гарвику грозил бы такой допрос, что не позавидуешь.
И Эвелин Паркер знала, что Гарвик, конечно, вышел не за бутылкой виски, - зачем тогда ему это скрывать, этим можно бы даже похвастаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20