В обмен на это – у них очень строгие правила морали – они помогли нам подготовить корабль к старту, нагрузили его металлами, которые мы потом продали. Позднее по нашей просьбе они прислали нам некоторые свои вычислительные машины. Они были весьма довольны, что их друзья пользуются авторитетом среди членов Лиги, поскольку в будущем контакта между нашими двумя цивилизациями вряд ли удастся избежать. Вот так и возникла «Сириндипити», – закончила Тея Белдэниэл.
Она робко улыбнулась. В голосе ее порой слышалась та самая фанатичность, которую Фолкейн уже заметил. Но ведь она рассказывает сейчас не о работе компьютера. Она же поведала историю своей жизни!
В отдельных местах рассказа ему послышались фальшивые нотки. По крайней мере, чтобы поверить, нужно побольше обо всем этом узнать. Что-то она явно не договаривала. Но что? И как это может помочь ему?
– Здорово, – он никак не мог собраться с мыслями.
– Не надо меня жалеть, – сказала она с восхитившей Фолкейна твердостью. – Наше положение могло быть куда хуже. Я подумала, однако, что… может быть, – глаза опущены, голос дрожит от смущения, – вы… вы ведь так много видели, совершили столько подвигов… если бы вы могли нас понять…
– Я постараюсь, – сказал Фолкейн мягко.
– Правда? Нет, в самом деле? Может… вы останетесь на немного… и мы с вами поговорим, вот так, как сейчас, и я… и вы научите меня хоть немного быть человеком…
– Вы пригласили меня для этого. Боюсь, что я…
– Нет-нет. Я понимаю… сначала работа. Думаю… поскольку у нас есть кое-какие знания… мы могли бы обменяться с вами идеями. Ведь в этом нет ничего страшного, правда? А между делом… мы с вами… – она стояла вполоборота к нему. Ее пальцы дотронулись до его руки.
В какой-то миг Фолкейн готов был ответить «да». Редкий человек не воображает себя Пигмалионом. Быть может, внешняя холодность всего лишь маска? Планета может подождать.
Планета! Он словно прозрел. Они хотят задержать меня здесь. Вот что им нужно. Конкретных предложений у них нет, они надеются удержать меня с помощью разговоров. Перебьются!
Тея Белдэниэл отступила.
– Что случилось? – спросила она тихо. – Вы рассердились?
– Что? – Фолкейн собрался с мыслями, рассмеялся, взял трубку с подоконника и достал кисет. Ему надо было чем-то занять руки. – Нет. Конечно, нет, сударыня. Если только на обстоятельства. Понимаете, я хотел бы остаться, но у меня нет выбора. Я должен вернуться завтра, к утренней вахте хоть костьми лечь, но вернуться.
– Вы же сказали, что у вас есть в запасе несколько дней.
– Я уже объяснил мастеру Киму: это было до того, как я узнал, что старый ван Рийн уже рвет и мечет.
– А вам не все равно, на кого работать? «Сириндипити» может вам предложить хорошее место.
– Я принес присягу ван Рийну, – отрубил Фолкейн. – Так что прошу прощения. Буду рад провести с вами и с вашими друзьями ночную вахту, но утром я улечу. – Он пожал плечами. – А почему такая спешка? Я ведь могу прилететь сюда в другой раз, когда буду посвободней.
Она поникла.
– Вас нельзя переубедить?
– Боюсь, что нет.
– Что ж… пойдемте, я отведу вас в гостиную, – она включила интерком и произнесла в него несколько слов, которых Фолкейн не разобрал. Они вышли в высокий, с каменным полом коридор. Женщина шла опустив голову, ноги ее подгибались.
Ким встретил их на полпути. Он выступил вдруг из-за угла, сжимая в руке сканнер.
– Поднимите руки, капитан, – сказал он равнодушно. – Придется вам у нас задержаться.

6

До Дельфинбурга можно добраться из Джакарты через Макасарский пролив и Целебес. Именно в этом омываемом водами Тихого океана городе и высадил Николаса ван Рийна аэрокар. Не то чтобы ван Рийн владел этим городом, вовсе нет; ему принадлежали один дом, один док для большого кеча и семьдесят три процента промышленных предприятий. Но пилот и штурман по его просьбе согласились изменить курс; машина пролетела почти совсем рядом с Марианскими островами, что было серьезным отклонением от маршрута.
– Неплохое местечко для бедных тружеников, а? – ухмыльнулся ван Рийн, потирая волосатые руки. – Быть может, они захотят поразвлечься и придут приветствовать своего почтенного старого дядюшку на старте регаты на Кубок Микронезии, двадцать четвертого этою месяца. Я приму в ней участие, если мы окажемся там не позднее полудня двадцать второго. Лучше даже пораньше. Отдохните от меня.
Пилот быстро прикинул.
– Да, сэр, – доложил он, – мы сможем прибыть туда двадцать первого. – Он прибавил скорость на три узла. – Насчет отдыха, это хорошая мысль, сэр. Как раз прочистим катализаторные баки и кое-что еще.
– Хорошо-хорошо. Ты доставил радость бедному одинокому старичку, которому так хочется отдохнуть, прийти в себя. А еще он не возражал бы против джина с тоником, для успокоения желудка. Он, бедняга, совсем извелся, – ван Рийн похлопал себя по животу.
Всю следующую неделю он провел в тренировках экипажа и вымуштровал людей так, что любо-дорого было смотреть. Они не особенно и противились этому. Сами понимаете: белые паруса, бескрайняя голубизна моря, клочья пены, яркое солнце, прибой, соль на губах, свежий ветер в лицо. Единственно что, он принялся всячески их поносить, когда они отказались бражничать с ним ночи напролет. Наконец он оставил их в покое не только потому, что хотел, что регата была уже на носу, но и из-за того, что деловые операции, совершавшиеся за двести световых лет от него, требовали к себе пристального внимания. Ван Рийн стонал, ругался, проклинал все на свете, но работы не убавлялось.
– Черт! Чтоб ее перевернуло, эту проклятую работу! Чтоб у нее прыщ на лбу выскочил! Мне уже давно пора на заслуженный отдых, рассказывать сказки подрастающему поколению, а я все верчусь как белка в колесе! Набрал себе заместителей, ничего не скажешь – кого ни возьми, у всех опилки вместо мозгов!
– Вы можете продать свою компанию за такую кучу денег, что вам ее и за десять жизней не потратить, – отозвался его старший секретарь, член воинской касты с весьма суровым уставом, напрочь потому лишенный страха. – А вообще, перестаньте вы причитать – давно бы уже переделали все дела!
– Чтоб я продал свою компанию, которую сам, своими руками создавал, чтоб я ее променял на какие-то паршивые миллионы? А потом что? Сиди тише воды, ниже травы, и молвить ничего не моги про всех этих жуликов-конкурентов, подчиненных, готовых тебя продать при первой же возможности, про все эти гильдии, братства, про всех этих пиявок, – ван Рийн набрал воздуха и словно выплюнул, – бюрократов? Нет уж! Как я ни устал, как мне ни тяжело, буду сражаться до последнего патрона! Вот так!
Офис ван Рийна располагался в солярии одного из принадлежавших ему зданий. Из окна, возле которого стоял загроможденный телефонами, компьютерами, ретриверами, рекордерами и всякой другой оргтехникой стол, открывался прекрасный вид на город, возведенный на покачивающихся на океанских волнах понтонах. На первый взгляд казалось, что Дельфинбург еще дремлет. Лишь изредка вскипала вдруг вода у клапанов добывавшей минералы установки да мелькала порой под волнами в погоне за косяком рыб тень субмарины. Легкий ветерок разносил пряный запах водорослей, которые на особой фабрике перерабатывали в приправы. Основная же работа шла за закрытыми дверями зданий, закамуфлированных под магазины, школы, оздоровительные центры.
Океан в этот день был неспокоен; нескольких смельчаков, рискнувших отправиться на прогулку на спортивных лодках, изрядно потрепало. Однако на громадных понтонах качка почти не ощущалась.
Ван Рийн опустился в кресло. Из всей одежды на нем был только саронг: если уж страдать, так со всеми удобствами.
– Начали! – рявкнул он.
Машины загудели, подбирая факты, производя вычисления, оценивая, суммируя, предлагая. На экране главного видеофона появился потрепанного вида человек, только что избежавший войны на расстоянии в десять парсеков. Послышались звуки восьмой симфонии Моцарта; почти нагая девушка принесла пиво, другая зажгла для хозяина трихинополийскую сигару, третья поставила на стол поднос со свежими датскими сэндвичами – на случай, если босс проголодается. Эта третья девушка случайно подошла слишком близко к ван Рийну, и он рывком привлек ее к себе. Она хихикнула и запустила пальцы в его длинные, до плеч, жирные черные волосы.
– Хватит ерунду пороть! – бросил ван Рийн человеку на экране. – Какой-то королевский недоумок сжег наши плантации? Натравить на него его врагов – и вся недолга. А мирный договор с ним потом заключить такой, чтобы и нам перепало. Ясно? – Человек возразил. Ван Рийн выпучил глаза и подергал себя за бородку. Усы его грозно встопорщились. – Что значит «с ним никто не может справиться»? А чем ты тогда занимался там все эти годы? Ладно-ладно, разрешаю использовать наемников с другой планеты. Скажем, с Диомеда. Обратись к верховному адмиралу Делпу хир Орикану, это эскадра Драк'хо. Он должен меня помнить. Быть может у него найдутся беспокойные юнцы, которые рвутся в бой. Но учти через полгода все должно быть тип-топ, а иначе отправишься у меня гальюны чистить! Оболтус! – Он махнул рукой, и помощник тут же переключил изображение. Тем временем ван Рийн одним глотком выпил пиво, фыркнул, отер с усов пену и жестом приказал принести еще.
На экране появилось непонятное существо. Оно что-то просвистело. Ответ ван Рийна состоял из аналогичных свистков и трелей. Закончив разговор, он наморщил покатый лоб и пробурчал:
– Терпеть не могу всяких таких тварей, но этот парень, надо отдать ему должное, кое-что соображает. Пожалуй, он у себя там разберется, и можно назначить его начальником сектора, а?
– Я, к сожалению, ничего не понял из вашего разговора, – сказал старший секретарь. – Сколько языков вы знаете, сэр?
– Двадцать три плохо. Десять-пятнадцать прилично. Лучше всех – английский, – ван Рийн отмахнулся от девушки, которая забавлялась с его шевелюрой. Он так хлопнул ее по заду, что бедняжка взвизгнула. – Ну-ну, цыпленочек, извини. Иди, купи себе то платье, с которым ты ко мне все пристаешь, с блестками. Может, нынче вечерком мы пойдем с тобой проветриться. А вообще это обираловка: за паршивый кусок материи такие деньги! – Девушка снова взвизгнула, теперь уже от радости, и выскочила из комнаты, пока он не передумал. Ван Рийн окинул грозным взглядом остальных. – Все, на сегодня хватит! Дай вам волю, вы бедного глупого старика совсем нищим сделаете! Ладно, кто там следующий?
Секретарь перегнулся через стол к видеофону. – Порядок изменился, сэр, – сообщил он. – Второй вызов, вторая степень срочности.
– Угу. Угу-угу, – ван Рийн почесал шерсть на груди, отставил кружку с пивом, взял сэндвич и проглотил его. – Интересно, кто у нас там такой? – Он поперхнулся, закашлялся и запил сэндвич пивом. Несколько секунд он молча курил, задумчиво поглядывая на видеофон. Потом сказал: – Давайте.
По экрану побежали полосы. Это было обычное дело при связи с движущимся звездолетом: закодированный луч с его передатчика прорывался сквозь атмосферу и находил ту единственную станцию, где его могли декодировать и превратить в изображение. Взору ван Рийна предстал отсек управления его разведывательного корабля «Бедолага». У экрана передатчика стояла Чи Лан, за ее спиной маячил Эдзел.
– Какие проблемы? – приветствовал их ван Рийн.
Пауза, вызванная расстоянием, которое требовалось преодолеть электромагнитным лучам, была короткой, но ощутимой.
– Да есть кое-какие, – ответил Эдзел. Голос его едва был слышен сквозь треск помех. – А сделать мы ничего не можем. Эти ящики у вас на столе никак не соглашались дать нам прямую связь до сегодняшнего дня.
– Говорить буду я, – перебила Чи. – А ты еще целый час будешь нести околесицу. Сэр, помните, при отлете с Земли, мы сообщили вам, что направляемся в Луноград и собираемся заглянуть в «Сириндипити»? – Она рассказала о визите Фолкейна на фирму и о приглашении, которое он получил. – Это было две недели назад. Он не вернулся. Был только один звонок, через три стандартных дня. Причем как нарочно, он позвонил в то время, когда мы спали. Пленка у нас сохранилась. Он просит нас не волноваться; мол, это самое выгодное дело, о котором он только мечтал, и поэтому он пока не может вырваться. Нам ждать его не надо, он долетит до Земли рейсовым лайнером. – Шерсть на мордочке Чи стояла дыбом. – Но это не его манера. Мы обратились в детективное агентство, передали им несколько пленок с его изображением, они провели соматический и вокалический анализ. Звонил сам Фолкейн, но манера не его.
– Пленку, – приказал ван Рийн. – Подожди пока рассказывать, – не отрываясь он смотрел на появившегося на экране светловолосого юношу: тот произнес несколько фраз и исчез. – Клянусь небом, ты права, Чи Лан! Он наверняка бы ухмылялся и попросил бы тебя передать привет трем-четырем своим подружкам.
– Нас тут донимала одна, – отозвалась цинтианка. – Шпионка, конечно; она следила за ним и увидела, что орешек ей не по зубам. Когда она звонила в последний раз, сама во всем призналась, прорыдала, что ей очень стыдно и что она никогда, никогда, никогда… – ну и так далее.
– Покажи-ка мне ее. – На экране появилось заплаканное лицо Вероники. – Ба, какая симпатичная шлюшка! Пожалуй, я бы с ней побеседовал наедине. Кому-то это надо сделать. Заодно и узнает, на кого она старалась. – Ван Рийн оборвал смех. – Что было дальше?
– Мы встревожились, – сказала Чи. – В конце концов, даже вон тот святой ящик у меня за спиной решил, что дело зашло слишком далеко. Мы отправились в контору «СИ» и заявили, что если не услышим более удовлетворительного объяснения из уст самого Дэвида, то разнесем к чертям все их компьютеры. Они было заблеяли про ковенант, про гражданскую полицию, но мы их приперли, и они пообещали, что Дэвид нам позвонит. – Она угрюмо добавила: – Вот запись разговора.
Беседа продолжалась долго. Чи выходила из себя, Эдзел призывал к разуму, но Фолкейн твердо стоял на своем.
– Простите меня, друзья мои. Вы даже не представляете, как мне тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32