– Так, – сказал он, – я бы взял в заложники вас обоих, но боюсь, Гэхуд раздавит мое суденышко. Понятно, Латимер?
– Нет! – отшатнулся тот.
– Да. Мне нужна гарантия, что меня не подстрелят на обратном пути.
– Но неужели вы не понимаете? Мои… то, что я знаю… что вы можете узнать от меня… он не допустит этого!
– Я уже все прикинул. По-моему, он не так уж и рвется испепелить вас. Вы нужны ему – и не только как переводчик. Иначе он не взял бы вас с собой.
В Солнечной системе за тобой закрепилась слава искусного пилота, Хью Латимер. И ты – единственный член его экипажа (надеюсь, он не подозревает, что я об этом догадался). Без тебя ему придется туго, даже со всеми этими роботами. Домой-то он, разумеется, вернуться сможет, а вот осмелится ли он на что-нибудь еще, пока у него есть сомнения, наврал ли я ему насчет армады за моей спиной или нет? В конце концов, откуда мне знать: вдруг вы друзья?
– Так что, пока вы со мной, я в относительной безопасности. Верно? Прокатитесь до моего звездолета, а там я вас отпущу.
Хозяин нащупает вас лучом радара и подберет. Передайте ему, что если по прошествии известного времени он не обнаружит вас барахтающимся в космосе, то может открывать огонь.
Латимер заколебался.
– Быстрее! – рявкнул Фолкейн. – Переводите, потом скажете мне его решение. Мой палец уже устал.
Откровенно говоря, он опасался, как бы враги его не учинили какую-нибудь каверзу.
– Хорошо, – угрюмо согласился Латимер. – Но бластер я возьму с собой.
– Тогда я не стану выбрасывать гранату. Вот и договорились. Пошли.
Латимер произнес команду. Люк начал медленно закрываться. Фолкейн бросил прощальный взгляд на Гэхуда. Минотавр с ревом бегал по коридору, стуча кулаками по переборкам.
Сани ожидали их. Фолкейн приказал Латимеру лезть внутрь, выразительно кивнув на гранату, потом забрался сам. Они кое-как разместились в кокпите. Управлять санями в такой тесноте можно было лишь одной рукой, поэтому старт у Фолкейна получился неуклюжим. Выбравшись из порта, он предоставил кораблик его собственной воле, а сам принялся вызывать «Бедолагу».
– Дэвид! – раздался в наушниках голос Чи Лан. – Ты свободен! Ян-тай-и-лирх-ю!
– Нам с тобой придется улепетывать во все лопатки, – сказал он по-английски, чтобы понял Латимер. – Дай мне направляющий луч. Будь готова втянуть меня на борт и запустить двигатели. Да, кстати, сначала мне надо будет высадить пассажира.
– Заложник, что ли? Тупица, хватит валять дурака. Слышал, что приказал капитан?
Через минуту Фолкейн передал управление автопилоту. Сани двигались ровно; гигантская тень линкора постепенно отдалялась. Гермесец поглядел на поникшего Латимера.
Тот сидел сгорбившись и поджав ноги; лицевой щиток его шлема посверкивал в тусклом мерцании звезд и огоньков на панели управления. Бластер уперся ему в живот.
– Вряд ли Гэхуд начнет в нас палить, – сказал Фолкейн тихо.
– Сейчас – да, – устало отозвался Латимер.
– Ну-ну. Как насчет расслабиться? Прогулка нам предстоит довольно нудная.
– А как же эта штуковина у вас в руке?
– Мне она не помешает. Это такая же мера предосторожности, как и ваш бластер. Но мы можем открыть шлемы, угостить друг друга сигаретами…
– Не курю, – заявил Латимер. – Однако… – Вслед за Фолкейном он поднял лицевой щиток. – Да. Хорошо… разжаться. – Он вздохнул.
– Зла я на вас не держу, – сказал Фолкейн не вполне искренно. – Мне просто хочется, чтобы дело не закончилось стычкой.
– Мне тоже. Я восхищен вашим мужеством. Вы вели себя в этой ситуации почти как шенн.
– Может, вы мне объясните в общих чертах, из-за чего весь переполох?
– Нет, – Латимер снова вздохнул, – лучше уж я вообще замолчу. Только вот… как там они? Мои друзья из «Сириндипити»?
– Ну, дела у них обстоят…
Латимер уселся поудобнее, и Фолкейн понял, что у него есть шанс. По правде сказать, он готов был ждать, сколько понадобится, готов был даже отказаться от своей задумки, если не представится подходящего момента. Сани уже настолько отдалились от линкора, что никакой сканнер не сможет определить, что происходит в их кокпите. Если не считать направляющего луча Тупицы и следящего Гэхуда, они предоставлены сами себе.
Латимер притулился рядом с Фолкейном; голова его находилась примерно на уровне плеча гермесца. Бластер лежал на коленях.
– …вот так, – закончил Фолкейн. А ну! Левый его кулак, утяжеленный зажатой в нем гранатой, ударил по пистолету – тот отлетел к стенке. Правая же рука его змеей проскользнула под открытый лицевой щиток шлема и сдавила горло Латимера.

17

Латимер все-таки успел один раз выстрелить, пытаясь вырваться. Но потом затих.
Тяжело дыша, Фолкейн чуть ослабил хватку.
– Обстоятельства, – пояснил он пространству.
Воздух с шипением вырывался через дырку в борту. Но дырка эта уже начала затягиваться, а резервные кислородные баки привели давление внутри кокпита в норму. Он засунул бластер себе за пояс и оглянулся. На эскадре шеннов все было спокойно. Да и трудно было предположить, что на таком расстоянии можно заметить короткую вспышку и тонкую завесу водяного тумана.
Избавиться от гранаты было потрудней. Фолкейн с помощью двигателей развернул сани перпендикулярно курсу, так, чтобы минишлюз был обращен не к линкору. Клапаны этого шлюза представляли собой набор сфинктерных диафрагм по обеим сторонам жесткого цилиндра. При подобной конструкции незначительная утечка воздуха была практически постоянной; да и при посадке и высадке терялось довольно большое количество газа. Но этот недостаток компенсировался высокой скоростью саней. Да и, в конце концов, они ведь были предназначены для коротких перебежек по космосу. Закрыв лицевой щиток, Фолкейн уперся ногами в стенку – голова и плечи оказались снаружи. Почти без размаха он швырнул гранату. Та взорвалась на сравнительно безопасном расстоянии. Пара-тройка осколков срикошетила по обшивке, но и только.
– Хорьки! – бросил он.
Левая рука болела. Он подвигал пальцами, пытаясь расслабить кисть, потом юркнул внутрь саней.
Латимер начал приходить в себя. Волей-неволей – что за грубое обращение с человеком? – Фолкейну пришлось снова чуть его придушить. Так он выиграл несколько секунд, за время которых успел вывести сани на прежний курс, пока Гэхуд ничего не заметил и не исполнился подозрений.
Он осторожно уселся напротив Латимера, вытащил из-за пояса бластер, открыл свой шлем и стал ждать. Пленник шевельнулся, огляделся, вздрогнул и подобрался, словно для броска.
– Не стоит, – сказал Фолкейн, – или вы умрете. Встаньте. Проберитесь в заднюю часть саней и снимите скафандр.
– Что? Логра доадам! Ах ты, свинья!..
– Живее, – приказал Фолкейн. – Теперь слушайте: убивать вас я не намерен. Мораль и все прочее здесь не причем – из вас вышел отличный заложник. Но к Гэхуду вы не вернетесь. Ему придется обойтись без вашей помощи, вы попытаетесь помешать мне, я убью вас, как паршивую собаку. Раздевайтесь.
Еще не совсем пришедший в себя Латимер повиновался. Фолкейн заставил его застегнуть скафандр. – Мы выкинем его в подходящий момент, и ваш босс решит, что это вы, – пояснил он. – Пока он разберется, что к чему, вас уже тут не будет.
Ответом ему было рычание и гневный взгляд.
– То, что мне рассказывали о вас, людях, правда. Теперь я сам в этом убедился. Злобные, вероломные…
– Засохни, Латимер. Я с вами договоров не подписывал, присяг не приносил. Не так давно вы и сами не прочь были изменить правила переговоров. И гостеприимства в вашем замке на луне я пока что не забыл.
Латимер отшатнулся.
– Фолкейн, прошептал он.
– Так точно. Капитан Дэвид Фолкейн собственной персоной. С жалобой на отравление гидроцианидом и с кучей причин подозревать вашу шайку в темных делишках. Или вы станете утверждать, что отправились на прогулку? Ничего себе прогулка! Сиди тихо, пока я тебя не поджарил!
Последнее предложение он произнес таким голосом, что вконец запуганный Латимер застыл в своем углу, даже не пытаясь возражать.
Фолкейн и сам изумился. Я ведь и в самом деле готов был выполнить свою угрозу. Что за черт? Я же хотел всего лишь припугнуть его, чтобы он не догадался о моих планах и в отчаянии не бросился на меня. Но эта ярость… О небо! Он вздрогнул.
Время шло. Вражеские звездолеты становились все меньше, «Бедолага» приближался. Когда сани были почти рядом с кораблем, Фолкейн приказал Латимеру вытолкнуть через минишлюз пустой скафандр. Процедура эта была довольно трудоемкой, но Латимер не издал не звука.
– Возьми нас на борт, Чи, – сказал Фолкейн.
Из корпуса звездолета вырвался гравилуч. Фолкейн отключил двигатель. В борту корабля открылся грузовой люк. Едва сани встали на свое место, защищенные теперь от перегрузок полем тяготения «Бедолаги», Чи перевела двигатели на полную мощность. Корпус звездолета мелко задрожал; послышался ровный гул.
Цинтианка сбежала вниз, навстречу людям. Они только что выбрались из саней и стояли теперь, разглядывая один другого в холодном свете ламп. Чи направил на Латимера свой сканнер.
– Вот оно как, – пробормотала она. – Я так и предполагала, Дэвид. Куда мы запрем этого клонга?
– В лазарет, – ответил Фолкейн. – Чем скорее мы с ним разберемся, тем лучше. За нами могут устроить погоню, но если мы отправим домой другую нашу капсулу, да еще кое с чем внутри…
Он тут же раскаялся, что произнес это все по-английски. Латимер понял, что с ним хотят сделать, взвизгнул и кинулся грудью на бластер. Движения Фолкейна стеснены были скафандром, и он не успел уклониться от нападения. Мужчины покатились по палубе. Чи Лан угрем проскользнула между ними и оглушила Латимера выстрелом из сканнера.
Тело того обмякло. Фолкейн поднялся, тяжело дыша; он дрожал.
– Надолго он отключился?
– На час-другой, – ответила цинтианка. – Но надо приготовить все заранее. – Она сделала паузу. – Я же не психотехник, чтобы так вот, раз – и все. И потом, у нас нет полного набора лекарств, которые в этом деле применяются, и электроэнцефалических индукторов тоже нет. Я не уверена, что смогу много из него выкачать.
– Не сомневаюсь, что ты с ним справишься, – сказал Фолкейн. – Ты же у нас теперь опытный врач. Кстати, с тех пор, как ты меня лечила, оставалось полно всяких медикаментов. Узнай у него хотя бы координаты Датины – это их планета.
– Оттащи его наверх. Потом, если только ты в состоянии, возьми на себя управление кораблем.
Фолкейн кивнул. Его начала одолевать усталость – реакция на пережитое напряжение. Тело Латимера показалось ему чудовищно тяжелым. На худом лице пленника застыла страдальческая гримаса, словно в предчувствие того, что его ожидало.
– Дурошлеп, – пробормотал Фолкейн с сарказмом.
Кофе с сандвичем и пять минут под душем, во время которых он по интеркому повествовал о своих похождениях, придали ему сил. На мостике он появился в прекрасном расположении духа.
– Какие дела, Тупица? – спросил он.
– Что касается нас, то мы на пределе скорости возвращаемся к бродячей планете, – отозвался компьютер. Гэхуд наверняка решит, что они на всех парах мчат под крылышко боевых кораблей. – Состояние систем звездолета удовлетворительное, хотя колебания линейного напряжения в цепи сорок семь свидетельствует о неисправности регулятора, который нужно будет заменить при первой же посадке в любом космопорту.
– Исправить, – поправил Фолкейн автоматически.
– Заменить, – повторил Тупица. – Пока в имеющихся в наличии данных будет утверждаться, что в терминах предписанного мне словаря мастер ван Рийн поддается описанию, нелогично, чтобы на мою работу влиял, пусть даже от части…
– Великий Вилли! Мы можем через час оказаться в облаке радиоактивного газа, а ты требуешь себе новый регулятор напряжения! Может, тебе еще его золотом покрыть?
– Эту возможность я не учитывал. Разумеется, покрыть можно только корпус. Это должно неплохо выглядеть при условии, конечно, что все другие аналогичные блоки будут сделаны подобным образом.
– Заткни мельницу, – сказал Фолкейн. Он крепко закусил черенок трубки. – Что противник?
– Гравилуч с эсминца захватил скафандр; в данный момент последний находится рядом с линкором…
– Который возьмет его на борт, докончил Фолкейн уверенно. Пока идут дела так, как он и предполагал… пока. У Гэхуда еще какое-то время уйдет на то, чтобы во всех подробностях растолковать своим кораблям, что от них требуется.
Да, у этих звездолетов высокая скорость и точность наведения на цель, но вот с принятием решений у них туговато. Как и любых других роботов, построенных любой другой цивилизацией. И вовсе не из-за отсутствия мистических жизненных сил. Дело тут, скорее всего, в физической организации живого существа. Помимо мозга, органов чувств и если можно так выразиться, эффекторов, то бишь рук, щупалец и тому подобного – систем, которыми обладает любой робот, в организме живого существа имеются всякие разные железы, лимфатические узлы, сердце, наконец. Другими словами, организм этот есть ультрасложный комплекс инстинктов, развившихся за биллионы лет безжалостной эволюции. Живое существо мыслит не с исключительной полнотой, но способно к самым отвлеченным абстракциям, цели свои оно определяет само, а потому может их бесконечно варьировать. Робот же выполняет только то, для чего он предназначен. Самообучающиеся машины вышли за эти пределы и даже где-то приблизились к настоящему интеллекту. Но все равно – они остаются в определенных рамках, и рамки эти значительно уже, чем у существ, создавших такие машины.
Естественно, если поставленная перед роботом задача соответствует его назначению, он выполняет ее куда лучше, чем живое существо. Прикажи Гэхуд своим кораблям уничтожить «Бедолагу», и спор рас будут решать звездолеты, компьютеры и орудийные стволы.
Ой ли?
Фолкейн сидел размышляя, барабаня пальцами по подлокотнику кресла; едкий дым трубки окутывал мерцающие на экранах звезды.
Голос Чи прервал его раздумья:
– Твой подопечный лежит на столе. Внутривенная инъекция ему сделана, мозг и блуждающий нерв на контроле, аппарат поддержания жизни готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32