– Напрасно вы не сказали, что хотите курить, капитан Фолкейн. Мы не стали бы возражать, хотя никто из нас не привержен этой… хм… забаве.
– Мне было бы неловко, – отозвался Фолкейн. – Я убежден, что нельзя курить там, где ешь. А поскольку мне было невтерпеж, то… Потерпите меня, ладно?
– Конечно, – Ким Юн Кун говорил с акцентом. – Вы наш гость. Жаль только, что мастеру Латимеру и сударыне Белдэниэл не удалось встретиться с вами.
Странно, в который уже раз подумал Фолкейн. Хью Латимер оставил здесь свою жену и улетел вместе с сестрой Теи. Мысленно он пожал плечами. Это, в конце концов, их личное дело. Если верить слухам, то Латимер так же лишен эмоций, как и Ким; правда, он неплохо водит звездолет. Жена же его, как и Анастасия Геррера и, вне сомнения, сестра Теи, преуспела в стремлении стать старой девой. Тее до них всех еще далеко. Фолкейн с содроганием вспомнил свой разговор с ними за столом.
Скорей бы вернуться в город, – подумал он, – и повеселиться как следует.
– Эта комната вам не подходит, – сказал Ким с чопорной улыбкой. – Видите, как она бедно обставлена? Мы строили этот замок с расчетом, что появятся новые партнеры, быть может, даже и дети. Но пока… Мне кажется, мы с вами могли бы продолжить разговор в более уютном месте. Остальные же ждут нас там. Если хотите вам подадут кофе или бренди. Позвольте мне проводить вас.
– Благодарю, – сказал Фолкейн. Эта явно заранее приготовленная речь не уменьшила его надежд на скорое бегство из этой обители скуки. – Разговор пойдет о делах?
– Отчего же? – Ким так удивился, что не сразу нашел слова для ответа. – Мы не планировали его так рано. Не в наших привычках заводить деловой разговор… ну, не познакомившись с гостем. Мы надеемся, что вы пробудете у нас несколько дней. Например, мы смогли бы сводить вас на прогулку по окрестностям: здесь есть на что посмотреть. И нам хочется послушать рассказы о ваших приключениях в далеком космосе.
– Вы очень любезны, – ответил Фолкейн, – но боюсь, у меня нет времени.
– Разве вы не сказали сами младшей сударыне Белдэниэл?..
– Я ошибся. Я переговорил со своими партнерами, и они сообщили мне, что мой босс начинает горячиться. Почему вам не открыть свои карты? Я тогда смогу решить, как долго он позволит мне задержаться.
– Видите ли, для серьезного разговора необходимы материалы, которые мы не храним здесь, – сквозь маску безразличия на лице Ким Юн Куна проступило нетерпение, даже какая-то нервозность. – Но пойдемте: о ваших обстоятельствах должны узнать остальные.
Фолкейна озарило: ему почему-то очень надо, чтобы я ушел из этой комнаты!
– Вы предлагаете обсудить начало переговоров? – уклонился он от прямого ответа. – Удивительно. Я же не прошу у вас документы. Разве вы не можете объяснить на пальцах, чего хотите?
– Идите за мной, – голос Кима задрожал. – У нас возникли проблемы с безопасностью, с сохранением тайны. С ними необходимо немедленно разобраться.
Фолкейн откровенно забавлялся. Характер у него был вовсе не злой, но тем, кто пытался унизить его, галактического торговца, сына военного аристократа, он сполна платил той же монетой. С высокомерным видом он произнес:
– Если вы не доверяете мне, сэр, приглашать меня сюда было с вашей стороны ошибкой. Я не хочу, чтобы вы тратили свое драгоценное время на заведомо бесполезные переговоры.
– Ну что вы! – Ким взял Фолкейна под руку. – Пойдемте, ну, пожалуйста, я вам все сейчас объясню.
Фолкейн уперся. Он был сильнее Кима; мышцы его, закаленные долгими тренировками на карликовых планетах, где они иначе атрофировались бы, превосходно чувствовали себя в этом замке, где сила тяжести практически равнялась земной.
– Немного погодя, мастер, – сказал он. – Позвольте мне тут еще побыть немного. Мне нужно помолиться.
Ким отпустил его руку и отступил на шаг. Черные глаза его стали совсем узкими.
– В вашем досье ничего не сказано о том, что вы исповедуете какую-то религию, – проговорил он медленно.
– В досье? – Фолкейн прикинулся изумленным.
– В том наборе ваших данных, который имеется в компьютере, – ничего, кроме общедоступной информации, – торопливо пояснил Ким. – Лишь для того, чтобы не ударить перед вами в грязь лицом.
– Понятно. Что ж, вы правы. Но вот какая закавыка: один из членов моего экипажа, буддист, принял эту религию несколько лет назад, когда учился на Земле; он и меня заинтересовал. Понимаете, – Фолкейн воодушевился, – это прямо-таки семантическая проблема: является ли буддизм в своем идеальном, так сказать, виде религией в обычном смысле этого слова? Если смотреть по отношению к богам и другим гипотетически населяющим реальность анимистическим существам, то буддисты – агностики. Их понятие кармы вовсе не подразумевает под собой того перевоплощения, о котором столько говорят. А нирвана не есть уничтожение, это состояние, которого можно достичь в этой жизни, оно…
Он не докончил фразу.
В лучах Земли сверкнул изящный силуэт звездолета. Корабль уходил в небо под прямым углом, постепенно уменьшаясь в размерах, и наконец исчез в холодном сиянии Млечного Пути.
– Так, – пробормотал Фолкейн. – Так-так… – Он поглядел на Кима. – Полагаю, на этом звездолете Латимер и Белдэниэл?
– Обычная прогулка, – ответил Ким; руки его были сжаты в кулаки.
– Говоря откровенно, сэр, что-то я в этом сомневаюсь, – Фолкейн вспомнил про свою трубку и принялся набивать ее. – Уж гиперпространственный звездолет от обычного как-нибудь отличу. Подобные корабли используются вовсе не для прогулок. Слишком дорогая прогулка получается. По той же причине и для межзвездных перелетов чаще всего используются обычные карриеры. Владельцы большой компании вряд ли отправятся в путь ради ничего, так что бесспорно – у них весьма срочное дело. – И этот факт ты хотел от меня скрыть, добавил он мысленно, напрягая мышцы. Почему? Гнев захлестнул его. Он продолжил со смешком: – Вам вовсе не стоило меня опасаться. Ваши секреты меня не интересуют.
Ким улыбнулся.
– Да, у них очень важное дело, но к нашему с вами разговору это никак не относится, – сказал он.
Ой ли, подумал Фолкейн. А чего же ты мне не сказал этого сразу, до того, как я тебя припер? Кажется, я знаю почему. Вы тут так оторвались от людей, что совсем забыли, как они себя ведут. Ты просто усомнился, что сможешь убедить меня, будто это дело меня совершенно не касается… в чем я глубоко сомневаюсь!
Ким снова отважился на улыбку.
– Прошу меня простить, капитан Фолкейн. Мы вовсе не хотим задевать ваших религиозных чувств. Пожалуйста, оставайтесь здесь, сколько вам будет угодно. Вас никто не потревожит. Если вы устанете от одиночества, вот интерком: позовите, кто-нибудь из нас придет и отведет вас в другую комнату, – он поклонился. – Удачных вам размышлений.
Так, подумал Фолкейн, глядя Киму в спину, раз уже ничего не поправить, он обратил мое оружие против меня. Теперь ему нужно чтобы я оставался в этой комнате. Но что тут вообще происходит?
Он разжег трубку и принялся ходить туда-сюда по комнате, изредка поглядывая в окно, время от времени усаживаясь и вскакивая снова. Что это? Простое недоверие к чужаку, или что-то здесь в самом деле не так? Мысль о том, что сведения, сообщаемые компьютерами клиентам, не остаются тайной для владельцев «Сириндипити», уже приходила ему в голову. Поскольку еще никому не было разрешено проверить машины, эти люди могли запросто установить в них подслушивающие или еще какие-нибудь устройства. Они могли запрограммировать машины так, что те стали покорными игрушками в их руках.
Когда высшие чины Лиги начали серьезно пользоваться услугами этой фирмы, могли ли они представить, к чему это приведет? Какого шпиона за собой они сами создали! Какого диверсанта!
Однако от фактов никуда не деться. Ни один владелец еще не смог доказать, что «Сириндипити» сотрудничает с кем-либо из его конкурентов или влезает в дела других фирм. Казалось даже, что «Сириндипити» не интересуют ни основные инвестиции, ни новые изобретения,
Возможно ли, чтобы они решили изменить свою политику? Эта моя планета сведет с ума любого святошу… все равно концы с концами не сходятся. Шестеро таких равнодушных людей не могут в одночасье превратиться из брокеров в пиратов. Не могут!
Фолкейн поглядел на часы. Прошло тридцать минут – для молитвы вполне достаточно. (Все равно они этому наверняка не поверили.) Он подошел к интеркому, увидел, что тот настроен на станцию 14, перевел выключатель в рабочее положение и сказал:
– Я освободился.
Почти тут же дверь распахнулась, и на пороге появилась Тея Белдэниэл.
– Быстро, однако! – воскликнул он.
– Я просто проходила мимо и услышала ваши слова.
– Скорее всего, ты просто поджидала меня.
Она тоже подошла к окну и остановилась. В этом платье с длинными рукавами и глухим воротом она двигалась более грациозно, улыбка ее была значительно теплее, чем прежде. Чопорность, естественно, осталась: очутившись на расстоянии вытянутой руки от Фолкейна, женщина резко остановилась. Но он почувствовал, что его влечет к ней. Быть может, она приманка, или просто симпатичный зверек?
Он выбил трубку.
– Надеюсь, я никого не обидел.
– Ну что вы! Я вас вполне понимаю. Замечательный вид, правда? – Она тронула какой-то переключатель. Лампы в комнате потускнели, отчетливо стал виден колдовской лунный пейзаж.
Больше на меня не давят, цинично отметил Фолкейн. Совсем наоборот. Чем дольше я не смогу связаться со Старым Ником, тем счастливее они будут. Ну что ж, я не возражаю. Вдруг начались интересные дела, а я очень любопытен.
– Какая красота, – прошептала она.
Фолкейн посмотрел на нее, озаренную светом Земли. В ее глазах мерцали звезды. Она глядела в небо каким-то голодным взглядом.
Захваченный внезапным состраданием, удивившим его самого, он выпалил:
– Вы чувствуете в космосе себя, как дома?
– Не знаю, – взор ее по-прежнему был устремлен в небо. – Здесь – нет. Я понимаю, вам с нами скучно. Но мы просто робеем, не зная людей… боясь их. Мы живем одиноко, общаемся только с данными – с абстрактными символами, потому что ни на что больше не годимся.
Почему она откровенничает со мной, подумал Фолкейн. За столом, правда, подавали вино. Не иначе, вычитали в книжке о правилах хорошего тона, что так полагается. Быть может, это действует алкоголь?
– Я бы сказал, что для новичков, не знакомых с человеческой цивилизацией, вы начали совсем неплохо, – заметил он. – Я прав? Вы ведь чужие?
– Да, – она вздохнула. – Естественно, вы догадались. Сначала мы отказывались вести об этом разговоры, ибо не могли предугадать ответной реакции. А потом, когда мы уже немного здесь освоились, у нас не было причин говорить об этом: нас никто не спрашивал. К тому же мы никогда не стремились к известности в обществе, и когда нас оставили в покое, были только рады. Мы и сейчас к этому не стремимся. – Она искоса посмотрела на него. В колдовском свете звезд из решительной деловой женщины она превратилась в молоденькую девушку, просившую его о снисхождении. – Вы не расскажете… газетчикам… об этом?
– Честное слово, – ответил он, не кривя душой.
– Наша история очень простая, – сказала она. – Звездолет одной из колонизованных планет вылетел на поиски метрополии. Насколько я поняла, на его борту были несогласные с политикой правительства. Какая-то бессмыслица! Чего ради разумным существам ссориться… Ну да ладно. Несколько семей продали все свое имущество и в складчину купили и снарядили большой звездолет с самыми современными компьютерами. И улетели на нем.
– Прямо вот так, в неизвестность? – спросил Фолкейн недоверчиво. – Не выслав вперед разведчиков?
– Планет, на которых могут жить люди, много. Они были уверены, что что-нибудь да найдут, и считали, что врагам их вовсе незачем знать, куда они полетят.
– Но… я хочу сказать, они же должны были представлять себе, каким опасным может оказаться новый мир! Его биохимия, климат, бактерии – да мало ли что еще! От доброй половины всего этого запросто можно умереть, если не быть начеку…
– Я же сказала, что это был большой, полностью снаряженный звездолет, – возразила она довольно резко. Потом, уже мягче, продолжила: – Они были готовы дожидаться на орбите, пока приборы исследовали планету. Но вышло иначе. Во время полета в одном из секторов пространства отказала радиационная экранировка. И надо же такому случиться – корабль тут же попал в мощный поток радиации. Не пострадала только детская комната – ее экраны были на автономном питании. Можно было бы найти спасение в госпитале, но ни один из пассажиров не смог до него добраться ибо, автопилот был тоже поврежден, и экипажу самому пришлось вести корабль. Они продержались ровно столько, сколько нужно было, чтобы возобновить работу экранов и задать программу роботам. Потом их не стало. Роботы присматривали за нами, детьми, и воспитывали нас. Тех, кто выжил, стали учить – вбивали в наши головы в основном техническую информацию. Мы против этого не возражали. На звездолете было так скучно, что мы с восторгом воспринимали все новое. Это служило хоть каким-то развлечением.
Когда нас нашли, среди нас были и двенадцати-, и семнадцатилетние. Двигатели звездолета продолжали работу на малой мощности. Мы надеялись, что, в конце концов, хоть кто-нибудь нас да обнаружит. Этими кем-нибудь оказались не люди. Они сделали для нас все, что могли, вот разве только немножко опоздали – наша психика уже стала отличной от психики нормальных человеческих детей. На планете наших спасителей мы провели несколько лет.
– Не спрашивайте, где она находится, – прибавила Тея быстро. – Этим существам не раз доводилось сталкиваться с представителями Лиги, но их вожди не хотят, чтобы ваш дикарский капитализм разрушил устои их древней цивилизации. Они не суют нос в чужие дела и избегают привлекать внимание к себе.
Однако физические условия на их планете нам не подходили. Кроме того, в нас росло желание воссоединиться со своим народом. Наши хозяева, осмотрев звездолет, на котором мы прилетели, сумели существенно продвинуться вперед в некоторых областях техники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32