– Мимо, дружище, я был в опере с приятелями, только и всего.
– Стареешь, Стенмор, стареешь. Я-то полагал, ты предоставишь поиски мне, а сам найдешь себе занятие поприятнее. Я тут знаю одну маленькую киприотку, такие формы…
– Не надо, спасибо. Хочешь сыграть?
– Нет, за столом мы не сможем говорить. Давай отойдем в уголок.
Маркус позвал официанта и заказал два бокала бренди. Они сели в кресла напротив друг друга.
– Пул точно в Лондоне, – тихо сообщил Доналд, – мне сказал один полицейский.
– А при чем тут полиция? Он что, нарушил закон?
– Пока нет, но они за ним следят. Они полагают, что он подговаривает чернь поддержать требования ткачей. Сегодня вечером будет сходка, я думаю пойти туда.
– А миссис Пул? А ребенок? Доналд покачал головой.
– О них в полиции ничего не известно, их интересует только Пул.
– Не вижу, как нам это поможет найти его жену.
– Я собираюсь проследовать с ним до его дома. По крайней мере, будем знать, нашел он жену или нет. А что будем делать, если миссис Пул с ним? Хочешь увести ее?
– Нет, что ты! Меня интересует только ребенок.
– И что, силком отберешь?
– Нет, конечно, просто я уверен, Пулу ребенок ни к чему. Предложу ему денег, и он наверняка отдаст его.
– Значит, ты согласен, что надо узнать, где он живет?
– Только я не могу пойти в этом костюме. – Маркус кивнул на свой цилиндр и на черный вечерний сюртук. – Надо заехать домой переодеться.
– Мне кажется, тебе вообще ни к чему туда ехать. Если Пул тебя увидит…
– А я замаскируюсь. В детстве мы с братом частенько переодевались в старые тряпки, которые разыскали на чердаке, и разыгрывали шарады.
Вот так и получилось, что, когда Лавиния, слышавшая, как приехал отец, а через полчаса снова хлопнула входная дверь, выглянула в окно, она увидела, что от дома удаляется какой-то работник. Если бы не походка, она бы вообще не узнала отца, тем более что работник вдруг сгорбился и захромал. Теряясь в догадках, Лавиния вернулась в постель и пропустила момент, когда отец вернулся.
Спустившись к завтраку, она застала отца на его месте.
– А графиня была уверена, что ты встанешь раньше меня, – заметил он с улыбкой.
– Она же не знала, что ты вообще не будешь ложиться.
– С чего ты это взяла?
– Я слышала, как ты пришел и снова ушел.
– Я уходил ненадолго, надо было встретиться с одним приятелем.
– Мы поедем кататься?
– Нет, нам пора в Коррингам-хаус. Может, завтра.
– Но у меня сегодня нет настроения ни рисовать, ни позировать.
– Все равно поедем, нас ждут.
– Ты возишь меня туда, просто чтобы сбыть с рук.
– Глупости! – Маркус ужасно устал, и ему совершенно не хотелось спорить со строптивой дочерью. – Ты же знаешь, – начал он примирительно, – если б мог, я проводил бы с тобой больше времени, но у меня важное дело…
– По ночам.
– Хватит, Винни. Чувствую, я дал тебе слишком много свободы. Дети, и особенно дочери, не имеют права допрашивать родителей, чем они заняты, – это неприлично и свидетельствует о недостатке воспитания. Мне надо, чтобы в свете ты была на высоте, то есть умела себя вести, знала, когда надо промолчать, и обучилась танцам, музыке и рисованию. – Маркус допил кофе и встал. – Ну, одевайся, нам нельзя опаздывать.
Лавиния пошла к двери, бормоча что-то про вежливость королей. Маркус улыбнулся. Эта девчонка – чистое наказание, но он любит ее.
Френсис ужасно хотелось отменить сегодня визит Маркуса и его дочери, но она знала, что не сделает этого. Необходимо держать себя в руках, оставаться в глазах людей уравновешенной и благоразумной вдовой, какой ее все считают.
Позавтракав, она поднялась в мастерскую, приготовить все к уроку. Надо занять Лавинию чем-то интересным, пока она будет заканчивать портрет. Пока что получалось нечто заурядное, при внешнем сходстве с оригиналом в портрете не хватало жизни, внутреннего огня.
Огонь. Это слово употребил Маркус, говоря о ней самой. В ней действительно тогда горел огонь, огонь любви, который она не старалась и скрывать.
Послышались удары дверного молотка, и Френсис застыла. Вот Грили идет к двери, приветствует визитеров, вот он неторопливо поднимается по лестнице…
– Леди Стенмор, миледи.
Он не приехал! Лавиния одна! Френсис почувствовала облегчение и разочарование одновременно.
– Лавиния, как вы точны! – проговорила она, улыбаясь.
– Меня папа привез, а он никогда не опаздывает. Просил извиниться, что не остался, говорит, у него срочное дело. Он потом за мной заедет.
– Тогда давайте начнем. – Френсис напустила на себя деловой вид. – Что раньше – урок или позирование?
Лавиния пожала плечами.
– Мне все равно.
– Ну, тогда займемся портретом. Садитесь. Через несколько минут стало ясно, что ничего не выйдет. И тут Френсис осенило.
– Подождите минутку! – Она побежала на кухню и вытащила из коробки кролика. Лапка у него уже срослась, скоро надо будет выпустить его на свободу, а пока пусть послужит. Френсис внесла кролика и положила девушке на колени.
– О, так он жив-здоров! – восторженно воскликнула Лавиния. – А я боялась, вы послушаетесь отца и кролика уже съели.
– Но я же обещала! Эндрю приедет – непременно захочет его увидеть. Подержите его, хорошо?
Больше не пришлось делать девушке замечаний. Она сидела спокойно, поглаживая кролика и ласково что-то ему бормоча. Животное словно понимало, что она говорит, и не вырывалось. Френсис нанесла первый мазок.
Через час, около одиннадцати, Грили сообщил о приходе графа Коррингама. Френсис не хотелось прерываться – Лавиния никогда еще не позировала так хорошо, да и с портретом что-то стало получаться. Но сидеть целый час – этого достаточно. Френсис принялась мыть кисти.
– Скажи, я сейчас спущусь.
Грили вышел, а Френсис, попросив Лавинию отнести кролика на место и закончить задание, которое она дала ей на прошлой неделе, направилась в гостиную, где ее ожидал Джеймс.
При ее появлении он расшаркался.
– Обратите внимание, мэм, я явился по вашему приказанию как послушный сын.
– Но зачем надо было дожидаться приказания? – с улыбкой заметила Френсис, кивая ему на кресло и садясь напротив. – Я ведь знаю, ты крупно задолжал.
– Как ты узнала?
– Не имеет значения. Это правда?
– Ну, джентльмен всегда в долгах, ты же понимаешь. Уж такова природа этого шельмы.
– Объясни, как можно быть таким транжирой, ты же должен всему свету! В чем причина? Карты… или… сам знаешь что?
Джеймс вздохнул.
– И то, и другое. Но я выберусь.
– Как? Будешь и дальше играть? Но это же путь в никуда, Джеймс. Я тебя предупреждала. Сколько ты должен?
Джеймс пожал плечами.
– Сам точно не знаю.
– Ну хоть примерно.
– Карточных расписок где-то тысячи на две, да еще полтысячи…
– Что?!
– Знаете, мэм, когда играешь, кажется, что вот следующая взятка все покроет. И опять проигрыш.
– Кому ты еще должен? Торговцам?
– Ну, хорошо бы уплатить в первую очередь карточные долги, а торговцы подождут. Я не заплатил Уэтсону за сюртук и Тетерсолу за гончую. Потом еще Рандэллу и Бриджу за драгоценности…
– Которые я видела на шее у мисс Фрэнке, если не ошибаюсь.
– Ну да, я же должен что-то дарить.
– Джеймс, ты что, подписал обязательство, что уплатишь, как только получишь наследство?
– А что тут такого? – Джеймс встал и начал хо-дить по комнате. – Графский титул я уже получил, а в конце года войду в права наследства, это всем известно.
– Если ты будешь и дальше так продолжать, то к тому времени от твоего наследства ничего не останется! Что ты тогда будешь делать?
– Ну, все не так плохо. – Джеймс остановился против Френсис. – Мне просто нужна некоторая сумма, чтобы они не толклись у меня под дверью.
– В который уж раз прошу тебя – не обращайся к опекунам, они и так упрекают меня, что я слишком к тебе снисходительна. Но где я возьму почти три тысячи фунтов?
– Ой, да не все так плохо. Ты же кучу денег получаешь за свои картины, особенно с тех пор, как герцог Лоскоу стал твоим покровителем. У тебя же целая очередь на портреты.
– Но мне же не платят вперед.
– А ты скажи герцогу, пусть даст тебе аванс.
– Ты что, это невозможно! – в ужасе вскрикнула Френсис.
– Гордость не позволяет? – Джеймс ухмыльнулся. – Очень мы независимые, да? А ведь все знают, что он увивается за тобой…
– Это неправда, и я была бы тебе благодарна, если б ты не повторял сплетни. Мало ли что говорят?!
– Кстати, не только это. В свете ходят слухи, что от него сбежала любовница, прихватив с собой их общего ребенка, и он теперь прочесывает Лондон, ищет ее…
Френсис была так ошеломлена, что потеряла дар речи. Она помнила, что ей сказала Лавиния по поводу ночных отлучек герцога. Дескать, он разыскивает, наверное, свою сбежавшую любовницу. Она решила тогда, что речь идет о какой-то интрижке, но ребенок!..
– Что за выдумки!
– Никакие это не выдумки. Один тип случайно услышал, как он рассказывал про это своему другу, ну и выболтал другим.
– Ну, так стоит ли мисс Фрэнке того, чтобы ради нее залезать в долги?
Джеймс со вздохом опустился на диван рядом с Френсис.
– Я так и знал, что ты обязательно вернешься к этому. А еще удивляешься, почему я к тебе так редко прихожу!
– Так стоит или нет?
– Скорее, нет.
– Послушай, Джеймс, я дам тебе денег, но с условием… – Френсис решила взять деньги из капитала, полученного ею в качестве вдовьей части наследства. Потом она положит их обратно, когда закончит портрет Лавинии. И еще придется принять предложение Королевской Академии. В крайнем случае она выделит немного меньше для сирот. Ничего не поделаешь, пасынок на первом месте.
– Я должен отказаться от мисс Френке?
– Да, она слишком дорого тебе обходится. И кончай с игрой.
– Ну, первое нетрудно, в море рыбок много, но вот второе… Чем мужчине занять свободное время, если периодически не перекидываться в карты?
– Я уверена, ты найдешь чем. Поезжай в деревню, займись делами поместья. В конце концов, через несколько месяцев тебе все равно придется ими заниматься.
– Наверное, – пробормотал Джеймс. В этот момент дверь отворилась и вбежала Лавиния с кроликом на руках.
Джеймс вскочил, по его лицу расплылась улыбка.
– О, леди Лавиния! А я не знал, что вы здесь. Как поживаете? – Он поклонился.
Лавиния ответила ему легким приседанием и улыбкой.
– Милорд.
– Откуда у вас кролик?
– Я его нашла в саду раненого, и леди Коррингам ухаживала за ним. Посмотрите, какой он красивый, какие у него голубые глаза, шерстка такая мягкая, попробуйте.
Френсис с беспокойством наблюдала, как Джеймс протянул руку к кролику и коснулся пальцев Лавинии. Оба подняли глаза да так и застыли, прямо как в театре. Этого только не хватало!
– Леди Лавиния, – строго проговорила Френсис, – я оставила вас выполнять задание.
– Ой, да я давно все сделала. И мне было скучно.
– Могли бы заняться чем-нибудь другим.
– Да в вашей мастерской, миледи, ничего нет, кроме картин. К тому же кролик проголодался. Я несла его в кухню, чтобы покормить.
– Ну так идите, а я попрощаюсь с графом и поднимусь в мастерскую.
Лавиния повернулась к Джеймсу и сделала реверанс, он ответил поклоном. Бросив последний взгляд на него, девушка вышла.
– Какая прелестная крошка.
– Да, только для тебя она слишком молода.
– Подлецом я никогда не был, мэм, – обиделся Джеймс. – Я не соблазняю невинных девочек. Как ты могла подумать?
– Да ничего я не думала, просто я отвечаю за нее, вот и беспокоюсь.
– Милая маленькая мама, обещаю, я буду хороший.
Джеймс покинул дом, и Френсис с улыбкой призналась себе, что снова он обвел ее вокруг пальца. Вздохнув, она пошла в мастерскую. Маркус должен был скоро приехать за дочерью, и Френсис ждала этой встречи со страхом.
Глава седьмая
Войдя, Френсис сразу увидела, что Лавиния трогала составленные у стены полотна. Девушка стояла у окна и рассматривала портрет своего отца в виде боксера.
– Что это вы делаете? – недовольно спросила Френсис.
– Мне было скучно, и я решила посмотреть картины. Думала, узнаю что-нибудь полезное для себя.
– Ну и как, узнали?
Френсис подошла и взяла у Лавинии портрет. Та улыбнулась.
– Да, я узнала, что вы и раньше были знакомы с отцом. Это же его портрет в молодости, да?
– Это мог быть любой юноша.
– Мог быть, конечно, но вы, миледи, слишком хорошо рисуете, чтобы я не узнала, кто вам позировал. Да вы только посмотрите на этот вихор, у меня точно такой же. – Для наглядности она приподняла волосы надо лбом. – Я уж не говорю о бровях вразлет, как крылышки.
– Ну хорошо, – признала Френсис, – это действительно портрет молодого маркиза Риели. И что из этого?
– А почему вы поставили его лицом к стене?
– Чтобы на него не смотрели юные леди.
– Я поняла по портрету, что вы были близко знакомы с ним. Это так?
– Вряд ли вашему отцу понравится, что вы устраиваете мне допрос.
– Пожалуйста, ответьте! Вдруг, это поможет мне хоть что-то о нем узнать. Мы с Дунканом почти не видели его в детстве, он был для нас как посторонний.
– У вас же была мать, можно было расспросить ее.
– Ой, да она постоянно болела. Мы ходили по дому на цыпочках, чтобы ее не потревожить. К нам была приставлена мисс Хастингс, но она не очень себя утруждала, так что до того дня, когда Дункан уехал в школу, мы были предоставлены самим себе. Я скучаю по брату.
– Это естественно.
– Мне кажется, я потому и выросла такой букой. Мама отчаялась меня исправить. Папа после ее смерти старается относиться ко мне по-доброму, но он такой отчужденный и строгий… Очень хотелось бы узнать, есть ли в нем что-то человеческое.
– Лавиния, как вы можете сомневаться в этом?
– Тогда расскажите, каким он был.
– Молодой человек знатного рода, спортсмен.
– Ну, это-то я и сама знаю. – Лавиния улыбнулась. – Как получилось, что вы написали его портрет? Где вы его писали? В мастерской?
– Нет, у меня тогда не было мастерской. Я писала его в боксерском зале Джексона.
– Правда? Какой смелый поступок!
Это в самом деле был смелый поступок. Чтобы побыть вдвоем, они с Маркусом выбирали для свиданий самые немыслимые места, и как-то он попросил ее прийти в боксерский зал. Каким образом ей удалось ускользнуть из дома, прихватив альбом для рисунков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22