Но, несмотря на все наши намерения, мы с Эваном все еще были одержимы графиком и чаще выбирали быстрый проезд через пыльную тучу, не видя расстояния до грузовика. Футах в шестидесяти от его задней части пыли становилось поменьше, и мы могли его увидеть. Потом нужно было поймать момент, выбраться оттуда и переместиться в пыль, поднимаемую его передними колесами. Встречных машин мы в такой ситуации увидеть не могли – приходилось рисковать и ехать вслепую. На уровне задних колес пыли опять становилось меньше, и мы видели кусочек дороги впереди. Часто перед нами вдруг возникал синий 20-тонный монстр. Грузовик на встречной! Обычно у нас хватало времени вдарить по тормозам и скользнуть обратно в хвост грузовика, который мы только что почти обогнали. Всегда оставалась вероятность однажды не успеть. Чтобы вернуться за грузовик, который мы обгоняли, приходилось с утрамбованной шинами колеи на встречной полосе перемещаться через бугорок глубокого рассыпного гравия в центре дороги на полосу утрамбованного гравия на нашей стороне дороги. Причем поверхность дороги разглядеть не получалось, а нос мотоцикла надо было постараться удержать. Когда один грузовик проезжал мимо другого, мы снова оказывались в плотной туче пыли, где вообще ничего не было видно. Несомненно, ничего более опасного мы за это путешествие еще не делали. И что самое страшное, в облаке пыли мы не могли вовремя заметить участки с рыхлым гравием, на которых переднее колесо мотоцикла моментально заносит. Но уже через пару часов таких приключений я даже начал ждать следующую пылевую тучу с нетерпением – такой это был адреналин.
Мы проехали Тынду и решили разбить лагерь. День подходил к концу, и хотелось есть: единственная наша нормальная пища за последние двое суток – это тот суп в поезде. Но остановиться было негде. Пришлось ехать дальше, высматривая местечко для привала. В общем, мы свернули с дороги и пересекли реку уже почти в темноте. Я посмотрел, как Эван у меня за спиной вязнет в глубоком песке. Заднее колесо бешено вращалось, закапываясь еще глубже. Мы с Клаудио слезли с мотоциклов, помогли ему и потом осмотрели мотоцикл. Ящики были сдвинуты, а заднее колесо, кажется, сместилось от центра.
«Что-то тут не так», – сказал Эван с раздражением. Я видел: он очень зол на себя за то, что застрял в песке, и теперь снова впадает в мрачное настроение.
«Вот черт, – снова сказал он. – Рама багажника треснула в том же месте, что и у Клаудио». Я пошел к своему мотоциклу, чтобы достать пару шинных лопаток и кабелей, и обратил внимание на ненадежный вид своей рамы.
«Кажется, моя тоже накрылась», – сказал я. Мы осмотрели байки повнимательнее. На моей раме нашлась трещина сбоку, у Эвана появились трещина слева и разлом побольше справа.
«Ничего себе!» Это был Клаудио. «Эван, посмотри у себя под сиденьем». Одна из главных опор, на которых держалась вся задняя часть мотоцикла, тоже немного треснула. Стало не смешно. У наших «бимеров» рама решетчатая и сразу не развалится, но если одна из этих здоровых, толстых трубок окончательно скопытится, Эвану не на чем будет сидеть.
«Слишком много груза мы возим…», – сказал я.
«…Ага, вот последняя соломинка хребет верблюду и переломила», – ответил Эван.
«Здесь ничего не поделаешь, – сказал я. – Придется возвращаться в Тынду».
«Э, подожди-ка, – сказал Эван. – Я только подумал, что этим придется заниматься в Якутске, а ты говоришь о возвращении в Тынду».
«Если мы повернем назад, то уже километров через тридцать выйдем на асфальт. А если поедем дальше, то там всю дорогу может лежать гравий, и мы не знаем ничего о следующем городе. Вдруг он окажется совсем маленьким?»
Мы сняли кофры с мотоцикла Эвана и залатали трещину тросами и шинными лопатками. Утром оттащили его вещи к дороге, до которой было минут 15 пешком. Все показалось невероятно тяжелым. «С ума сойти, – прокричал Эван. – Надо избавиться от всего этого груза».
Чистая правда. Мы возили множество вещей, которыми никогда не пользовались. У нас было два полных набора инструментов, с гаечными ключами и гайками всех размеров, два насоса для воды, два складных контейнера и еще куча всего по паре. Мы выбрали дорогущие титановые кухонные принадлежности, чтобы сэкономить на весе, но при этом таскали с собой термос, который никогда не заполняли, совершенно бесполезную мыльницу и – совсем смех – держатель для туалетной бумаги. Были даже целых четыре кастрюли! Запасливость Эвана сделала свое черное дело. Я еще раньше от некоторого барахла хотел избавиться, но ему, видите ли, нравилось, когда все под рукой. А теперь все эти вещи стали предметами роскоши, которые мы не могли себе позволить.
Выстроив сумки и кофры вдоль дороги, мы уселись на обочине в ожидании, что кто-нибудь остановится и поможет. Вскоре подъехал большой самосвал, но мы не смогли ничего объяснить водителю. Потом появилась красная «Лада», совершенно пустая – в салоне только водитель. «Отлично», – сказал Эван, пытаясь ее тормознуть. Но она пронеслась мимо. «Козел!» – прокричал он ей вслед. Потом, наконец, рядом остановился другой самосвал, из которого вышел водитель в клетчатой рубашке, с сигаретой в зубах, небритый и мрачный. Мы объяснили свою проблему. Он кивнул и махнул рукой назад. Мы побросали вещи в кузов, сели на мотоциклы и поехали вслед за грузовиком в Тынду, где голый по пояс сварщик и его молчаливый помощник три часа чинили сломанные рамы. Парень оказался настоящим гением сварки: он все прекрасно сделал и даже поставил на слабые места рамы дополнительные скобки. Потом мы нашли гостиницу и избавились от всей ненужной ерунды.
Оставив только самое необходимое, мы полегчали килограммов на 40.
Что мне понравилось в Тынде, так это бар рядом с мастерской сварщика. Он назывался «Кафе Дизель», и это реально классное место. Самое удивительное – находилось оно в самом обычном грязном и полузаброшенном восточном русском городе. Этот бар – самый настоящий байкерский рай, со встроенным в стену старым русским мотоциклом и разными частями машин. Там были каменные и кирпичные стены, алюминиевые двери, а к барной стойке из черного гранита вела пожарная лестница. И музыка играла фантастическая. Мы в «Кафе Дизель» весь вечер просидели: пили, разговаривали, танцевали – в общем, в первый раз за все время нормально оттягивались. На следующий вечер, когда нас догнала команда, мы привели сюда Джима и Сергея. И прошел еще один длинный вечер. Джим так набрался, что свалился с алкогольным отравлением, а в ванной гостиницы оторвал от стены раковину.
На следующий день мы оставили команду страдать от похмелья в Тынде, а сами пустились в долгий перегон на север до Якутска. Взамен «Зверя» продюсеры купили русский внедорожник. На вид он страшненький и какой-то квадратный, но в его грубой практичности было свое очарование, и по ухабам на дороге он скакал весело и бодро, как горный козел. А Эвану в нем больше всего нравился номер.
«Ты заметил? – спросил он. – У него же номер 995 ВО. 995 – это же номер Стива Маккуина, который на дёрт-байках гонял. Интересное совпадение – я его большой фанат, и мы как раз по самой что ни на есть грязи путешествуем».
1300 км от Тынды до Якутска мы проехали за три дня по пыльным дорогам, по которым ездило очень много грузовиков. С каждым днем кожа у нас становилась все темнее. Сначала я принимал это за загар, но потом распознал грязь, впитывающуюся в кожу слой за слоем. Руки у меня стали все черные, на лице лежало полсантиметра пыли, а молнии на куртках почти не застегивались – их тоже забило грязью. Чтобы не глотать пыль от колес друг друга, мы растянулись по дороге, иногда дистанция доходила до полукилометра. И когда у меня случился первый прокол, я как раз замыкал, Эван ехал впереди, а Клаудио посередине. Я остановился, ожидая, что Клаудио и Эван тут же повернутся и приедут на помощь. Но окружающие их облака пыли таяли вдали, и мне оставалось только таращиться на совершенно пустую дорогу. Клаудио и Эван унеслись прочь, и я стал ждать… и ждать. Через десять минут запсиховал. Это уже было не смешно. Через двадцать минут я пригорюнился – вот так мы друг о друге заботимся. Через сорок пять минут вдали появился Эван.
«Черт бы побрал этого Клаудио, – сказал он, остановившись. – Мы тебя хватились, только когда я остановился водички попить и Клаудио подъехал. Пыль вокруг него осела, и мы увидели: а Чарли-то нет!»
Эван на Клаудио очень разозлился: тот обязан был следить за мной в зеркалах заднего вида. «Я Клаудио спрашиваю: где Чарли? – рассказывал он. – А тот говорит: не знаю. Он за сорок минут ни разу в зеркало глянуть не удосужился. Я подумал, может, ты в кустики пошел за угол, так что мы еще немного подождали. Но потом я решил все-таки вернуться и поискать. Почти полчаса проехал, километров тридцать, пока тебя нашел». Не принимать это близко к сердцу было трудно. А если бы меня машина сбила? Так я и лежал бы на дороге почти целый час.
Потом подъехал Клаудио. Он медленно слез с мотоцикла, снял шлем и начал отвязывать камеру.
«Пожевать чего-нибудь ни у кого нет?» – спросил он.
«Клаудио! Ты голову свою из задницы хоть иногда высовывай! – рявкнул Эван. – Нельзя забывать в зеркала смотреть. Чтобы такого больше не повторялось! Если бы Чарли попал в аварию, такое промедление могло стоить ему жизни».
Клаудио ничего не ответил.
«Он правда есть попросил? – спросил у меня Эван. – Было такое?»
«Он только о еде и может думать, – ответил я. – Мы едем вокруг света, а Клаудио, кроме как пожрать, больше ничего не надо».
«Каша сегодня ужасная была, – сказал Клаудио. – Гадость. На вкус, как стиральный порошок. Бр-р-р. Отрава».
«Я вообще-то старался, знаешь ли, – сказал я. – Мы торчим в какой-то дыре, покушать ему даем. Он даже потолстел. И при этом вечно ходит и говорит: „Может, поедим? Есть хочу“. Я на каждый ужин суп варю, а он еще жалуется. Я ведь обижусь, Клаудио».
По Клаудио было видно: он не понял, всерьез я это говорю или чтобы подразнить. «Вчера вечером, например, когда я готовил, – продолжал я, – Клаудио подошел и сказал: „Можно тут немного воды взять?“ А потом пошел и побрился в этой кастрюльке, так что вся щетина там осталась. Каково, а? Сначала ходит и жалуется на недоедание, а потом бреется в кастрюле для супа. Фу!»
Клаудио уже давно стал козлом отпущения при всех наших бедах. Доставалось ему крепко. «Зря я на тебя тогда так сорвался, когда нашел Чарли с проколотым колесом, – сказал потом Эван. – Сейчас вот понял… Я на тебя всю вину свалил».
«Да ничего, я уже привык», – сказал Клаудио и начал копаться в сумке в поисках шоколадки.
За долгий перегон до Якутска мы успели порасспросить многих дальнобойщиков о Дороге Костей, ведущей от Якутска до Магадана. При этом информация была такая разная и противоречивая, что можно было смело делать какие угодно выводы. По версиям разных очевидцев, по ней или вообще не проехать, или проехать элементарно.
«И зачем мы все время спрашиваем про эту дорогу? – задумался как-то Эван. – В любом случае все разное говорят. Нам все равно придется по ней ехать, и какая тогда разница? Мало кто ездил там на мотоцикле, ничего путного все равно никто не скажет».
Тем не менее, нам рассказали про один особенно сложный отрезок, который именно сейчас почти непроходим. Кто-то с ним справился, но зимой, когда реки замерзают. Мы же должны были сделать это сейчас, когда воды в них по максимуму. В это время стекает талая вода с гор, и реки выходят из берегов.
Почти перед самым Якутском нужно было сесть на паром. Как нам и посоветовали, мы спустились по извилистой дорожке к песчаному речному берегу, где уже ждала колонна грузовиков и две машины. Вскоре на реке из-за поворота появилась баржа с тремя цистернами дизеля, которую тащил маленький буксир. Он двинулся в нашем направлении и врезался в берег. Грузовики слегка отодвинулись, и на берег спрыгнул капитан парома. Его тут же окружили водители, они все кричали и махали руками, пытаясь выбить себе место на пароме. Некоторые ждали переправы через реку по два-три дня, а мы втроем смогли спокойненько пристроиться на пароме между грузовиками.
Быстро переправившись, мы поехали в Якутск – безобразный, серый промышленный город, где много опасных и пьяных водителей, один из которых чуть не сшиб Эвана. Шесть месяцев в году Якутск покрыт снегом и скован льдом, средняя температура в январе – минус 43 °C, а дома здесь строят на сваях из-за вечной мерзлоты. Неудивительно, что он выглядит таким задрипанным, а местные глушат пиво и водку как воду.
В Якутске мы почти ничего не делали, только отдыхали, готовили мотоциклы и переживали по поводу дальнейшего пути. Мы сильно страдали от недосыпа, но и здесь я не мог спать, ворочаясь ночи напролет и думая о Дороге Костей. Когда я все же засыпал, меня мучили кошмары о водных переправах и дороге в Магадан. В последнее утро в городе мы за завтраком стали обсуждать наш план. Если возникнет необходимость, наймем грузовик и переправим через реки машины техподдержки. Но мы с Эваном и Клаудио обязательно должны пройти всю Дорогу Костей самостоятельно. «Это начало конца путешествия, – сказал Эван, когда мы утром садились в седло. – А может, и конец начала».
Мы проехали километров тридцать до едва живой деревеньки, где сели на паром через Лену. У берега реки видно было множество бухточек, а сама она в этом месте была в несколько километров шириной, спокойная и плоская, как стекло. «Мы сейчас объезжаем болота, – сказал на пароме Расс. – Но потом все равно придется ехать через них».
«Болота? – переспросил Эван. – Почему мне раньше никто не сказал про болота? Вы же знаете, я воду терпеть не могу». По пути к переправе мы проехали мимо нескольких маленьких озер, но это были небольшие лужицы по сравнению с тем, что нам рассказывали про Дорогу Костей.
«Спокойно, Эван, – сказал я. – Чем дальше, тем будет проще».
«Да уж, надеюсь. На гравии стало легче, на песке стало легче, может, и на воде тоже станет легче, но мне лично до сих пор как-то страшно на мотоцикле в воду лезть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43