Мэй с Меркером спустились по скользкой лестнице и едва не упали в поджидавшую их плоскодонку. Она неслышно оттолкнулась от старой джонки и заскользила по узким водным улочкам. У руля сидел молчаливый молодой человек с покрытым оспинками лицом.
– Этого парня я четырнадцать лет назад излечил от оспы, – негромко проговорил доктор Мэй. – Ему было шесть лет. И он будет мне благодарен по гроб жизни.
Доктор Меркер оглянулся на джонку Мэя, это запущенное деревянное чудовище с высокими бортами, дырявыми парусами и гниющими надстройками.
– Какой скверный у нее вид, – сказал он.
– А вы его измените, Фриц. Отныне это ваша джонка! Сегодня же вы получите дарственную в письменном виде. – Мэй откинулся назад. – Формальности между наследниками – паршивая вещь. Ты для меня – Фриц, а я для тебя просто Мэй. И за это мы выпьем с тобой до дна литровую бутылку!
– Ни капли, Мэй! Медленно, но верно я тебя от этого отучу.
– Скорее высохнет море! Хочется рвать и метать! Не успел я обзавестись наследником, который годится мне в сыновья, как он начинает меня опекать! Меня не переделаешь. Сколько раз меня выворачивали наизнанку – я не поддаюсь!.. Эй, куда это мы?
Сампан скользил по широкой водной улице, мимо больших, дорогих жилых лодок, которыми восторгались обвешанные фотоаппаратами туристы: особенно эффектно получались на снимках алые паруса. Потом сампан опять захлюпал по узкой улочке и остановился, покачиваясь, перед джонкой в третьем ряду. Доктор Мэй указал на жилую лодку, на палубе которой сушилось на веревке белье. Вид у нее был довольно богатый.
– Ее хозяин – Кун Лундзы. Он капитан паромного судна и среди своих соседей считается самым зажиточным. Ходит по линии Коулун – Виктория – Тай Лам Чун на Новых Территориях. Мало кто знает гонконгскую акваторию лучше Куна. – Он посмотрел на джонку, перед которой они покачивались, и заметил, что горит только один опознавательный огонь. Было еще темно, хотя на востоке уже пробивалась узкая светлая полоска. Несмотря на сильный плеск воды у борта джонки, ему почудилось, будто он слышит приглушенное пение, Мэй как-то странно взглянул на Меркера. – Слышишь, Фриц?
– Нет. Все тихо.
– Господь наградил тебя железными нервами.
Лодка подошла к спущенной в воду деревянной лестнице. Поднявшись на палубу, они оказались перед развешанным как попало бельем, сложенными парусами и старыми бумажными гирляндами. Над входом в задние надстройки торчал устрашающего вида картонный дракон. Во время больших торжеств его водружали на шест и носили по кругу.
Сейчас и Меркер услышал монотонное пение и остановился. Звуки доносились из надстройки. Сквозь задернутые занавески мерцал тусклый свет.
Они медленно прошли по палубе, отворили раскрашенную дверь и оказались в просторном помещении с низким потолком. Доктору Меркеру, в отличие от Мэя, пришлось даже пригнуть голову. Вся семья была в сборе и сидела на полу на матах, упершись ладонями в колени и не шевелясь, словно все они застыли. Прабабушка что-то вполголоса напевала, поводя сложенными руками, в которых держала изваяние цветка лотоса из слоновой кости.
Посреди комнаты, в окружении всей семьи, под шелковым покрывалом лежал на ковре больной. Две лампадки, справа и слева от головы, освещали спокойное, умиротворенное лицо.
Никто не обратил внимания на вошедших. Прабабушка продолжала молиться, родственники не сводили глаз с лежавшего на ковре. Сладковатый дым от нескольких ароматических палочек наполнял воздух в этом просторном, но неуютном помещении.
– Он мертв, – прошептал доктор Меркер. – А ведь его можно было спасти.
– Возможно. – Доктор Мэй дернул Меркера за рукав. – Пойдем, нам здесь нечего делать…
– Я хотел бы еще раз взглянуть на больного.
– Глупости. К чему? Мертв – значит мертв!
– Именно поэтому. Я должен подписать свидетельство о смерти.
– Тут никому ваше дурацкое свидетельство не требуется! Пошли!
– Как врач я не имею права уйти, не засвидетельствовав факта смерти.
Доктор Меркер вырвал свою руку и, сделав несколько шагов, наклонился над умершим. Прабабушка все напевала, семья сидела в немом оцепенении. Вдруг доктор Меркер резко отшатнулся и бросился к Мэю. Тот тоже стоял в тусклом свете лампадок как статуя, сложив ладони.
– Они… они убили его… – с трудом выдавил из себя Меркер. – Они его умертвили!
– Так решил семейный совет, Фриц.
– Умертвили…
– Они считают – спасли.
– У него следы на горле!.. Его задушили!
– Да. У нас для этого веками используют шелковый шнурок.
– Это убийство! – вскричал Меркер. – Они умертвили его, чтобы не отправлять на сушу! Просто-напросто задушили, хотя в госпитале его поставили бы на ноги! Что они за люди?
– Они твои пациенты, Фриц… и живут по собственным законам. Ты должен свыкнуться с этой мыслью. Здесь рождаются на воде – и на воде же умирают. Ты ничего не изменишь, Фриц! – Доктор Мэй обнял Меркера за талию. – А теперь уйдем. Пусть они его оплакивают…
– Убийцы… оплакивают убитого?! Абсурд! Я сообщу в полицию!
– Тогда тебе не стать доктором с джонки. Надо научиться смотреть истине прямо в глаза.
– Да ведь это ад!
– Попробуй сделать то, на что я оказался не способен: перестрой джонку в госпиталь, в больницу. Все, что находится на воде, устроено прочно.
– Сейчас я просто раздавлен, – почти беззвучно прошептал доктор Меркер. – Раздавлен и смят.
Он бросил прощальный взгляд на спокойное лицо мертвеца и, задрожав всем телом, отвернулся. Монотонное песнопение прабабушки причиняло ему физическую боль. Он поспешил выйти из помещения и полной грудью вдохнул сырой морской воздух. Еще и еще раз. Доктор Мэй последовал за ним несколько минут спустя. Прочитав над мертвым короткую молитву, он положил ему на грудь маленького бумажного дракона. Мэй тайком от Меркера пронес его с собой: кому, как не ему, знать своих «водных китайцев».
Расследование дела о взрыве дома Тиня не дало почти никаких результатов. От водителя остались буквально клочки. Единственное, что выяснилось – это марка фургона и что он использовался для перевозки белья одной из прачечных. Поскольку в Гонконге прачечных не меньше двух тысяч. Тинь от проверки отказался: нет ни малейшего шанса…
Надо сказать, Тинь горевал о своем доме. Не столько о здании, сколько о коллекции часов и маленьком песике Йойо. И пусть Йойо был престранной помесью каких-то неясных пород, Тинь привязался к нему если не всем, то хотя бы половиной сердца.
То, что Меркер не давал о себе знать, заставляло его сильно нервничать. Тинь в нем нуждался. И срочно. В данном случае разложение печени шло куда интенсивнее, чем обычно: уже через сутки на теле и лице появились заметные признаки желтухи – а значит, конец уже близок. От ее застывшей улыбки даже такому профессионалу, как Тинь, делалось нехорошо. Шеф полиции его избегал… он не желал иметь ничего общего с умирающей, доживавшей последние часы в одной из комнат полицейского управления.
Около полудня доложили о приходе нежданного посетителя: Джеймс Маклиндли собственной персоной.
Ему не пришлось дожидаться долго, через пять минут его пригласили в кабинет Тиня. Тот поднялся навстречу с озабоченным лицом.
– Кого у вас убили, сэр? – спросил он. – Мы ни слухом ни духом…
Несколько секунд Маклиндли пребывал в замешательстве. Он смотрел на Тиня как на человека, отпустившего в присутствии дам грязную шуточку.
– Почему убили? – удивился он. – Взломали!..
– Это по части Четвертого управления. А у нас уголовный розыск.
– Ну, я полагал, поскольку мы с вами знакомы… У меня с полицией вообще никаких контактов нет, а вот видите, потребовались. Мне ничего подобного и в голову не приходило…
«Да, тебе всегда везло, старый разбойник, – подумал Тинь. – И адвокаты у тебя – первый класс. От любой напасти оградят, а если что – отмоют добела».
– Чем могу служить, сэр? – вежливо спросил он. – Что у вас похитили?
– Ничего.
– Не понял?
– Дверь в мой кабинет взломали, перевернули в нем все вверх дном, выпотрошили шкафы. Но ничего не пропало! В ящике письменного стола лежало десять тысяч долларов наличными… их не тронули! Это меня особенно смущает. Любой вор наличные прикарманит в любом случае!
– И впрямь загадочная ситуация. – Тинь выпятил нижнюю губу. – Проникнуть в ваш дом и взломать дверь – высший пилотаж. Ваша личная охрана плюс электронное наблюдение за каждым уголком и там и в парке, да еще дополнительная сигнализация в доме – а грабитель тем не менее в нем оказался и преспокойно проник в кабинет. Вы сами как это объясняете?
– Я потому к вам и приехал, что никакого объяснения не нахожу, – тяжело вздохнул Маклиндли. – Да, я не нахожу ответа на этот вопрос: что искал злоумышленник? Я уже звонил моему доброму другу доктору Меркеру, но его в госпитале нет. Не знаете случайно, где я могу его найти?
– Вы считаете… доктор Мелькель вашу беду рукой разведет? – Комиссар Тинь постарался скрыть улыбку.
– Я же сказал: доктор Меркер мой добрый друг. Хотите – верьте, хотите – нет, но это так. Знаете, как мало людей, с которыми можно поговорить… от сердца к сердцу? Доктор Меркер из таких. Знакомых у меня тысяча, если не больше, и каждый рад пожать мне руку. А вот друзей у меня нет. Я человек недоверчивый и подозрительный, господин комиссар. Начиная с определенной суммы годового дохода, мы как бы попадаем в зону разреженного воздуха. Видя улыбающегося мне человека, я спрашиваю себя: да полно, разве он тебе улыбается, а не твоему банковскому счету? Волей-неволей почувствуешь себя одиноким.
– Я бы не стал сопротивляться, если бы мне насильно всучили хотя бы сотую часть вашего состояния, – не к месту развеселился Тинь. – И не думаю, что из-за этого стал бы страдать от одиночества. Скорее наоборот.
– Вот видите: наоборот! Отсюда и моя недоверчивость. В этом смысле доктор Меркер действительно хороший друг. Материальные ценности его не занимают. – Маклиндли посмотрел на свои руки. – Так вы не знаете, куда он запропастился?
– Попытаемся реконструировать вторжение в ваш дом, – с почти сатанинской радостью уклонился от прямого ответа Тинь. – Итак, преступнику удалось проникнуть в ваш кабинет, он взломал все шкафы и ящики, но ничего не взял.
– Именно так.
– Наверное, он искал какой-то документ.
– Документы я храню исключительно в банковских сейфах. Или в домашнем сейфе, местонахождение которого известно мне одному.
– И поскольку сигнала тревоги не последовало, можно предположить, что преступник дверь в кабинет не взламывал – то есть это один из ваших служащих или лакеев, которые знают в доме все входы и выходы. Он не перелезал через ограду и не пробирался через ваш сад – при такой охране это исключено.
– Верно. – Маклиндли смотрел мимо комиссара Тиня. – А ночью вдобавок ко всему по парку бегают два тигра.
– А вот это даже полиции неизвестно, – искренне удивился Тинь.
– Тигры лучше всякой электроники. Предохранитель или реле перегорят – пиши пропало. Зато тигр никогда не потеряет ни обоняния, ни слуха.
– Кто их запирает в клетки утром?
– Их сторож Ли.
– Ли не может оказаться взломщиком?
– Совершенно исключено. Ли никогда не переступал порог моего дома. Он живет рядом с тиграми и ориентируется только в парке. Кроме того, у Ли нет рук. У него такие, знаете ли, протезы-крюки.
– Несчастный случай?
– Как посмотреть. Ли родом из пограничного района между Китаем и Монголией. Там его девять лет назад на охоте порвал тигр. Обе руки… С тех пор он с тиграми не разлей вода. Прекрасный сторож. И в какой-то мере дрессировщик. – Маклиндли поднялся со стула. – Что вы мне посоветуете, комиссар Тинь?
– Я пришлю к вам сотрудников сектора взломов. На успех особенно не рассчитывайте. Отпечатков пальцев наверняка не обнаружится. А если и впрямь ничего не пропало – о чем говорить? Выходит, вор искал нечто определенное.
– Тогда он идиот.
– Все возможно, сэр.
Маклиндли собрался уходить, но задержался.
– Если вы случайно встретите доктора Меркера, передайте, пожалуйста, что мне его очень не хватает. Пусть объявится.
– Как бы мое напоминание не показалось ему неучтивым – при такой близкой дружбе между вами? – съехидничал Тинь. – Не уверен, что доктор Меркер первым делом позвонит именно мне. Его работа для нас закончена.
– И как? Успешно?
– Весьма! Теперь мы знаем, откуда ветер дует.
– Поздравляю.
Маклиндли пожал руку комиссару Тиню и через минуту вышел из здания полицейского управления. У входа его ожидал бронированный «роллс-ройс» с пуленепробиваемыми стеклами. Шофер в белой ливрее открыл дверцу.
Тинь, наблюдавший за этим из окна, отступил в глубь кабинета, вполне удовлетворенный собой. Он недолюбливал Маклиндли.
Прежде чем пойти ужинать, Тинь Дзедун заглянул на всякий случай к неизвестной убийце. Полицейский врач, сидевший у ее постели, только отрицательно покачал головой.
– Невозможно сказать, испытывает она боли или нет, – проговорил он. – Гепатит развивается. Взгляните-ка на эти желто-коричневые пятна на лице. Улыбаться она улыбается – но ни словечка!
– Это нам знакомо. – Тинь прислонился к стене рядом с кроватью. – Будь оно все проклято: где Флиц? Если она умрет до его возвращения – все насмарку. Что-что, а держать тут труп я не вправе. А из другого места ее у меня похитят. Я это предчувствую.
– Только не из тюремной больницы.
– И оттуда тоже! Я больше никому не доверяю! Трюков сколько угодно…
Тинь решил перейти в наступление. Явившись в приемную шефа, попросил немедленно доложить о себе. Тот встретил его словами:
– Я не желаю ничего знать, Тинь! Ни слова о кабинете без окон на вашем этаже!
– А я прошу всего лишь разрешить мне использовать суда водной полиции, – в высшей степени вежливо проговорил Тинь, отдавая поклон. – Мне необходимо еще сегодня заполучить доктора Мелькеля. Я уверен, он где-то в Яу Ма-теи. Мы просто обязаны прочесать весь Плавучий город. Без него произойдет катастрофа.
– Тинь! Не сносить вам головы! – Шеф полиции откинулся на спинку кресла. – На что он вам, доктор Меркер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38