Насколько об этом можно судить, Средняя Азия интересующего нас времени переживала эпоху формирования классового общества и городской цивилизации. Ее население, ведшее скотоводческо-земледельческое хозяйство со слаборазвитым обменом, еще не было так глубоко, как это имело место, например, в Вавилонии, заинтересовано в поддержании политических связей с Персией и Западной Азией. Оно ощущало власть Ахеменидов в общем только как чудовищный налоговый и повинностный пресс, хотя ахеменидским царям и удалось, вероятно, ценой значительных политических уступок обеспечить себе поддержку местной знати.
В Средней Азии неоднократно происходили антиахеменидские восстания, а Хорезм в IV в. обрел политическую самостоятельность. Армия Александра несла в Бактрию и Согдиану иго, ничуть не легче предыдущего, а трагедия Бранхидов заставляла видеть в ней жестокую враждебную силу. Не сумел Александр привлечь на свою сторону и местную аристократию, которая рассчитывала, пользуясь крушением Ахеменидов, завоевать и сохранить в будущем независимое положение.
Сведения наших источников об обстоятельствах, при которых Мараканды оказались в руках македонян, не вполне ясны. Руф [7, 6, 10] говорит, что «оставив в городе гарнизон, он (Александр. – И. Ш.) соседние деревни опустошает и сжигает». Учитывая, что Мараканды, по свидетельству Руфа [там же], были окружены стеной, длину которой источник определяет (очевидно, с известным преувеличением) в 70 стадий |(около 13 км), и что крепость внутри города была защищена еще одной стеной, трудно предположить, чтобы при сколько-нибудь серьезном сопротивлении местного населения город мог быть захвачен без длительной осады и кровопролитного штурма. Остается, следовательно, допустить, что жители Мараканд сдались без боя. Разорение окрестных поселков свидетельствует, однако, что за пределами городских стен, вероятнее всего, при фуражировке и реквизициях продовольствия и скота Александру пришлось столкнуться с противодействием, на которое он ответил жестокой расправой.
Из Мараканд Александр двинулся к реке, которую местные жители называли Орксант (Йаксарт, соврем. Сырдарья), а греки ошибочно, хотя со своей точки зрения и вполне последовательно, приняли за Танаис |(соврем. Дон) [Арриан, 3, 30, 7]. Во время этого перехода македонские фуражиры подверглись нападению согдийцев. Около 30 тыс. повстанцев закрепились на неприступной скале, и македоняне смогли взять ее лишь с огромным трудом и ценой больших потерь. Сам Александр был тяжело ранен в бедро. Оборонявшиеся согдийцы стали жертвой чудовищного избиения. В живых остались и попали в плен примерно 8 тыс. человек [там же, 3, 30, 10–11]. В городах долины Орксанта Александр разместил свои гарнизоны.
Прошло некоторое время. Основные очаги сопротивления были подавлены, а на мелкие разрозненные выступления не стоило обращать серьезного внимания. Города были заняты солдатами Александра; окрестные племена, казалось, изъявляли готовность подчиниться его верховной власти. В македонский лагерь прибыли послы от абиев (одно из местных независимых племен), которых греки отождествляли с абиями-скифами, воспетыми Гомером, а также от саков, живших к востоку от Орксанта. Их греки приняли за европейских скифов. Александр носился с планом основать на Орксанте город, который должен был стать оплотом против заречных варваров, а к сакам отправил послов с подтверждением дружественных отношений, а также с разведывательной миссией. Послам вменялось в обязанность посетить и скифов, живших в непосредственной близости от Боспора, т. е. в устье Дона и степях Северного Причерноморья [там же, 4, 1, 1–3; Руф, 7, 6, 11–13]. Местной (согдийской и бактрийской) знати («гиппархам», говорит Арриан [4, 1, 5]) Александр велел собраться в Зариаспах, т. е. в Бактрии [Страбон, И, 516].
Ничто, казалось, не предвещало бури, когда Александру внезапно доложили, что в Согдиане и Бактрии началось восстание, в городах перебиты македонские гарнизоны. Во главе повстанцев стояли Спитамен и Катен. Непосредственным поводом к восстанию послужили, по всей видимости, кровавые экзекуции, совершенные по приказу Александра в окрестностях Мараканд и на пути к Орксанту. Александра боялись; приглашение в Зариаспы было воспринято как прелюдия к новым убийствам [Арриан, 4, 1, 4–5; Руф, 7, 6, 13–15]. Рассказывали, что местные жители сосредоточились в семи городах и энергично готовились к обороне [Арриан, 4, 2, 1].
Александр ни минуты не колебался. Особую тревогу ему внушал постоянно волновавшийся и бунтовавший [Страбон, 11, 517] Кирополь (перс. Курукада, у Птолемея – Кирэсхата, что передает, очевидно, согд. Курушката; вероятно, соврем. Ура-Тюбе). Для его осады он послал Кратера, а сам направился к другому городу – среднеазиатской Газе (в средние века – Газак, ныне – Hay). Город этот располагал только невысокой глинобитной стеной. Македонские пращники, стрелки из лука и метательных орудий прогнали оборонявшихся со стены; Газа была взята легко. По приказу Александра всех мужчин в городе перебили, а женщин, детей и другую добычу раздали солдатам [Арриан, 4, 2, 3–4; ср.: Руф, 7, 6, 16]. Такая же судьба постигла еще один город, название которого неизвестно. Штурмом был взят и третий город [Арриан, 4, 2, 4]. К двум другим городам он послал всадников. Увидев дым, поднимающийся над пунктами, захваченными македонянами, узнав от случайно спасшихся беглецов чудовищные подробности избиения, которое учинили воины Александра, жители этих городов попытались бежать, но по дороге наткнулись па македонскую конницу и в большинстве своем погибли [там же, 4, 2, 6]. Теперь настала очередь Кирополя.
Сначала Александр решил подвести к его укреплениям стенобитные орудия и ворваться через проломы, однако, подойдя к Кирополю, изменил свои намерения. Через город протекала река, полноводная во время зимних дождей, но пересыхающая летом. Стена не достигала в этом месте дна; воспользовавшись тем, что оно не охранялось, Александр с небольшим отрядом проник в город. Взломав ворота, он впустил и остальных солдат. Завязался бой. Александра ранили камнем в голову и шею; Кратер и некоторые другие военачальники были ранены стрелами. С трудом македоняне оттеснили оборонявшихся в крепость; не имея воды, они сдались [там же, 4, 3, 1–4]. По приказу победителя Кирополь разрушили [Страбон, 11, 517].
О взятии еще одного, седьмого, города у Арриана [4, 3, 5] сохранились противоречивые сведения. Птолемей рассказывает, что его жители сдались Александру; Аристобул – что город был взят штурмом и все жители перебиты (по Птолемею, Александр раздал их своим солдатам и приказал держать пленных в цепях, пока он не уйдет из страны).
Восстание семи городов македоняне залили потоками крови. Видимо, к этим событиям относится указание Диодора [Содерж., 17, 23], что Александр, воюя с восставшими согдийцами, убил более 120 тыс. (12 мириад) человек. Цифра, вероятно, преувеличена, однако она дает представление о размахе движения·
Чтобы закрепить свою власть над покоренной территорией, Александр решил привести в исполнение давний план и основать на берегу Орксанта город. Это была Александрия Крайняя (позже – Ходжент, ныне – Ленинабад). Здесь Александр поселил греков-наемников, македонян, ставших неспособными к ратным трудам, и тех из окрестных согдийцев, которые этого пожелали. Руф говорит даже, что в Александрию Крайнюю были водворены пленные, выкупленные у их владельцев; возможно, бывшие рабы (вольноотпущенники) Александра действительно составляли какую-то часть населения города [Арриан, 4, 4, 1; Руф, 7, 6, 25–27; ср.: Юстин, 12, 1, 12].
Однако меры, принятые Александром, не привели к умиротворению Средней Азии. Серьезную угрозу представляли действия Спитамена, овладевшего Маракандами и осадившего в тамошней крепости маке-· донский гарнизон. На борьбу с ним Александр отправил отряд из 860 всадников и около 1.5 тыс. (по другой версии – 3 тыс.) пехотинцев под командованием Андромаха, Менедема и Карана [Арриан, 4, 3, 6–7; Руф, 7, 6, 24]. Сам Александр не мог отлучиться с берегов Орксанта: к реке подошли отряды саков. В их намерения входило помочь восставшим согдийцам [Арриан, 4, 3, 6], заставить македонян покинуть берег Орксанта и разрушить построенный ими город [Руф, 7, 7, 1]. Александр переправился через реку и отогнал неприятеля. Во время преследования он отравился плохой водой и тяжело заболел [Арриан, 4, 4; Руф, 7, 7–9].
Между тем в Маракандах шли уличные бои. Попытка Спитамена овладеть крепостью не удалась; осажденные македоняне сделали вылазку и отогнали согдийцев от стен. Узнав, что к городу приближается отряд, посланный Александром, Спитамен ушел оттуда и направился к царскому дворцу, находившемуся, судя по дальнейшему ходу событий, северо-западнее Мараканд, недалеко от низовьев р. Политимет (соврем. Зеравшан). Македоняне преследовали его до границ Согдианы, а там ввязались в стычку с кочевниками-саками. В результате Спитамен получил поддержку саков и с их помощью заставил македонян отойти к лесу У р. Политимет. Когда Каран попытался переправить на левый берег Политимета всадников, на них напали согдийцы и саки и всех перебили. Другая часть экспедиции, посланной Александром, попала в засаду и тоже погибла [Арриан, 4, 5, 2–6, 2; Руф, 7, 7, 30–39]. Спитамен вернулся в Мараканды и принялся снова осаждать крепость. Теперь сам Александр бросился к Маракандам. Спитамен ушел в пустыню; Александр последовал за ним. Огнем и мечом прошелся он по долине Политимета, водворяя спокойствие [Арриан, 4, 6, 3–5; Руф, 7, 9, 20–22]. Наконец, оставив в Согдиане трехтысячный отряд пехоты под командованием Певколая [Руф, 7, 10, 10], Александр удалился в Зариаспы. Там была определена судьба Бесса и, вероятно, приняты решения по управлению восточными провинциями. В Зариаспах окончательно оформились и дружеские отношения Александра с саками, и его союз с хорезмийским царем Фарасманом [Арриан, 4, 15, 1–6].
Спокойствие, которое Александр, казалось бы, водворил в Согдиане, было по-прежнему непрочным. Находясь в Зариаспах, он получил известие, что согдийцы опять отказываются повиноваться его сатрапам и собираются в крепости. Снова Александр повел свои войска к Оксу (весной 328 г.), снова переправился в Согдиану и, разделив армию на пять отрядов, послал их восстанавливать власть македонян. Сам он во главе одного из отрядов пошел в Мараканды; там же в конце концов собралась и вся его армия. Александр велел Гефестиону принять меры к заселению согдийских городов, остававшихся пустынными еще со времени предыдущего восстания. Вероятно, с деятельностью Гефестиона связаны рассказы о том, что Александр основал ряд городов в Бактрии и Согдиане [Страбон, 11, 517; Юстин, 12, 5, 13]. Оставалась еще одна проблема: Спитамен. Македонскому царю, довершавшему покорение Согдианы, сообщили, что Спитамен ушел к сакам, и он отправил к ним Кэна и Артабаза, очевидно, с требованием выдать мятежника [Арриан, 4, 15, 7 – 16, 3]. Тем временем Спитамен вторгся в Бактрию, захватил там крепость и пошел на Зариаспы. Напасть на город Спитамен не решился, однако нанес серьезный удар преследовавшему его македонскому отряду [там же, 4, 16, 6–7]. Теперь в погоню за ним бросился Кратер; в бою победили македоняне, но массагеты – воины Спитамена, а с ними и он сам ушли в пустыню [там же, 4, 17, 1].
Наступила зима. Александр расставил в Согдиане свои гарнизоны, а сам расположился в Наутаке. При таких обстоятельствах Спитамен во главе 3 тыс. массагетских всадников снова появился в Согдиане. В бою победили македоняне. Многие согдийцы и бактрийцы, участвовавшие в экспедиции Спитамена, сдались Кэну. Массагеты бежали в пустыню. С ними ушел и Спитамен. Распространились слухи, будто Александр собирается вторгнуться в пустыню и там захватить упорного врага. Чтобы предотвратить такое развитие событий, массагеты прислали Александру голову Спитамена [там же, 4, 17, 4–7; Страбон, 11, 518]. В дальнейшем жену и детей Спитамена можно было видеть при дворе Александра.
Зиму 328/27 г. Александр провел в Наутаке, а с началом весны отправился к Согдийской Скале, где собралось множество согдийцев. Здесь же находилась и семья бактрийца Оксиарта, – по всей видимости, одного из организаторов движения; оборону Скалы возглавлял Аримаз. Подойдя к ней, македоняне увидели отвесные стены. На предложение сдаться Александр услышал издевательские крики: пусть поищет крылатых воинов, только с их помощью он сумеет завладеть Скалой.
Захват Согдийской Скалы стал для Александра вопросом престижа. В греко-македонском лагере было объявлено, что тот, кто первым взойдет на Скалу, получит в награду 12 талантов, вторым – соответственно вторую награду, третьим – третью и т. д. Последнему обещали 300 дариков. В восхождении участвовали 300 солдат, имевших альпинистские навыки. С помощью костылей и веревок они поднялись на вершину по самой отвесной и потому никем не охранявшейся стене; во время операции сорвались и погибли 30 человек. Теперь Александр снова предложил согдийцам прекратить сопротивление. Последние решили, что Александру удалось поднять гораздо больше воинов, чем это было на самом деле, и отказались от дальнейшей борьбы. Захватив в плен Аримаза и близких к нему согдийских аристократов, Александр приказал их бичевать, а затем распять у подножия Скалы [Арриан, 4, 18–19; Руф, 7, 11].
Среди сдавшихся было много женщин и детей, и в их числе – Роксана, дочь Оксиарта, Александр увидел ее в хороводе на пиру, который Оксиарт, искавший примирения с македонским царем, давал в честь победителя [Руф, 8, 4. 22 – 23J, влюбился и сделал своей, женой [Арриан, 4, 19, 5–6]. Характерно для эпохи, что даже в сочинениях поздних авторов [ср.: Плутарх, О судьбе, 1, 11] Александр восхваляется за то, что не принудил ее к сожительству силой. Объясняется такой поступок отношением Александра к Роксане. Это было первое и единственное большое чувство к женщине, которое македонскому завоевателю довелось испытать [там же, 2, 6; Руф, 8, 4, 25]. Женитьба на Роксане создавала Александру связи в среде согдо-бактрийской аристократии и позволяла привлечь местную знать на его сторону [ср.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30