Наместником – сатрапом Келесирии – он назначил, по одним сведениям, восходящим к официальным источникам, Менона, сына Кердимма [Арриан, 2, 13, 7], а по другим, враждебным Александру, – Пармениона [Руф, 4, 1, 4]. Информация Арриана, по-видимому, более достоверна: у Руфа снова ощущается настойчивое желание выдвинуть на передний план Пармениона. Новому сатрапу пришлось усмирять волнения в Сирии, но спокойствие было установлено легко и быстро [там же, 4, 1, 5].
Сам Александр направился в Финикийское Приморье. Эта область играла в экономической, политической и культурной жизни Средиземноморья важную роль. Властитель, установивший свое господство в Финикии, получал контроль практически над всей ближневосточной торговлей: обладание финикийским флотом превращало его в хозяина восточной части Средиземноморья. В середине IV в. в Финикии намечается тенденция к сближению с эллинским миром, широко распространяются антиперсидские настроения, происходят восстания, подавленные персами с большим трудом и чудовищной жестокостью. Таким образом, Александр мог рассчитывать на мирное завоевание финикийских городов и на поддержку их правительств.

Походы Александра Македонского.
Вступление Александра в Финикию ознаменовалось сдачей г. Арвада, находившегося на прибрежном островке и владевшего частью приморской полосы на побережье [Арриан, 2, 13, 7; Руф, 4, 1, 6]. Оттуда он двинулся в Марафон и там встретился с послами Дария, доставившими ему письмо персидского царя.
Тексты писем Дария и Александра, которые приводятся в источниках, лишь в общих чертах, вероятно, соответствуют содержанию подлинников. Они, однако, дают нам возможность представить себе и предложения Дария, и реакцию на них Александра. Обстоятельства, вынудившие персидского царя обратиться к победителю, очевидны: беспокойство о матери, жене, детях, опасения за судьбу своего царства и собственную Дарий просил Александра вернуть его семью за выкуп и предлагал заключить союз; судя по некоторым указаниям, он настаивал, чтобы Александр возвратился на родину, очистив территорию Ахеменидского царства. По другим сведениям, Дарий предложил Александру часть Малой Азии до р. Галис [ср.: Арриан, 2, 14, 1–3; Руф, 4, 1, 7–9; Диодор, 17, 3, 1; Юстин, 11, 12, 1]. Такого рода предложения побежденного не могли не показаться Александру, уже видевшему себя царем Ахеменидской державы, оскорбительными и, конечно, совершенно неприемлемыми. Не исключено, что, ставя на обсуждение своих «друзей» вопрос об этом обращении, Александр постарался усилить впечатление; Диодор [17, 39, 2] утверждает, будто он представил не подлинный текст письма, а сфабрикованную им самим фальсификацию. Как бы то ни было, Александр ответил на письмо Дария категорическим отказом. Последнему предлагалось признать верховную власть Александра, явиться к его двору и занять свое место среди приближенных нового владыки; на этих условиях ему будет возвращена семья и вообще он получит все, что пожелает [Арриан, 2, 14, 4–9; Руф, 4, 1, 10–14]. Такая перспектива не устраивала Дария, еще не исчерпавшего всех возможностей бороться, и переговоры зашли в тупик.
Выступив из Марафона, Александр без труда овладел Библом [Арриан, 2, 15, 6; Руф, 4, 1, 15]. Другой важный город Южной Финикии – Сидон, где уже давно были сильны антиперсидские настроения, также раскрыл свои ворота перед Александром [Арриан, 2, 15, 6]. Царь Стратон, ставленник ахеменидской администрации, был низложен и царем поставлен Абдалоним, дальний родственник местной царской династии, до того не интересовавшийся политикой. Занятый своими повседневными делами, он даже «не слыхал звона оружия, который сотрясал всю Азию» [Руф, 4, 1, 16–26]. Не избалованный милостями судьбы человек, внезапно ставший царем, не имевший ни связей в местных аристократических кругах, ни опыта государственной деятельности, оказался наиболее приемлемым в качестве декоративной фигуры и для македонской администрации, и для промакедонски настроенной местной знати. От него можно было не ждать неожиданностей.
В Сидоне Александр устроил весьма важную политическую демонстрацию – охоту на льва. Какое значение придавалось этому в сущности мелкому эпизоду, свидетельствует тот факт, что скульптурное изображение охоты было послано в Дельфы [ср.: Плутарх, Алекс, 40]; она же была показана и на саркофаге Александра. Учитывая, что царь, поражающий копьем льва, изображен на одной из угаритских царских печатей, а также что ассирийские цари устраивали охоту на львов, носившую ритуальный характер, можно думать, что охота, организованная Александром, тоже являлась ритуальной (восходила к древнейшему комплексу испытаний физической мощи царя) и должна была подтвердить в глазах местного населения его положение верховного владыки.
Покорение Финикии шло без серьезных затруднений, однако внезапно для Александра он столкнулся с сопротивлением Тира [Арриан, 2, 15, 6 – 24, 6; Руф, 4, 2–4; Диодор, 17, 40, 2 – 46, 6; Плутарх, Алекс, 24–25; Юстин, И, 10, 10–14; Полиен, 4, 3, 3–4]. Выслав Александру необходимые дары и продовольствие, тиряне отказались допустить его в островной район города для принесения жертвы богу Мелькарту (по греческим представлениям, это был Геракл, считавшийся одним из предков Александра). В ответ на свое требование он услышал, что в материковой части города, так называемом Старом Тире, есть более древний храм Мелькарта-Геракла и македонский царь может совершить свою жертву там. К этому, по-видимому, было добавлено, что в островной Тир ни персы, ни македоняне допущены не будут.
Отказ привел Александра и неистовство. Поступок тирян означал, что они желают сохранить нейтралитет и, пользуясь удобным случаем, обеспечить себе политическую самостоятельность. Такой нейтралитет, конечно, был выгоден Дарию, однако главное заключалось в том, что Тир отказывался признать верховную власть македонского завоевателя. Не желая тратить время на длительную и трудную осаду неприступного города, Александр предпринял было еще одну попытку решить дело миром. Тиряне убили его послов, а их тела бросили в море, лишив, таким образом, погребения (для древности – неслыханное кощунство). Александр решил брать город штурмом.
Принимая решение защищаться, тирское правительство рассчитывало на островное положение города, делавшее его неприступным для сухопутных войск, на господство на море тирского флота и на отсутствие флота у Александра, на мощь оборонительных сооружении Тира, наконец, на поддержку своей североафриканской колонии – Карфагена. Ежегодно из Карфагена в Тир приезжали священные послы для принесения жертвы в местном храме Мелькарта. Такие послы находились в Тире и тогда; они уверяли власти, что Карфаген окажет Тиру возможную помощь.
В Тире началась интенсивная подготовка к обороне; в многочисленных мастерских ремесленники изготовляли оружие, в особенности приспособления для разрушения осадных механизмов (гарпагоны) и крючья, которыми, выбрасывая их из метательных орудий, захватывали корабли (вороны). В свою очередь Александр приказал строить мол, чтобы соединить островной Тир с сушей. Камень брали из развалин разрушенного Александром материкового города, лес для строительства плотов, настила и башен подвозили с Ливанских гор.
Пролив, отделявший островной Тир от материка, в самом глубоком месте имел глубину около 3 оргий, т. е. немногим более 5.5 м. Ширина пролива составляла 4 стадии, т. е. несколько менее 800 м. Он, однако, был очень илист и вязок; это свойство дна позволяло македонянам легко вбивать колья и закреплять камни, образовывавшие насыпь; поверх камней они укладывали деревянный настил. В самом начале стройки Александр рассказал воинам о своем вещем сне: будто бы Геракл сам ввел его в осажденный город. Поощряемые Александром, активно участвовавшим в работах, солдаты упорно трудились, хотя пока и без видимого результата.
По мере сил тиряне пытались мешать осаждавшим. Подплывая на небольших лодках, они осыпали насмешками солдат, таскавших землю, камни, деревья, но македонцы не обращали на это внимания. Когда мол уже поднялся над водой, тиряне стали нападать на работавших, засыпали их копьями, обстреливали из катапульт, луков и пращей. На молу постоянно происходили стычки между осаждавшими и осажденными. Армия Александра стала нести серьезные потери; темпы строительства замедлились.
Между тем возникли новые трудности. Воины Александра, заготавливавшие лес, подверглись нападению арабских племен, живших в горах на южной оконечности Ливана. Около 30 македонцев были убиты, несколько попали в плен. Опасность казалась настолько грозной, что Александр, поручив осадные работы Пердикке и Кратеру, сам повел карательную экспедицию в глубь Ливанских гор и Антиливана. В этой операции, сопровождая Александра, участвовал его воспитатель Лисимах. Усталый и изнемогший, он отстал от македонского отряда, но Александр не покинул своего старого учителя. Они шли рядом, постоянно подвергаясь угрозе неприятельского нападения; вечером, когда устраивались на ночлег, Александр рискнул жизнью, чтобы добыть огонь из вражеского костра. Ночь они провели в безопасности, отогнав перепуганного неприятеля, и вскоре присоединились к своим.
Такой поступок, соответствовавший репутации «хорошего и прекрасного» воина, юного героя, способного и на самопожертвование ради близких, и на безоглядно смелый подвиг, не мог не вызвать у греко-македонских солдат восторга и новых симпатий к царю. Александр это хорошо понимал и в аналогичных случаях никогда не колебался. Кроме того, Александр ведь был еще очень молод, поэтому подобные приключения сами по себе доставляли ему огромное удовольствие.
Возвратившись с победой под стены Тира, Александр нашел воздвигавшуюся насыпь до основания разрушенной. Пердикка и Кратер оказались не в состоянии предотвратить убийственного удара, нанесенного тирянами. Вот как это случилось.
Еще до своей ливанской экспедиции Александр велел принять необходимые меры для того, чтобы защитить работавших на стройке. Мол со всех сторон был окружен щитами и плотами, предохранявшими македонских солдат от обстрела с тирских кораблей; на конце мола построили две башни, откуда македоняне могли вести обстрел из метательных орудий. Тогда тиряне снарядили большой корабль, предназначавшийся обычно для перевозки лошадей, загрузили его всевозможными горючими веществами и факелами, а борты обмазали смолой и серой. Подогнав корабль к македонским башням, они подожгли его; люди, находившиеся на судне, спаслись, доплыв к буксирам и кораблям охранения. Пожар быстро охватил башни и мол; кроме того, тиряне начали посылать горящие стрелы. Причаливая к молу в различных пунктах, они поджигали его и стоявшие на нем орудия, выдергивали колья и скрепы. Огонь, распространившийся по всему сооружению, мешал македонянам сопротивляться; многие из тех, кто был в этот момент в башнях, бросались в море, а оттуда их вылавливали на свои корабли финикияне. Поднялся сильный ветер, море начало волноваться. Мощными ударами волн мол был прорван, его фундамент размыт, и внезапно все сооружение рухнуло.
Александр приказал строить новый мол, шире прежнего и направленный не боком к подветренной стороне, а прямо навстречу ветру. Тиряне активно мешали работам, которые в результате продвигались слишком медленно и не давали требуемого эффекта. Было ясно, что без собственного флота овладеть Тиром невозможно. Александру нужны были корабли, и он отправился за ними в соседний Сидон.
Обстоятельства складывались для Александра благоприятно. Блестящая победа при Иссе и в особенности бескровное подчинение таких крупнейших городов средиземноморского побережья Передней Азии, как Арвад, Библ, Сидон, заставили финикиян, находившихся под персидским командованием в Эгеиде, изменить свое поведение. Герострат, царь Арвада, и Энил, царь Библа, направились к Александру; к ним присоединилась и сидонская флотилия. В результату в распоряжении Александра оказалось около 80 финикийских кораблей. Расчеты тирского правительства на помощь из Карфагена не оправдались. Под предлогом войны, которую Карфаген как раз в этот момент вел в Сицилии, он отказался прислать свои войска для обороны метрополии. Единственное, что тиряне смогли, – эвакуировать в Карфаген некоторое количество женщин и детей. Впрочем, Александр все равно объявил Карфагену войну, хотя и отложил ее до завершения восточного похода.
Кроме того, Александр получил 12 триер с о-ва Родос, 10 – из Сол и Ликии и даже одну пентеконтеру из Македонии. Наконец, в Сидон к Александру явились перепуганные кипрские цари – финикияне и греки, опасавшиеся мести за свое сотрудничество с персами. Чтобы выслужиться перед новым властителем, они доставили ему 120 судов. Всего, таким образом, Александр располагал теперь 223 кораблями. Получил он и новых солдат: в Сидон из Пелопоннеса прибыл Клеандр, сын Полемократа, и привел с собой 4 тыс. наемников-греков.
Обладание флотом позволило Александру резко изменить ход осады. Он попытался было вызвать тирян на бой, но они уклонились от сражения и заперли кораблями входы в свои порты. Подведя суда к городским укреплениям, Александр стал обстреливать стены из метательных орудий и разбивать их таранами. Финикияне спешно заделывали проломы; за линией оборонительных сооружений они начали постройку еще одной стены. Дождавшись удобного времени, Александр приказал своему флоту глубокой ночью окружить город. Суда связывали по два так, чтобы их носы были соединены, а кормы разведены на максимально возможное расстояние; на палубах и бревнах, привязанных к бортам, устраивали деревянные настилы, где размещали воинов и осадные орудия. Буря Помешала действиям македонян и прибила корабли к материку; многие из них получили сильные повреждения. Тем не менее осада Тира продолжалась; греко-македонские метательные орудия обстреливали осажденных, тараны били по стенам, стрелки из лука охотились за защитниками города, появлявшимися на укреплениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30