Нет, огромная разница, прозвучало в глубине ее души, – огромная, неизмеримая разница.
Именно теперь Келли поняла, как глупо было не прислушаться вовремя к предупреждениям и позволить себе почти влюбиться в этого мужчину.
Если начинающаяся влюбленность ранит так сильно, с горечью думала Келли, она ни за что на свете не желает испытать настоящую любовь. Никогда. Сисси была права: все мужчины одинаковы.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Зейн поклялся не встречаться с ней вновь – по крайней мере пока не вернется к обычному ледяному спокойствию и не охладит бушующую кровь.
У него и в мыслях не было прикасаться к этой девушке, особенно после захоронения праха Джимми. Но после торжественности прощания, за которым последовал нелепый эпизод с собакой и беспомощный, неудержимый смех, он не смог совладать с собой.
Зейн всегда гордился тем, что его трудно сбить с толку. Но куда же делась в то время вся его хваленая гордость?
Когда эта девушка упала навзничь рядом с ним, одну загорелую руку протянув над головой, а другую прижав к обтянутой влажной тканью груди, когда ее волосы в беспорядке разметались по прибрежным камням, она была похожа на гибкую, прекрасную русалку.
Смех неудержимо рвался из ее рта, сотрясая нежные округлости груди, и, пока она смеялась, ее лицо сияло – девушка стала ослепительно красива. Обычно ему удавалось владеть собой, но тут вся его воля исчезла под натиском желания – такого сильного, что Зейн не смог удержаться и попробовал на вкус ее губы, коснулся ее тела и запомнил эти прикосновения.
А потом девушка застыла в раскаянии и сожалении, а он и сам не понимал, какого черта позволил себе такую глупость. Келли – племянница Джимми, она слишком мало знала жизнь, а ему довелось познать слишком многое. Он всегда любил одиночество, а после трагедии с родителями и возвращения из Вьетнама и вовсе старался обходиться без общества.
Кроме того, она высокомерно и пренебрежительно отозвалась о его книгах, заставив его сжать зубы и прибегнуть к насилию, которого он обычно себе не позволял. Ему казалось, что с годами он закалился, привык к критике – пусть она и бывала едкой и колкой. Но критика, исходящая из столь прелестных губ, уязвляла до мозга костей.
Чтобы забыть о существовании Келли, Зейн пригласил на вечернюю прогулку по озеру Энни Прадом, пухленькую рыжеволосую разведенную дочь одного из соседей.
Но Энни, которая ловила каждое его слово и постоянно наклонялась вперед, выставляя напоказ глубокую ложбинку между грудями, вскоре наскучила ему. Она настаивала на желании прочитать его книги, потому что «если он пишет так же красиво, как говорит, то, право же, должен писать поистине восхитительно».
Что ты делаешь? – спрашивал он себя, наблюдая, как Энни грациозно поправляет растрепанные порывами ветра волосы. Покорная, соблазнительная Энни сидит совсем рядом, стоит протянуть руку, а он думает о чопорной, долговязой, тощей учительнице, которая, задрав нос, критикует его работу, даже не давая себе труда прочитать хоть строчку.
Увидев ее в другой лодке, плывущей по озеру, Зейн обрадовался. Это была большая лодка, настоящий катер с кабиной, и Келли стояла в ней рядом с мужчиной, который, по-видимому, был явно увлечен ею. По иронии судьбы, этим мужчиной оказался идиот психолог, обычно приезжающий на озеро летом, – тот самый, в голове которого, по словам Джимми, было не больше здравого смысла, чем в банке овощных консервов.
Обе лодки медленно разошлись на расстоянии тридцати футов, двигаясь в противоположных направлениях. Губы Зейна презрительно скривились. Он терпеть не мог Хардести, считая его настоящим болваном.
Спесивый, самодовольный и чванливый, Хардести имел незыблемое мнение относительно чего угодно – мнение, которое Зейн считал идиотским, а Джимми – невообразимо забавным. Больше всего на свете Хардести обожал похваляться своими достоинствами и романтическими победами.
И теперь рядом с ним стояла Келли – с загорелыми ногами под белой тканью шортов, с развевающимися по ветру каштановыми волосами.
Хардести о чем-то оживленно болтал с ней, а Келли, по-видимому, внимательно его слушала. Она кивала и даже изредка отвечала белозубой улыбкой.
Господи, подумал Зейн, неужели ей нужен именно такой человек? Сухое, ограниченное, заурядное существо? Вероятно, так и есть, ибо Келли даже не обратила внимания на Зейна.
Значит, ей нравятся такие олухи, как Хардести, мрачно заключил Зейн. Что же удивляться? Оба настолько преуспели, насмехаясь над другими и превознося собственное превосходство, что вполне достойны друг друга.
– Поразительно, как вам удаются эти книжки про ковбоев! – щебетала Энни Прадом, не сводя с него восторженных глаз. – Если бы у меня хватило слов, чтобы написать целую книгу, моя голова бы просто взорвалась! Я высказать не могу, в каком я восторге!
– Вы просто прелесть, Энни, – ответил Зейн. Наклонившись вперед, он чмокнул ее в нос, почему-то надеясь, что Келли заметит это. Он оглянулся – Келли по-прежнему была поглощена беседой с Хардести. Она ничего не заметила.
– О, если вы умеете так здорово целовать в нос, интересно, что же вы способны сделать с губами? – пропела Энни.
Ах ты, милая моя пустышка, никогда тебе об этом не узнать, устало подумал Зейн.
Посмотри-ка, думала Келли, живо наблюдая за Зейном уголком глаза. Прошлой ночью он валялся на берегу со мной. Сегодня целует эту рыжую. Что же будет завтра? Две блондинки с брюнеткой на закуску?
– Не хотите ли попробовать порулить? – спросил Терри Хардести. Он сменил шорты на синие брюки и идеально выглаженную белую рубашку. Аккуратно подстриженные волосы скрывала элегантная капитанская фуражка, на ногах красовались белые спортивные башмаки.
Келли нервно улыбнулась.
– Я еще никогда не управляла лодкой.
– Попробуйте, – настойчиво предложил Терри, – беритесь за руль. Я буду рядом с вами, вот так.
И он пропустил Келли к рулю, не снимая с него рук. Оказавшись сзади, он почти обнимал Келли, а его подбородок навис над ее плечом.
Келли едва не передернуло, но она вовремя овладела собой. Надо быть любезной с этим человеком, убеждала она себя. Ведь он по крайней мере согласился убавить громкость своего магнитофона, когда она попросила об этом. Хардести объяснил, что ему нравится носиться по озеру под оглушительную музыку, но, поскольку просьба исходит от нее, он готов отказать себе в маленьком удовольствии.
– Видите? – Дыхание Терри обожгло ее шею. Вы вполне можете быть первым помощником капитана. Не хотите стать моей «напарницей»?
Он умело подчеркнул это слово, и Келли беспомощно пожала плечами. Хоть бы этот Терри не прижимался к ней так явно! От него несло кремом после бритья. Этот запах пропитывал прохладный вечерний воздух, вызывая у Келли желание чихнуть.
– Эй, кто хочет печенья? – крикнула Мэвис из кабины. – Вы совсем позабыли про еду, дорогие мои!
– Пожалуй, надо доставить удовольствие старушке, – промурлыкал Терри прямо в ухо Келли. – Разве она не прелесть? Всегда так мила со всеми!
Мэвис с довольным видом возилась на крохотном камбузе катера.
Келли машинально кивнула, глядя, как удаляется лодка. Если Зейн и заметил ее взгляд, он не подал виду. Не удостоил ее даже кивком.
Так тебе и надо, с горечью подумала Келли. Она посоветовала бы этой рыжей девице быть поосторожнее – от Зейна уже забеременела одна и, по-видимому, далеко не первая женщина. Неудивительно, что Джимми разуверился в этом человеке.
Однако поздно ночью, лежа в постели и дочитывая «Ее демона-любовника», Келли забыла о своем раздражении – книга с непостижимой силой увлекла ее. Реальность померкла, стала расплывчатой, едва она погрузилась в мрачный и невероятный мир, созданный Зейном.
Дочитав последние строки, она закрыла книгу и долго смотрела на обложку, проводя пальцами по глянцевой черноте, как будто лаская ее.
А он славный, с невольным восхищением думала Келли. Он не просто славный. У него удивительные мысли, воображение и странный дар очаровывать…
Она так и не смогла отложить книгу – казалось, Зейн завладел ее волей, подчинив собственной силе.
Келли мысленно представила его – высокого, стройного и широкоплечего, с прямыми блестящими волосами, строгим лицом и глубоко посаженными серыми глазами. Невнимательному наблюдателю он мог бы показаться простым фермером, интересующимся только рыбной ловлей и снастями.
Должно быть, ему было легче выдавать себя за автора анонимных вестернов, простого парня, пишущего о заурядных перестрелках и погонях. Но он был совсем не прост, а, напротив, чрезвычайно сложен, обладал удивительным и странным даром. Он был чародеем.
Чародей, думала Келли, вновь проводя пальцами по глянцевой поверхности обложки, – да, так и есть. И женщинам следует опасаться его чар – это Келли хорошо понимала.
На следующий день Келли продолжила уже знакомую борьбу с собой, пытаясь отогнать мысли о Зейне. Хотя ее тянуло прочесть вторую книгу, «Иллюзии», она не позволила себе этого. Книга осталась лежать в пакете в ящике стола, под письмами, написанными рукой Джимми. Келли заставила себя заняться делами.
К середине недели, когда дом и двор засияли чистотой, Келли была готова приняться за свою работу. Она жалела только об отсутствии телефона и о том, что не может поболтать с мамой, а в остальном была довольна своим отдыхом. Ей понравилось жить на берегу озера и каждое утро видеть одни и те же деревья и утесы.
Однако Мэвис Прюэр и Терри Хардести были далеко не идеальными соседями для женщины, решившей написать книгу. Мэвис заходила к ней по два-три раза на дню и заваливала Келли собственной стряпней – от домашнего супа до свежевыпеченных булочек.
К несчастью, в своей кулинарии Мэвис руководствовалась скорее энтузиазмом, нежели талантом, и Келли обычно не дотрагивалась до ее угощения. Однажды, испытывая острое чувство вины, она скормила суп Мэвис Полли-Энн, когда больше собаке было нечего дать. Полли-Энн отблагодарила хозяйку отчаянным подергиванием хвоста, но, лакнув суп несколько раз, удивленно подняла голову.
– Невкусно, да? – с сочувствием спросила Келли.
Только почта связывала Келли с внешним миром. Вчера она получила письмо от Сисси – мать писала, что спрятала ключ от сейфа и выслала карточку с подписью в банк, а также в очередной раз осведомлялась, надежен ли такой способ хранения драгоценностей.
Келли покачала головой, размышляя об опасениях матери. Она порадовалась, что та отправила карточку – теперь доступ к сейфу будет еще более безопасным. Келли написала Сисси вновь, уверяя, что нет ничего надежнее банковского сейфа. Никто, даже сами служащие банка, не сможет открыть его без двух ключей – того, что хранится в банке, и любого из тех, что есть у Келли и Сисси, а кроме того, потребуется подпись одной из них.
Но волнения мамы казались Келли незначительной проблемой по сравнению с растущим раздражением, которое она испытывала к Терри Хардести. Келли быстро пришла к заключению, что это чрезвычайно эксцентричный человек, и не понимала, почему Мэвис так очарована им.
По-видимому, Терри считал, что степень доктора психологии дает ему право оценивать поступки Келли и бесконечно вразумлять ее. Он часто навещал ее, хотя Келли ни разу не пригласила его зайти и не приняла ни одно из его приглашений. «Мне надо поработать», – обычно она отказывала под таким предлогом.
«Вы прикрываетесь своей работой, как щитом, – возражал он. – Это неестественно».
Сегодня Терри был особенно настойчив. Заявился рано утром с чайником травяного чая, который считал более полезным, чем привычный Келли кофе.
Келли вздохнула, впуская его в дом.
– Мне некогда пить чай, – сказала она. – У меня много работы.
– И долго вы собираетесь прятаться от меня под видом этой так называемой «работы»? – поинтересовался Терри, улыбаясь так, как будто знал тайну, недоступную Келли. Он небрежно отшвырнул ногой от себя собаку.
Келли нахмурилась, но налила ему и себе чаю. Во всяком случае, надо выпроводить Терри как можно скорее.
– Я от вас не прячусь. В отличие от меня вы приехали сюда отдыхать. Меня же ждет работа.
Усевшись за кухонный стол, Терри критически оглядел обстановку дома.
– Да, вы немало потрудились, чтобы разобраться в этой мешанине. Нигде еще невроз вашего дяди не проявлялся так отчетливо, как в его способе вести хозяйство. Таким образом он бунтовал против порядка и любой власти.
Келли опустилась на стул и бросила на Терри недружелюбный взгляд.
– Мой дядя не был невротиком и не бунтовал против порядка. Он просто жил по-холостяцки.
– Не следует делать таких обобщений, – отозвался Терри. – Я тоже холостяк, но люблю опрятность. Некоторые – особенно неуверенные в себе люди – считают меня чрезмерно аккуратным.
Келли вздохнула. Аккуратнее, чем сейчас, Терри мог бы стать, только обернувшись в целлофан. Он проговорился, что разведен, и Келли не удивлялась этому.
– И все-таки, что же вы пишете, детка? – спросил он, подперев ладонью подбородок. – Вы никогда не говорили об этом. Сегодня я намерен остаться здесь, пока все не выясню.
Боже упаси, подумала Келли.
– Я пишу книгу сказок о животных.
Гримаса отвращения промелькнула на его лице.
– Сказки о животных? Вы хотите сказать, в которых животные разговаривают и тому подобное?
– Да, – подтвердила Келли, надеясь, что голос не выдал ее нетерпения. – Они разговаривают и тому подобное. Что же в этом плохого?
– Это побуждает ребенка к бегству от реальности, – заявил Терри, вздергивая голову. – Такие сказки нецелесообразны.
– Но жизнь без фантазий скучна, – возразила Келли. – Дети любят фантазировать.
– Дети также любят сладости, хотя от них портятся зубы, – заметил Терри, отпивая чай. – Вам было бы лучше писать о реальных вещах. К примеру, напишите книгу о мальчике, которого постоянно колотит его сестра из-за своей болезненной зависти. Напишите, как он находит выход. Я сам сталкивался с подобными ситуациями. Вот это будет полезная книга. Вы слишком талантливы, чтобы растрачивать себя на фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24