– Я должна уехать, – сказала она.– Надолго? – с тревогой спросила Офелия.– Может быть, очень надолго. Я не собиралась врываться в твою жизнь. Но твоя беременность… Ты должна была знать, что твой ребенок в безопасности… – Слова застревали у нее в горле. – Но я должна уехать. Сегодня же. Возможно, мы больше никогда не увидимся. – Она не могла рассказать только что найденной дочери о своих дальнейших планах.Видя, что все молчат и пауза затягивается, Дэвид встал и сказал:– Думаю, нам нужно сделать передышку и переварить эту историю.Все с облегчением согласились.– Мы изо всех сил старались сделать Офелию нашей, – сказала Эбби миссис Каплан, когда они шли к дверям. – Даже изменили ее день рождения. Ну разве не глупо?– Прошу прощения… Что?Миссис Каплан полезла в сумочку и достала свидетельство о рождении, которое ей отдали вместе с девочкой.– Мы решили считать днем рождения Офелии день, когда ее привезли к нам. Но посмотрите сюда… – Она протянула выцветшее свидетельство Эбби. – На самом деле она на три дня старше.У Эбби округлились глаза. Документ был точно таким же, как у Коко и Сисси, родившихся 17 мая в окрестностях Амарилло. Но тут было написано: «Дата рождения – 14 мая, место рождения – Бостон, штат Массачусетс».Офелия не была ее дочерью. * * * Через час она проводила всех четверых в Лос-Анджелес. Хотя Эбби предлагала им воспользоваться всеми услугами курорта, но Офелии хотелось вернуться домой вместе с родными. К мысли о том, что тебя удочерили, еще предстояло привыкнуть. В конце концов, Капланы были евреями. Даже если им солгали о происхождении ребенка и ее родная мать – не еврейка, это ничего не значит.– Может быть, во мне и нет еврейской крови, но я остаюсь еврейкой по духу.Офелия испытала сильный эмоциональный шок: сначала выяснила, что она случайно забеременела, а потом узнала, что ее удочерили. Это было уже чересчур. Нужно было оставить эмоции в стороне и разобраться во всем до конца. И тут впервые сказал свое слово Дэвид. Раньше он делал тонкие умозаключения, но в конце концов говорил: «Поступай так, как считаешь нужным». Теперь же он сказал:– Нет. Не оставляй эмоции в стороне. Живи с ними. Хоть раз в жизни перестань быть ученым и стань нормальным человеком, у которого есть чувства.Милый Дэвид. Как же она его любила!– Я была предвзятой и высокомерной. Как ты мог это выдержать?Он улыбнулся.– Немного есть. Но ты еще и умная, смелая и принципиальная. И не веришь глупостям, в которые верит большинство.Она получила и еще один урок. Однажды Офелия пикетировала клинику, где делали аборты, и кто-то сказал ей: «Посмотрим, что ты запоешь, когда окажешься на моем месте». Теперь Офелия действительно оказалась на месте той женщины и впервые в жизни кое-что поняла. У каждой обратившейся в клинику была своя история; никто не знал, через что они прошли и что привело их к этой роковой двери. Постороннему этого не понять. Каждый, кто осуждает таких женщин, становится между ними и Богом.Воспоминание о словах деда тоже объясняло многое. Офелия не желала подвергаться генетическому анализу. Все спрашивали ее, почему, но она сама не могла объяснить этого. Дэвид считал причиной то, что она не хотела признать себя ущербной. Она должна была быть совершенством во всем. Но теперь Офелия поняла, что в глубине души испытывала страх перед словами деда «она не наша» и подсознательно была уверена, что генетический тест подтвердит это. Видимо, страстная любовь Офелии к изучению обитателей пещер тоже произрастала из того, что дед отвергал ее. Конечно, в то время его слова не могли оказать прямого влияния на пятилетнего ребенка, но семена были посеяны. В подсознании девочки утвердилось, что у нее нет истории. И она начала изучать людей без истории, потому что сама была такой же и стремилась найти место среди них.Офелия попрощалась с Эбби, пообещала вернуться и пожелала ей найти свою дочь. Эбби и Ванесса долго смотрели вслед самолету. Эбби мысленно пожелала счастья Офелии и Дэвиду, а затем Ванесса спросила:– И что теперь? Ты уезжаешь из «Рощи»?Эбби молча покачала головой. Она не могла уехать. Разочарование от того, что никто из трех женщин не оказался ее дочерью, было очень горьким. Но она не собиралась сдаваться. Ее дочь все еще где-то живет, и Эбби обязательно найдет ее.– Не понимаю, – сказала она, когда гул моторов затих. – Неужели частный сыщик что-то пропустил? – Эбби вспомнила, что именно этот человек говорил о пьянице Спенсере Будро, жившем от бутылки до бутылки. Может быть, его память за эти годы ослабела. А как же быть с семидесятилетней медсестрой, которая призналась, что развозила множество детей по разным штатам? И тут кое-что пришло ей в голову.– Ванесса, ты уверена, что мой ребенок был девочкой? Ты это сама видела?Ванесса, разочарованная не меньше подруги, повернулась к Эбби и сказала:– До того я никогда не принимала роды. Было много крови. Мне стало плохо. Пришлось сесть. Я не видела, как родился ребенок. Начальница тюрьмы сама вымыла его, завернула в одеяло и сунула мне. Нет, сама я не видела, но могу поклясться, что тюремщица называла ребенка «она». – Ванесса потерла затылок. Она провела ночь с Зебом и почти не спала. – А впрочем… Нет, поклясться не могу. Эбби, это мог быть мальчик.Эбби знала только одно: она не собирается тратить еще тридцать три года на поиски сына. Будро и других людей больше не было на свете, но она знала, что есть один человек, у которого имеется ответ.Частный сыщик предупреждал, что это очень опасный тип, заставлявший людей исчезать. Но у Эбби не было выбора. Все ниточки, которые разматывал сыщик: Будро, медсестра, начальница тюрьмы и многие другие – были оборваны. Оставался только один человек, который был связан с подпольными торговцами детьми, похитившими ее ребенка.Гангстер по имени Майкл Фоллон. 46 – Мистер Фоллон, – сказал ландшафтный архитектор, – то, что вы предлагаете, невозможно. Это пустыня, и мы…– Плевал я на вашу пустыню, – ответил Майкл. Они ехали на заднем сиденье его длинного лимузина, разложив между собой чертежи. – Если вы не можете с этим справиться, я найду кого-нибудь другого.– Очень хорошо, мистер Фоллон, – кивнул его собеседник. – Можете приступать к поискам немедленно.Тут машина остановилась, и архитектор вышел.План Фоллона разбить рядом с казино огромный тропический лес потерпел очередную неудачу. Цены на воду были астрономическими, а без воды деревья существовать не могли. Климат и почва пустыни просто не позволяли такого. Это заставило Фоллона возненавидеть пустыню еще сильнее. Но он решил настоять на своем. Тропический лес должен был стать отличительной чертой «Атлантиса», приманкой для туристов, которой обладало каждое крупное казино. У «Луксора» был сфинкс, у «Острова сокровищ» – пиратские корабли. Но «Атлантис» был обязан иметь что-то свое, причем самое лучшее. То, что не стыдно поместить на обложке «Тайм» и описать в «Нэшнл Джиографик». Портрет Майкла Фоллона появился на обложке «Пипл»; «Форбс» включил Майкла в число четырехсот самых богатых людей Америки, оценив его состояние в 200 миллионов. Он был неофициальным королем Стрипа.Именно поэтому в пятницу утром настроение у Фоллона было хуже некуда. Чертовы Ванденберги! Они должны были бы почитать за честь, что его дочь выходит замуж за их сына. Однако они демонстрировали свое недовольство тысячей разных способов: не пригласили Фоллона на прием в честь обручения, где присутствовало все высшее общество Невады. Миссис Ванденберг намекала на то, что жениху и невесте стоило бы как следует подумать. «Провести отпуск врозь», – сказала эта сука. А Стивен-старший, председатель организационного комитета благотворительного турнира по гольфу, на который были приглашены профессионалы и знаменитости, намеренно не включил Майкла Фоллона в список гостей.Они тряслись над своим драгоценным сыночком так, словно тот был самим Христом. Но, по мнению Фоллона, в тридцатитрехлетнем Стивене не было ничего особенного. Он выбрал этого мальчишку за его происхождение и за то, что им, похоже, можно было командовать. Майкл Фоллон собирался воспользоваться браком дочери, нравится это Ванденбергам или нет. Эта свадьба состоится во что бы то ни стало, как бы хитро ни противодействовала ей миссис Ванденберг.У Майкла Фоллона была гарантия. Он знал тщательно хранившийся секрет Ванденбергов, связанный с их единственным сыном.Лимузин свернул к краю тротуара и остановился. Фоллон ехал на исповедь, но решил по дороге закончить одно небольшое дело.Кабинет доктора Рейчел Фридман находился на четвертом этаже. Медсестры у психоаналитика не было. Она сама открыла дверь.– Здравствуйте, мистер Фоллон, – сказала она и протянула руку.– Спасибо, доктор, за то, что согласились меня принять. Я знаю, вы очень занятой человек. – Майкл пожал ей руку и посмотрел в глаза. Красивая женщина, холеная и зрелая. Когда они обменялись рукопожатиями, Фоллон заметил, что у нее инстинктивно сжались пальцы. А когда на шее доктора забилась жилка, он подумал, что с удовольствием лег бы с этой дамой в постель.– Садитесь, пожалуйста. Чем могу служить? – Доктору Фридман казалось, что она уже знакома с этим человеком. Ее пациентка Франческа во время сеансов почти все время говорила о своем отце. И в городе о нем говорили тоже. В жизни Майкл Фоллон был красив не меньше, чем на фотографиях, и обаятелен так, как об этом рассказывали. Но в этом человеке было нечто большее. Мужчина, сидевший в кресле напротив, излучал энергию. Она сочилась из его пор так же, как из пор других мужчин сочится пот. «Интересно, каков он в постели», – подумала психоаналитик.– Знаете, – сказал он, нервно усмехнувшись и одернув манжеты, – когда я узнал, что моя девочка ходит к психоаналитику, то не представлял себе, что встречусь с такой красивой женщиной. Ожидал увидеть кого-то постарше и посерее. Позвольте сказать, док, вы настоящая красавица.Рейчел понимала, что на нее пытаются произвести впечатление, но все равно была польщена.– И умница тоже. – Он присвистнул, увидев развешанные на стенах дипломы. – А вот я даже среднюю школу не закончил. – Затем Майкл помрачнел. – Док, речь пойдет о моей дочери. Я волнуюсь за нее.Доктор Фридман промолчала.– Я знаю, что она бывает здесь.– Она сама вам об этом сказала?Фоллон покраснел и смущенно засмеялся.– Я ее выследил. Я отец и защищаю своего ребенка. Раз в неделю она куда-то ездит, регулярно как часы. Понимаете, я встревожился. Когда мне сказали, что она посещает психиатра – прошу прощения, психоаналитика, я испугался. С ней все в порядке?– Мне очень жаль, мистер Фоллон, но это конфиденциально. Я не могу разглашать врачебную тайну.– Вы уверены? Я ее отец. И я волнуюсь. Понимаете, мне не нужны подробности. Только главная проблема, которая заставила ее обратиться к вам.Она подбодрила его улыбкой.– Поговорите с Франческой сами. Думаю, она будет только рада этому.Майкл обвел взглядом кабинет и забарабанил пальцами по ручке кресла.– Не знаю… У меня такое чувство, что она чего-то не договаривает. Завтра она выходит замуж.– Об этом написано во всех газетах.– Пышная свадьба, – с улыбкой сказал Майкл. – Для моей девочки. Может быть, вы позволите мне заглянуть в ее досье? Тогда получится, что вы мне ничего не говорили, правда? – Он подмигнул. – Пусть это будет наш маленький секрет, ладно?– Мистер Фоллон, информация, которая содержится в моих досье, тоже конфиденциальна.Он кивнул.– Я понял. Что ж, попытка не попытка. Отцу это простительно. – Фоллон умолк и снова принялся стучать пальцами по ручке кресла. Огромный изумруд в его перстне отражал свет люстры. Глаза Майкла потемнели, стали бесстрастными, и Рейчел ощутила укол возбуждения. Ее учили не обращать внимания на капризы пациентов; она годами имела дело как с робкими, так и с чрезвычайно агрессивными личностями. Но Майкл Фоллон не подпадал ни под одну категорию. В холодном профессионале проснулась женщина и заставила ее скрестить ноги так, чтобы юбка поднялась выше колена. Рейчел смотрела на него с ожиданием. Она знала, что Фоллон непредсказуем, и это возбуждало ее.– Спасибо, что не пожалели на меня времени, – наконец сказал Майкл и поднялся. – Честно говоря, мне нравится, что вы так защищаете право своих клиентов на конфиденциальность… Знаете, замечательная картина. Она настоящая?– Да.– Должно быть, стоит уйму денег. Значит, бизнес идет неплохо? – Он протянул руку. – Нет, не то слово. Вы доктор, вы помогаете людям. А вот я, – он прижал руку к груди, – бизнесмен. И, могу похвастаться, неплохой. В настоящее время расширяю дело. Как говорится, меняю направление.Рейчел встала, чтобы проводить его до дверей. Рейчел нравился его высокий рост, запах дорогого одеколона и смущенная улыбка.– И в каком же направлении вы расширяетесь, мистер Фоллон? – Доктор Фридман с удивлением обнаружила, что разочарована краткостью его визита.– В направлении чистки ковров… Нет, серьезно. Сейчас я вам кое-что покажу. – Он открыл дверь в приемную и сделал знак коренастому мужчине, который проскользнул в кабинет и закрыл за собой дверь.– Тони, – сказал он, – дай-ка мне немного того очистителя для ковров. Может быть, док увидит, как он действует, и пожелает вложить деньги в мою новую компанию.Человек полез в карман пальто и достал оттуда маленькую бутылочку с коричневой жидкостью.– Вот, – сказал Майкл, откручивай пробку, – это самое радикальное чистящее вещество на свете. Тут же выводит любые пятна. Видите это пятно?Рейчел вгляделась в ковер и нахмурилась. Никакого пятна не было. Ковер был новый.– Следите за мной, – сказал Майкл и вылил несколько капель на пол.Доктор в ужасе отшатнулась. На ковре образовалась шипящая черная дыра.– Какого черта? – крикнул Фоллон своему человеку. – Ты подсунул мне концентрат! Мы испортили доктору ковер!– Все в порядке, – пробормотала Рейчел и помахала ладонью у себя перед носом. Вонь была нестерпимая.– Прошу прощения, док. Эту штуку нужно было разбавить перед употреблением. – Он взмахнул бутылочкой, и доктор Фридман попятилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41