https://wodolei.ru/catalog/unitazy/monoblok/
Но в душе ей было очень приятно, что двенадцатилетняя дочь одобряет ее новую работу. Ей необходимо было иметь что-то за душой, чтобы противостоять финансовому подкупу, которым пользовался Дуглас, чтобы отнять у нее дочь. К этой тактике он прибегал в перерывах между многочисленными судами.Дуглас мог таскать ее по судам бесконечно и наверняка собирался это делать до той поры, пока она в состоянии платить адвокатам и противостоять его нападкам. Ведь у нее не было его возможностей. Аллисон вздрогнула, представив себе, что будет, когда кончатся деньги. Меган означала для нее все. Она не могла позволить себе потерять ее, тем более отдать такому паршивому отцу, как Дуглас. Будь у нее побольше времени, она смогла бы преуспеть… Да еще если бы ей было двадцать четыре, а не тридцать четыре. Но тогда Дуглас не влюбился бы, вернее, не прельстился медсестрой двадцати одного года от роду. И она не узнала бы, чего он на самом деле стоит.Аллисон решительно сжала губы. Изменить прошлое она не в силах. Никто не в силах. Однако она может сделать так, чтобы будущее отличалось от настоящего.Она поморщилась, увидев собственное изображение на экране телевизора. Сидя на диване всего в трех футах от телевизора, она разыскивала предательские морщинки, поскольку знала, что они есть или скоро появятся. Она фотогенична, это следовало признать. Высокие скулы, наследство далекого индейского предка, темные волосы, пышные и блестящие от природы, к тому же хорошо ухоженные, свободно обрамляли лицо. Не блеск, но вполне ничего, признала она.– Жалко, что папа забрал телек с большим экраном, – пожаловалась Меган.– Как сказать. На большом экране мы бы разглядели мои морщины.– Сделай подтяжку. Папа сказал, что он и сейчас готов.Аллисон чуть не застонала. Для Меган, дочери хирурга-косметолога, пластическая операция была чем-то вроде мытья рук – раз надо, так надо, неизбежное зло, так сказать; любая женщина, которой за тридцать, уже сделала парочку. Но если Дугласу удастся усыпить ее, держа при этом в руке скальпель, он скорее перережет ей горло, чем уберет морщины.– Кто этот классный мужик? – Меган показала пальцем на человека, прислонившегося к стене, оторвав взгляд Аллисон от своего собственного изображения. – Смахивает на рок-звезду или что-то вроде.– Что-то вроде, – ответила Аллисон, удивившись, что девочке удалось разглядеть в бродяге черты, отличающие его от других бездомных. – Он живет на улице.– Бродяга? Ну уж нет. Знаешь, он похож на знаменитость, которая скрывается.Если и были у Аллисон сомнения насчет необходимости разобраться с этим человеком, теперь они улетучились. Дети видят многое с ясностью, которую взрослые теряют навсегда. Возможно, здесь и кроется тот замечательный материал, о котором она так долго мечтала.Аллисон слегка улыбнулась и позволила себе немного пофантазировать. Вот бы ей стать популярной телеведущей, чтобы Дуглас и его Бонни всякий раз, включая телевизор, видели на экране ее улыбающееся лицо. Пусть тогда таскает ее в суд хоть каждую неделю. Она перекупит его собственного адвоката. Пусть пообещает Меган меховое манто на Рождество – та скажет, что у нее дома целых три.Первым делом надо будет перебраться из этого временного жилища в дом, где все работает. Тогда Дуглас не сможет утверждать, что она неспособна обеспечить дочери приличные жилищные условия. Самое смешное, что именно Дуглас купил этот дом и навязал его ей при разводе.На этот раз, поклялась она в душе, она сама обеспечит их приличным домом и уровнем жизни, освободится от домогательств Дугласа, а уж если все будет принадлежать ей, никто не сможет отнять у нее ни ее материального благополучия, ни ее душевного покоя… Ни ее дочь!– Это все? – спросила Меган, вернув ее с облаков на землю.Аллисон взглянула на экран и увидела, что там обсуждают местные налоги.– Да, на этот раз все. Я еще один репортаж делала, но не знаю, покажут ли они его сегодня.– Вот бы еще разок взглянуть на того клевого мужика. Мне бы поближе посмотреть, спорю, я бы угадала, кто он.– Поживем – увидим, – ответила Аллисон, прибегнув к обычной родительской уловке.На самом деле ей запала в голову та же мысль. Ей требовалась его фотография – ее можно увеличить и вглядеться поближе. Меган права, размышляла она, все еще видя того бродягу мысленным взором. Он действительно чем-то напоминает этих длинноволосых рок-певцов. Но двигается он как спортсмен, не как мускулистый футболист, скорее как гибкий и изящный гимнаст, пловец или конькобежец.Аллисон вздрогнула и остановила себя, раздосадованная тем, что этот бородатый бездельник так интересует ее. С ума соскочила, укорила она себя.Ее раздумья прервали громкие звуки рекламного ролика.– Все, – сказала она, – конец шоу. Наверх и спать.– Ну, мам, – по привычке запротестовала Меган.– Я послушаю прогноз погоды, потом и сама пойду спать. Поцелуй меня на прощание.– Ну, мам, – повторила девочка, но обняла ее, прежде чем поскакать по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.Еще немного, подумала Аллисон, и она решит, что слишком взрослая, чтобы целовать мать на ночь. Дочь стремительно взрослела.По крайней мере часть моей жизни зависит только от меня самой, думала Аллисон. Завтра займусь этой новой идеей, выслежу бродягу, выясню, кто он такой, и, если повезет, сделаю классный репортаж. Правда, с везением в последнее время дела обстоят неважно.
На следующий день, уже под вечер, Аллисон припарковала машину в южном пригороде города. По ее сведениям, все жертвы серийного убийцы были обнаружены примерно в этом районе.Было уже довольно поздно, последние служащие расходились по домам, радуясь тому, что еще светло. Ей самой не хотелось бы болтаться здесь после наступления темноты. Она достала из машины корзинку с бутербродами и пошла по улице, но тут заметила у стены дома подходящую личность и остановилась.– Привет, я – Аллисон Прескотт. Хотите бутерброд? – предложила она, не слишком уверенная, что верно себя ведет.– А чего надо? – спросил бродяга, осторожно оглядывая ее.– Да ничего. Просто хотелось бы поговорить. Я работаю репортером на седьмом канале.Хотя ее голубые джинсы и рубашка были старыми и выцветшими, Аллисон чувствовала, что не вписывается в обстановку. Мужчина ей явно не доверял. Он последний раз затянулся коротким окурком сигареты, схватил протянутый бутерброд и пустился бежать.Аллисон подавила желание выругаться. Подняла корзинку и пошла дальше по улице. Ладно, решила она, перейду к плану Б. Войду в одно из убежищ и попробую кого-нибудь разговорить. Наверняка хозяин ее не прогонит, раз она принесла еду. Ближайший приют под названием «Новая надежда», как она выяснила, открылся всего несколько месяцев назад. Вот туда она и пойдет.Она о нем читала, даже мельком видела в репортаже Трейси, но все же удивилась: насколько же маленьким и старым было это здание! В сравнении с ним ее крошечный дом выглядел дворцом.Она открыла тяжелую деревянную дверь. По помещению были расставлены самодельные скамейки, на которых сидели, разговаривая, человек двадцать-тридцать. В центре комнаты расположился низкий алтарь, покрытый выгоревшей красной тряпкой, за ним – кустарная кафедра, рядом с которой стоял такой же грубо сколоченный стол. За столом сидел огромный человек с редкими пучками седых волос на лысине. Раздавая тарелки с едой, он одновременно яростно проповедовал. Глаза сверкали, вступая в противоречие с постоянной широкой улыбкой.– Входи, друг, – сказал он, когда Аллисон замешкалась у двери. – Проходи и раздели с нами, что Бог послал, хотя по тебе и не скажешь, что ты голодна. Если у тебя в корзинке еда, то мы тебе рады вдвойне.– Да, гм, ну, я и в самом деле принесла еду. – Она прошла к нему поближе. Может быть, именно на такое приглашение она и надеялась.– Похоже, свежие, – заметил мужчина, доставая завернутые в пленку бутерброды из корзины, которую Аллисон поставила на стол.– Я сделала их всего пару часов назад. Вблизи мужчина казался еще крупнее. Он напоминал ей постаревшего борца, которого сильно потрепали еще в шестидесятые годы. Одет он был ненамного лучше, чем остальные. Одежда чистая, но потрепанные рукава синей рубашки дюйма на два короче, чем нужно, а пуговицы того и гляди отлетят, так натянулась она на бочкообразной груди. Он улыбался и продолжал раздавать еду подходящим бездомным.– Многие рестораны отдают мне остатки после закрытия, так что мои друзья привыкли к зачерствевшим бутербродам.– Я не из ресторана. Я репортер с седьмого канала. – Бледно-голубые глаза заледенели, но улыбка на лице сохранилась. – Мне бы хотелось сделать подробный репортаж о несчастьях бездомных, – продолжила она. – Пусть те, кто сидит в теплых домах за ужином, знают, что происходит вокруг них. Тогда еще больше ресторанов станут помогать вам с едой.Человек, казалось, на мгновение задумался.– А я чем могу тебе помочь?– Не могу точно сказать, – честно призналась Аллисон. – Мне бы просто поговорить с кем-нибудь из этих людей, узнать их получше, почувствовать, что здесь на самом деле происходит.Ответ вроде бы удовлетворил его. Он медленно кивнул.– А не могли бы вы представить меня кому-нибудь из своих друзей? Они мне не слишком доверяют. Кстати, я – Аллисон Прескотт. – Она протянула руку.– Святой отец Самуэль Поллак, – ответил он, забирая ее ладонь в огромную ручищу и легонько сжимая.С благословения святого отца люди в маленьком приюте начали общаться с Аллисон более свободно, перестали от нее шарахаться, хотя в разговор все еще вступали неохотно. Она не давила на них, решив что ей следует действовать помедленнее, дать им к себе привыкнуть, освоиться, тогда, может быть, они ей и расскажут о себе.Аллисон представила себе, что присутствует на одной из вечеринок Дугласа, и переходила от группы к группе, болтая, присматриваясь и пытаясь запомнить лица и имена, как и надлежит хорошей хозяйке или опытному репортеру. Но, к ее разочарованию, того странного человека, Билла, не было.Она уже собралась уходить, когда Билл и старик Дили вошли в приют вместе. Она инстинктивно сделала шаг назад. Там, где она стояла, было довольно темно, так что можно было надеяться, что они ее не заметили. У нее оставалось время оценить ситуацию и решить, что делать дальше.Дили сразу же подошел к столу и взял бутерброд, но Билл уселся на скамейку в середине комнаты и принялся разговаривать с группой людей, состоящей из четырех мужчин и одной женщины. Аллисон подошла поближе, стараясь держаться между ним и дверью, чтобы он снова не сбежал.Она все больше убеждалась, что напала на интересный материал. Он явно отличался от этих людей, это было особенно хорошо заметно, когда он находился среди них. Волосы хоть я не причесаны, но чистые. Голос более уверенный, чем у остальных. И зубы ровные и белые.Она села непосредственно за ним.– Привет, Билл, – поздоровалась она, за что получила в награду изумленное, но довольное выражение, с которым он повернулся к ней. Однако он тут же разозлился.Брэд Мэлоун сосредоточился на задании – роли Билла, бездомного, стараясь незаметно получить информацию. Он настолько вошел в роль, что на мгновение почувствовал радость при виде знакомых черт и улыбающихся карих глаз. Но он тут же вспомнил, откуда он ее знает. Первым желанием было сбежать, но, вглядевшись в решительное лицо, он понял, что тем самым лишь подкрепит ее подозрения.– Привет, – наконец произнес он, кивая ей и снова поворачиваясь к тем бедолагам, с кем только что обсуждал недавнюю гибель Хэнка.– Ты ее знаешь? – спросил один из его собеседников.– Знаю, Майк. Она – репортер, – тихо сказал Брэд.– Ага, – согласилась с ухмылкой женщина – ее звали Кей – и покрепче вцепилась в свою брезентовую сумку. – Она говорила. Делает репортаж о нас, бродягах.Внезапно между ним и Кей появилась худенькая рука с ухоженными ногтями.– Аллисон Прескотт с седьмого канала. Я могу задать вам несколько вопросов, Билл? Отец Поллак не возражает.Он уставился на руку, одновременно раздражаясь и невольно восхищаясь ее красотой. С обреченным вздохом он встал и пожал ее. На ощупь она оказалась такой же мягкой, как и на вид, но пожатие было на редкость твердым.– Давайте я провожу вас до машины, и мы поговорим, – предложил он, решив, что расскажет ей свою легенду и избавится от нее. ГЛАВА 2 Неплохо, вынужден был признать Брэд, наблюдая за гибкой фигуркой в обтягивающих джинсах, направляющейся к двери. Совсем неплохо. В других бы обстоятельствах… Но откуда им взяться, другим обстоятельствам?Пока они шли по пустынной улице, она принялась рыться в своей большой сумке. На ней был изображен какой-то знак. Возможно, марка модельера, сшившего и ее, и эти модные джинсы, и оригинальную рубашку. Дело явно хуже, чем он себе представлял: она не только журналистка, но журналистка, заботящаяся о своем статусе, у которой денег больше, чем мозгов или совести.– Не возражаете, если я запишу наш разговор, Билл? – спросила она, выуживая из сумки маленький магнитофон.– Возражаю.К его удивлению, она послушно положила магнитофон назад в сумку.– Без проблем, – сказала она. – У меня хорошая память. Ну, и как давно вы бродяжничаете?– Здесь я пару недель. – Лучше поменьше врать, иначе она может его подловить.– А раньше?Брэд открыл было рот, потом закрыл его, откашлялся и начал по новой.– В Хьюстоне, – ответил он, причем вранье далось ему нелегко.В связи с заданием он вынужден был постоянно и потому привычно лгать, но сейчас испытывал в этом затруднение. Она была не просто охочей до грязи журналисткой, таким он обычно врал легко, говоря то, что им хотелось слышать. Но у этой хищницы были блестящие волосы, к которым хотелось прикоснуться, и большие доверчивые карие глаза. Брэд сунул руки в карманы, чтобы перебороть странное желание дотронуться до нее, и пошел быстрее, стараясь не смотреть на нее.– Пару лет работал на нефтеразработке здесь, в Оклахома-Сити, – быстро и резко заговорил он в такт шагам. – Потом подался в Хьюстон, работал разнорабочим на морских газопромыслах. Когда разразился кризис, меня поперли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
На следующий день, уже под вечер, Аллисон припарковала машину в южном пригороде города. По ее сведениям, все жертвы серийного убийцы были обнаружены примерно в этом районе.Было уже довольно поздно, последние служащие расходились по домам, радуясь тому, что еще светло. Ей самой не хотелось бы болтаться здесь после наступления темноты. Она достала из машины корзинку с бутербродами и пошла по улице, но тут заметила у стены дома подходящую личность и остановилась.– Привет, я – Аллисон Прескотт. Хотите бутерброд? – предложила она, не слишком уверенная, что верно себя ведет.– А чего надо? – спросил бродяга, осторожно оглядывая ее.– Да ничего. Просто хотелось бы поговорить. Я работаю репортером на седьмом канале.Хотя ее голубые джинсы и рубашка были старыми и выцветшими, Аллисон чувствовала, что не вписывается в обстановку. Мужчина ей явно не доверял. Он последний раз затянулся коротким окурком сигареты, схватил протянутый бутерброд и пустился бежать.Аллисон подавила желание выругаться. Подняла корзинку и пошла дальше по улице. Ладно, решила она, перейду к плану Б. Войду в одно из убежищ и попробую кого-нибудь разговорить. Наверняка хозяин ее не прогонит, раз она принесла еду. Ближайший приют под названием «Новая надежда», как она выяснила, открылся всего несколько месяцев назад. Вот туда она и пойдет.Она о нем читала, даже мельком видела в репортаже Трейси, но все же удивилась: насколько же маленьким и старым было это здание! В сравнении с ним ее крошечный дом выглядел дворцом.Она открыла тяжелую деревянную дверь. По помещению были расставлены самодельные скамейки, на которых сидели, разговаривая, человек двадцать-тридцать. В центре комнаты расположился низкий алтарь, покрытый выгоревшей красной тряпкой, за ним – кустарная кафедра, рядом с которой стоял такой же грубо сколоченный стол. За столом сидел огромный человек с редкими пучками седых волос на лысине. Раздавая тарелки с едой, он одновременно яростно проповедовал. Глаза сверкали, вступая в противоречие с постоянной широкой улыбкой.– Входи, друг, – сказал он, когда Аллисон замешкалась у двери. – Проходи и раздели с нами, что Бог послал, хотя по тебе и не скажешь, что ты голодна. Если у тебя в корзинке еда, то мы тебе рады вдвойне.– Да, гм, ну, я и в самом деле принесла еду. – Она прошла к нему поближе. Может быть, именно на такое приглашение она и надеялась.– Похоже, свежие, – заметил мужчина, доставая завернутые в пленку бутерброды из корзины, которую Аллисон поставила на стол.– Я сделала их всего пару часов назад. Вблизи мужчина казался еще крупнее. Он напоминал ей постаревшего борца, которого сильно потрепали еще в шестидесятые годы. Одет он был ненамного лучше, чем остальные. Одежда чистая, но потрепанные рукава синей рубашки дюйма на два короче, чем нужно, а пуговицы того и гляди отлетят, так натянулась она на бочкообразной груди. Он улыбался и продолжал раздавать еду подходящим бездомным.– Многие рестораны отдают мне остатки после закрытия, так что мои друзья привыкли к зачерствевшим бутербродам.– Я не из ресторана. Я репортер с седьмого канала. – Бледно-голубые глаза заледенели, но улыбка на лице сохранилась. – Мне бы хотелось сделать подробный репортаж о несчастьях бездомных, – продолжила она. – Пусть те, кто сидит в теплых домах за ужином, знают, что происходит вокруг них. Тогда еще больше ресторанов станут помогать вам с едой.Человек, казалось, на мгновение задумался.– А я чем могу тебе помочь?– Не могу точно сказать, – честно призналась Аллисон. – Мне бы просто поговорить с кем-нибудь из этих людей, узнать их получше, почувствовать, что здесь на самом деле происходит.Ответ вроде бы удовлетворил его. Он медленно кивнул.– А не могли бы вы представить меня кому-нибудь из своих друзей? Они мне не слишком доверяют. Кстати, я – Аллисон Прескотт. – Она протянула руку.– Святой отец Самуэль Поллак, – ответил он, забирая ее ладонь в огромную ручищу и легонько сжимая.С благословения святого отца люди в маленьком приюте начали общаться с Аллисон более свободно, перестали от нее шарахаться, хотя в разговор все еще вступали неохотно. Она не давила на них, решив что ей следует действовать помедленнее, дать им к себе привыкнуть, освоиться, тогда, может быть, они ей и расскажут о себе.Аллисон представила себе, что присутствует на одной из вечеринок Дугласа, и переходила от группы к группе, болтая, присматриваясь и пытаясь запомнить лица и имена, как и надлежит хорошей хозяйке или опытному репортеру. Но, к ее разочарованию, того странного человека, Билла, не было.Она уже собралась уходить, когда Билл и старик Дили вошли в приют вместе. Она инстинктивно сделала шаг назад. Там, где она стояла, было довольно темно, так что можно было надеяться, что они ее не заметили. У нее оставалось время оценить ситуацию и решить, что делать дальше.Дили сразу же подошел к столу и взял бутерброд, но Билл уселся на скамейку в середине комнаты и принялся разговаривать с группой людей, состоящей из четырех мужчин и одной женщины. Аллисон подошла поближе, стараясь держаться между ним и дверью, чтобы он снова не сбежал.Она все больше убеждалась, что напала на интересный материал. Он явно отличался от этих людей, это было особенно хорошо заметно, когда он находился среди них. Волосы хоть я не причесаны, но чистые. Голос более уверенный, чем у остальных. И зубы ровные и белые.Она села непосредственно за ним.– Привет, Билл, – поздоровалась она, за что получила в награду изумленное, но довольное выражение, с которым он повернулся к ней. Однако он тут же разозлился.Брэд Мэлоун сосредоточился на задании – роли Билла, бездомного, стараясь незаметно получить информацию. Он настолько вошел в роль, что на мгновение почувствовал радость при виде знакомых черт и улыбающихся карих глаз. Но он тут же вспомнил, откуда он ее знает. Первым желанием было сбежать, но, вглядевшись в решительное лицо, он понял, что тем самым лишь подкрепит ее подозрения.– Привет, – наконец произнес он, кивая ей и снова поворачиваясь к тем бедолагам, с кем только что обсуждал недавнюю гибель Хэнка.– Ты ее знаешь? – спросил один из его собеседников.– Знаю, Майк. Она – репортер, – тихо сказал Брэд.– Ага, – согласилась с ухмылкой женщина – ее звали Кей – и покрепче вцепилась в свою брезентовую сумку. – Она говорила. Делает репортаж о нас, бродягах.Внезапно между ним и Кей появилась худенькая рука с ухоженными ногтями.– Аллисон Прескотт с седьмого канала. Я могу задать вам несколько вопросов, Билл? Отец Поллак не возражает.Он уставился на руку, одновременно раздражаясь и невольно восхищаясь ее красотой. С обреченным вздохом он встал и пожал ее. На ощупь она оказалась такой же мягкой, как и на вид, но пожатие было на редкость твердым.– Давайте я провожу вас до машины, и мы поговорим, – предложил он, решив, что расскажет ей свою легенду и избавится от нее. ГЛАВА 2 Неплохо, вынужден был признать Брэд, наблюдая за гибкой фигуркой в обтягивающих джинсах, направляющейся к двери. Совсем неплохо. В других бы обстоятельствах… Но откуда им взяться, другим обстоятельствам?Пока они шли по пустынной улице, она принялась рыться в своей большой сумке. На ней был изображен какой-то знак. Возможно, марка модельера, сшившего и ее, и эти модные джинсы, и оригинальную рубашку. Дело явно хуже, чем он себе представлял: она не только журналистка, но журналистка, заботящаяся о своем статусе, у которой денег больше, чем мозгов или совести.– Не возражаете, если я запишу наш разговор, Билл? – спросила она, выуживая из сумки маленький магнитофон.– Возражаю.К его удивлению, она послушно положила магнитофон назад в сумку.– Без проблем, – сказала она. – У меня хорошая память. Ну, и как давно вы бродяжничаете?– Здесь я пару недель. – Лучше поменьше врать, иначе она может его подловить.– А раньше?Брэд открыл было рот, потом закрыл его, откашлялся и начал по новой.– В Хьюстоне, – ответил он, причем вранье далось ему нелегко.В связи с заданием он вынужден был постоянно и потому привычно лгать, но сейчас испытывал в этом затруднение. Она была не просто охочей до грязи журналисткой, таким он обычно врал легко, говоря то, что им хотелось слышать. Но у этой хищницы были блестящие волосы, к которым хотелось прикоснуться, и большие доверчивые карие глаза. Брэд сунул руки в карманы, чтобы перебороть странное желание дотронуться до нее, и пошел быстрее, стараясь не смотреть на нее.– Пару лет работал на нефтеразработке здесь, в Оклахома-Сити, – быстро и резко заговорил он в такт шагам. – Потом подался в Хьюстон, работал разнорабочим на морских газопромыслах. Когда разразился кризис, меня поперли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30