https://wodolei.ru/catalog/accessories/polotencederzhateli/
Наступающие сумерки делали Негород еще более неприглядным.
Навеки угасшие фонари.
Магазины, разворованные годы тому назад.
Неработающие светофоры на перекрестках, подслеповато щурящиеся на пустынные улицы с потрескавшимся асфальтом и буйной порослью сорняка в щелях.
Ржавеющие авто, в которых с трудом угадывались стильные модели двадцати-тридцатилетней давности.
Землетрясение двадцать четвертого года изменило внешний вид Негорода – многие здания, не ремонтировавшиеся годами, не выдержали первого толчка. Проезжая часть большинства улиц Негорода оказалась засыпанной развалинами.
Но Сан Фран, центр которого сильно пострадал от землетрясения, брезгливо отвернулся от Негорода.
Восстанавливать заброшенную часть метрополиса не стали. Годы спустя развалины оказались под властью всесильной природы: в Негороде поселились и стали успешно конкурировать с людьми-бродягами бродяги другого сорта – собаки, кошки и, как ни странно, змеи. Горы битого кирпича постепенно покрывались сорняками, затем кустарником, потом деревьями. Потепление последних лет привело к безудержной конкуренции за место под солнцем и в мире растений – некоторые места Негорода стали больше походить на развалины храмов майя или перуанских городов-пирамид.
Сан Фран подставил последнюю подножку району, бывшему когда-то его гордостью. Несколько лет назад по решению мэрии равнинная часть Четного Порта была превращена в городскую свалку. К кошкам, собакам и змеям добавились орды крыс и невероятное количество насекомых.
Плесень алчно пласталась по стенам подмокающих от близости океана домов. Майкл обратил внимание на то, что на них почти совсем нет граффити – старое уже отмылось ветреными дождями, а новое не было резона рисовать: его все равно никто не видел.
Двери многих зданий были распахнуты, оттуда тянуло нежитью. Опасаясь нападения хищников, как четвероногих, так и двуногих, Прокси и Сато старались идти там, где это было возможно, поближе к центру пустынных улиц.
Сато неотрывно держал руку на рукоятке пистолета.
Тишина Негорода угнетала.
Разговор поначалу не клеился. По-видимому, для Прокси Негород был повседневным, обычным зрелищем, но она чувствовала реакцию Сато и потому деликатно молчала.
Они вышли в более обжитую часть Негорода. Эврика Авеню была населена той частью отщепенцев, которые еще хоть как-то сопротивлялись апатии бродяжничества. Здесь работало несколько продуктовых лавок и магазин с подержанным барахлом. Свалка кормила и одевала всех – натуральный обмен властвовал, деньги здесь были редким явлением. Прокси немного оттаяла и стала рассказывать Сато об Эврике.
Здесь жили бомжи с интеллигентным прошлым – опустившиеся профессора, адвокаты, потерявшие карьеру из-за пагубных пристрастий, ученые, не сумевшие найти новую работу после краха их фирм. На Эврике был даже свой «доктор» – недоученный студент медицинского колледжа, «вынюхавший» весь свой займ на учебу еще на втором курсе. Он практиковал, пользуясь просроченными лекарствами, которые откапывал на свалке.
Детектив изумленно разглядывал объявление на входной двери «докторского оффиса», криво выписанное от руки: «С особенно отвратительными ножевыми ранами и отсеченными конечностями – вход со двора!».
Сумерки незаметно уступили место тьме.
Дорогу едва можно было разглядеть в трупно-зеленом свете неонитовых пластин – аварийного освещения на солнечных батареях, которым Сан Фран оснастили еще в пору Четвертого Энергокризиса. Неонитом были олицованы стены зданий, раньше они шли сплошной полосой под окнами вторых этажей, но предприимчивые бомжи выковыряли большую часть пластин, и оставшихся явно не хватало для того, чтобы сделать путь Прокси и Сато более комфортным.
«Кварк» показался из-за поворота, темнея в свете неонитов нелепой полукруглой колоннадой начала 10-х годов, поддерживающей некогда помпезную навесную крышу над входом. Сато и Прокси проскользнули в боковую дверь на углу: детектив молча указал девушке на подозрительные тени в колоннах.
Майкл достал «Глок» из кобуры.
Прокси прижалась к его локтю.
Темнота в подъезде была такой вязкой, что Майкл, остановившись, поневоле напряг мышцы. Однако после небольшого колебания девушка решительно двинулась вверх по лестнице, которая, похоже, плавно закруглялась вдоль стены, ведя ко второму этажу.
Скрипнула дверь.
Вошли ли они в квартиру?
Проклятый знакомый запах.
Такой, от которого ему всегда хотелось сменить его проклятую работу.
Кровь.
Тлен.
Смерть.
И еще – монотонный звук капающей воды, неестественно громко звучащий в гулкой тишине.
Холодея от предчувствия, детектив достал из пенала на кобуре «слом-фонарик» – осветительную пластиковую трубку, которыми снабжались полицейские и бригады 911 на случай… На случай, подобный такому.
Хрустнула раздавленная оболочка. Ядовито-желтый свет залил комнату.
Столько крови он не видел еще никогда.
В беспощадном желтом свете стены казались покрытыми чудовищными обоями с плотными узорами из крови – она выглядела черной до неестественности. Кровь залила окно – неонитовый свет с улицы не проникал сквозь ее вязь на стекле. Кровь, похоже, даже капала с потолка…
Посреди комнаты на полу лежал матрас, превратившийся в ванну из крови. В ней, лицом кверху, плавал Титус. Кисть правой руки свисала с края матраса, со среднего пальца ее медленно и парализующе-страшно капала кровь – этот звук Сато и принял за звук капающей воды.
Располосованная бритвой грудь. Вскрытые вены. Перерезанные артерии. Безграничный ужас в остекленевших глазах.
Прокси кричала так истошно и так долго, что Сато стало страшно – не сошла ли она с ума. На крик из соседней квартиры пришел старик-бомж, который, похоже, впал в ступор от увиденной картины. Майкл силой усадил девушку на пол у входа, наказал бомжу подать ей воды… Она пыталась мычать даже тогда, когда захлебывалась питьем.
Найдя у раковины некое подобие полотенца, Сато, содрогаясь, набросил его на лицо и грудь Титуса. Потом достал сотофон.
– Диспетчер? Детектив Майкл Сато, жетон номер 8609, 201 участок. Срочно нужны черно-голубые (сноска: полицейский слэнг, патрульные полицейские, цвета машин СФПД) по адресу: Эврика Авеню, дом… А-а, черт… Бывший кинотеатр «Кварк», второй этаж… Что? Ну да, Эврика. То есть как? Да вы что там, охренели все? У меня на руках девять-ноль-один! (сноска: полицейский слэнг, радио-жаргон полицейских США; 901 = труп).
Он все понял. Негород был негородом даже в таких случаях.
Полиция отказывалась приезжать сюда по вызову.
Прыгающими пальцами он вытащил все деньги, которые у него были, и втолкал их Прокси в карман.
– Обязательно разыщи меня. Обязательно , слышишь? Вот моя визитка, здесь мой номер… Нет, лучше приезжай, вот, здесь адрес, видишь? – Тыкал он ей в лицо прямоугольник бумаги, как-будто он был чудодейственным средством, панацеей, способной вернуть к жизни дорогого ей человека…
Визитка упала из безвольных пальцев на пол. Он нагнулся, чтобы поднять ее, и увидел на полу небольшой блестящий предмет – брелок или кулон. Он механически опустил предмет к себе в карман, не переставая уговаривать Прокси.
Тщетно. Она не слышала его… или не хотела слышать.
Ему было невыносимо больно и стыдно. Не смог. Он не смог…
Титус мертв.
Раздавленный тем, что произошло с Титусом, он, шатаясь, вышел из страшной комнаты.
Последнее, что зафиксировала натренированная зрительная память детектива – кровь, проступившая сквозь тряпку из порезов на груди Титуса.
Показалось ли ему или нет? Порезы образовали надпись:
«FEAR ME» (сноска – англ., «бойся меня»).
Суббота, 8:30 вечера
Неониты в стенах домов скупо освещали путь, и в их нереальном свете Сато казалось, что за ним крадутся тени неизвестных убийц Титуса. Неужели Титус поплатился жизнью все из-за того же проклятого видеочипа? Сумеречное состояние, охватившее детектива, накладывало отпечаток на его восприятие окружающего. Он совсем потерял чувство голода. Моментами ему казалось, что потрескавшийся асфальт под ногами вот-вот провалится, и он уже ощущал панику падения. Сато двигался, как ему казалось, в сторону Фолсом Стрит, где вечность назад он припарковал «Карреру»… вместе с жизнью, которой в этом краю не было места, и теперь, словно бы в наказание, судьба водила его за нос, не давая вернуться в ту, нормальную , жизнь. Улица колыхалась под ним, он бездумно перебирал ногами, как кукла, как заводной цыпленок, его любимая игрушка в далеком детстве. Он был явно не в своей тарелке – то ли от усталости, то ли от депрессии… Стоп, причем тут депрессия, спросил он сам себя. А от чего ему быть оптимистичным? С этим видеочипом Слоан пытался передать ему нечто важное… ну, хорошо, не ему, но тому, кто сможет предпринять какие-то меры, предотвратить безликое страшное нечто, угрожающее…
Кому?
Он вдруг обнаружил, что его мысли ретиво скачут блохами во всех направлениях, как если бы они жили самостоятельно, вне зависимости от него. За последние сорок восемь часов произошло так много событий, что его мозг взбунтовался. Иначе чем объяснить то, что он уже… сколько же это… более двух часов?!.. петляет по мраку Негорода, не особо беспокоясь тем, что заблудился…
Тени…
Стрелял ли он? Кажется, да. На него нападали – гигантские сойки с металлическими клювами, разверстыми для атаки.
Стреляли ли в него?
А какое это имеет значение?
Стены домов растут, как исполинские грибы, закрывая солнце.
Стоп… Какое солнце? Уже ночь, это должна быть луна…
Грибы.
Споры.
Слоан с грибами в легких.
Майкл начал бессмысленно хихикать. Ересь ересей и не более того.
С ним явно что-то не так. Что-то произошло.
Его трясло, но идти он не прекращал. Ему казалось, что на этой улице он уже был… Нет-нет, кажется, вот на этой, следующей. Чертов неонит, от него нет пользы, только вред!
Вред. Опасность. Страх.
FEAR ME.
Кого должен был бояться Титус? И Титус ли?
Нет.
Послание было оставлено для него, Сато.
Он должен бояться. И он в самом деле боится.
Его трясет.
Озноб?
Он болен.
Сато наконец-то обратил внимание на то, что в кармане у него вовсю разрывается сотофон. Он нажал кнопку приема. С экрана, страшно улыбаясь отвратительным разрезом горла, на него глядел Слоан:
– Забыл про меня? Ты не продвигаешься, Майкл. Я не могу упокоиться до той поры, пока не буду отмщен. Мне не на кого больше рассчитывать, и ты это понимаешь. Келли и другие не заинтересованы в розыске моих убийц. Меня предали. Они жестоки и расчетливы, так же расчетливы, как мои убийцы. Они наверняка…
– Кто они? Кто и в чем тебя предал? – перебил Слоана детектив. – Как ты можешь со мной разговаривать, ты ведь уже…
– …наверняка с ними заодно, понимаешь? Не рассчитывай ни на кого, кроме себя. А мне не на кого больше рассчитывать, кроме тебя. Потому что ты прав: я мертв!
Слоан медленно отвернулся. Сато затрясло в ужасе – затылка у покойника нет, вместо этого задняя часть его головы представляла собой морщинистую поверхность гриба-дождевика, складчатую кожу, которая конвульсивно шевелилась, очевидно, доставляя Слоану немало неприятных ощущений, потому что он пытался достать до нее рукой – и не мог… Поверхность вспухала на глазах. Что-то происходило там, внутри. Пришло время созревания… Кожа натянулась и вдруг лопнула, озаряя темноту вокруг Слоана мириадами светящихся спор…
Майкл очнулся в «Каррере».
Как он вернулся к ней? Неважно, главное, что он все же добрался. Но в таком состоянии он не может вести машину – автопилот в этом районе города еще не работает. И все же оставаться здесь не менее опасно…
Тени-убийцы кружат вокруг него, словно акулы.
Он вспомнил давний сюжет об акулах.
Чаще всех на людей нападают белые акулы, потом гитровые… нет, тигровые… потом мако, потом рыбы-молоты. Почему их называют акулами? Они же рыбы-молоты. И потом, кажется, тигровые – самые опасные. Но молоты – самые гадкие. Их глаза разнесены на расстояние почти в метр. Что можно увидеть такими глазами? Вот если бы рыба-молот умела видеть как хамелеон, отдельно каждым глазом…
Стоп. Хамелеоны не нападают на людей. Надо сосредоточиться на акулах.
Боязнь акул называется целахофобия. Или как-то в этом роде.
Люди с целахофобией боятся купаться даже в собственном бассейне.
Майкл старательно дышал на стекло и водил по нему пальцем: «молот… молот…» – но надпись быстро исчезала, потому что кондиционер не работал.
Дышать трудно.
Бедняга Слоан, как он дышит-то, с перерезанным горлом…
Сотофон продолжал надрываться. Сато судорожно хватанул воздух широко раскрытым ртом. Значит, разговор со Слоаном ему примерещился.
Голос Кристы дрожал. Прием оставленного ей сообщения был очень плох, видео не проходило совсем – похоже, она разговаривала откуда-то из-за пределов «Агриппы», видеосети города.
«…умоляю тебя, брось все и немедленно… домой…
…постараюсь обязательно приехать…
…хаос… в центре не контролируется…
…хуже этого не было ничего…
…кошмар… »
Треск. Шипение. Голос контрольного устройства:«Абонент вышел за пределы устойчивой телефонной или видеосвязи… »
Сато монотонно раскачивался в сиденье машины.
О чем говорила Криста?
Что-то случилось… случилось с ней? Причем тут тогда хаос? Что не контролируется? Зачем она умоляла его возвращаться домой?
Он попытался завести мотор. Ни звука. Ну, понятно. Старый добрый бортовик: «Сэр, в таком состоянии вы не можете мной управлять! Хотите, я вызову вам такси?»
Сато истерически захохотал: если сюда не ездит даже полиция… Бортовик участливо предложил: «Предлагаю немного поспать. Музыку?»
Да пошел ты…
Вязкие, неуклюжие мысли. Как трудно шевелить ими в такой маленькой голове.
К открытому окну «Карреры» приблизилась тень.
…Почему его в последнее время так навязчиво преследует запах хризантем?
Воскресенье, 01:25 ночи
– Вставай, паренек, в школу проспишь!
Гогот нескольких глоток. Разве он сумел добраться до своего участка?
Кто-то пребольно хлещет его по щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Навеки угасшие фонари.
Магазины, разворованные годы тому назад.
Неработающие светофоры на перекрестках, подслеповато щурящиеся на пустынные улицы с потрескавшимся асфальтом и буйной порослью сорняка в щелях.
Ржавеющие авто, в которых с трудом угадывались стильные модели двадцати-тридцатилетней давности.
Землетрясение двадцать четвертого года изменило внешний вид Негорода – многие здания, не ремонтировавшиеся годами, не выдержали первого толчка. Проезжая часть большинства улиц Негорода оказалась засыпанной развалинами.
Но Сан Фран, центр которого сильно пострадал от землетрясения, брезгливо отвернулся от Негорода.
Восстанавливать заброшенную часть метрополиса не стали. Годы спустя развалины оказались под властью всесильной природы: в Негороде поселились и стали успешно конкурировать с людьми-бродягами бродяги другого сорта – собаки, кошки и, как ни странно, змеи. Горы битого кирпича постепенно покрывались сорняками, затем кустарником, потом деревьями. Потепление последних лет привело к безудержной конкуренции за место под солнцем и в мире растений – некоторые места Негорода стали больше походить на развалины храмов майя или перуанских городов-пирамид.
Сан Фран подставил последнюю подножку району, бывшему когда-то его гордостью. Несколько лет назад по решению мэрии равнинная часть Четного Порта была превращена в городскую свалку. К кошкам, собакам и змеям добавились орды крыс и невероятное количество насекомых.
Плесень алчно пласталась по стенам подмокающих от близости океана домов. Майкл обратил внимание на то, что на них почти совсем нет граффити – старое уже отмылось ветреными дождями, а новое не было резона рисовать: его все равно никто не видел.
Двери многих зданий были распахнуты, оттуда тянуло нежитью. Опасаясь нападения хищников, как четвероногих, так и двуногих, Прокси и Сато старались идти там, где это было возможно, поближе к центру пустынных улиц.
Сато неотрывно держал руку на рукоятке пистолета.
Тишина Негорода угнетала.
Разговор поначалу не клеился. По-видимому, для Прокси Негород был повседневным, обычным зрелищем, но она чувствовала реакцию Сато и потому деликатно молчала.
Они вышли в более обжитую часть Негорода. Эврика Авеню была населена той частью отщепенцев, которые еще хоть как-то сопротивлялись апатии бродяжничества. Здесь работало несколько продуктовых лавок и магазин с подержанным барахлом. Свалка кормила и одевала всех – натуральный обмен властвовал, деньги здесь были редким явлением. Прокси немного оттаяла и стала рассказывать Сато об Эврике.
Здесь жили бомжи с интеллигентным прошлым – опустившиеся профессора, адвокаты, потерявшие карьеру из-за пагубных пристрастий, ученые, не сумевшие найти новую работу после краха их фирм. На Эврике был даже свой «доктор» – недоученный студент медицинского колледжа, «вынюхавший» весь свой займ на учебу еще на втором курсе. Он практиковал, пользуясь просроченными лекарствами, которые откапывал на свалке.
Детектив изумленно разглядывал объявление на входной двери «докторского оффиса», криво выписанное от руки: «С особенно отвратительными ножевыми ранами и отсеченными конечностями – вход со двора!».
Сумерки незаметно уступили место тьме.
Дорогу едва можно было разглядеть в трупно-зеленом свете неонитовых пластин – аварийного освещения на солнечных батареях, которым Сан Фран оснастили еще в пору Четвертого Энергокризиса. Неонитом были олицованы стены зданий, раньше они шли сплошной полосой под окнами вторых этажей, но предприимчивые бомжи выковыряли большую часть пластин, и оставшихся явно не хватало для того, чтобы сделать путь Прокси и Сато более комфортным.
«Кварк» показался из-за поворота, темнея в свете неонитов нелепой полукруглой колоннадой начала 10-х годов, поддерживающей некогда помпезную навесную крышу над входом. Сато и Прокси проскользнули в боковую дверь на углу: детектив молча указал девушке на подозрительные тени в колоннах.
Майкл достал «Глок» из кобуры.
Прокси прижалась к его локтю.
Темнота в подъезде была такой вязкой, что Майкл, остановившись, поневоле напряг мышцы. Однако после небольшого колебания девушка решительно двинулась вверх по лестнице, которая, похоже, плавно закруглялась вдоль стены, ведя ко второму этажу.
Скрипнула дверь.
Вошли ли они в квартиру?
Проклятый знакомый запах.
Такой, от которого ему всегда хотелось сменить его проклятую работу.
Кровь.
Тлен.
Смерть.
И еще – монотонный звук капающей воды, неестественно громко звучащий в гулкой тишине.
Холодея от предчувствия, детектив достал из пенала на кобуре «слом-фонарик» – осветительную пластиковую трубку, которыми снабжались полицейские и бригады 911 на случай… На случай, подобный такому.
Хрустнула раздавленная оболочка. Ядовито-желтый свет залил комнату.
Столько крови он не видел еще никогда.
В беспощадном желтом свете стены казались покрытыми чудовищными обоями с плотными узорами из крови – она выглядела черной до неестественности. Кровь залила окно – неонитовый свет с улицы не проникал сквозь ее вязь на стекле. Кровь, похоже, даже капала с потолка…
Посреди комнаты на полу лежал матрас, превратившийся в ванну из крови. В ней, лицом кверху, плавал Титус. Кисть правой руки свисала с края матраса, со среднего пальца ее медленно и парализующе-страшно капала кровь – этот звук Сато и принял за звук капающей воды.
Располосованная бритвой грудь. Вскрытые вены. Перерезанные артерии. Безграничный ужас в остекленевших глазах.
Прокси кричала так истошно и так долго, что Сато стало страшно – не сошла ли она с ума. На крик из соседней квартиры пришел старик-бомж, который, похоже, впал в ступор от увиденной картины. Майкл силой усадил девушку на пол у входа, наказал бомжу подать ей воды… Она пыталась мычать даже тогда, когда захлебывалась питьем.
Найдя у раковины некое подобие полотенца, Сато, содрогаясь, набросил его на лицо и грудь Титуса. Потом достал сотофон.
– Диспетчер? Детектив Майкл Сато, жетон номер 8609, 201 участок. Срочно нужны черно-голубые (сноска: полицейский слэнг, патрульные полицейские, цвета машин СФПД) по адресу: Эврика Авеню, дом… А-а, черт… Бывший кинотеатр «Кварк», второй этаж… Что? Ну да, Эврика. То есть как? Да вы что там, охренели все? У меня на руках девять-ноль-один! (сноска: полицейский слэнг, радио-жаргон полицейских США; 901 = труп).
Он все понял. Негород был негородом даже в таких случаях.
Полиция отказывалась приезжать сюда по вызову.
Прыгающими пальцами он вытащил все деньги, которые у него были, и втолкал их Прокси в карман.
– Обязательно разыщи меня. Обязательно , слышишь? Вот моя визитка, здесь мой номер… Нет, лучше приезжай, вот, здесь адрес, видишь? – Тыкал он ей в лицо прямоугольник бумаги, как-будто он был чудодейственным средством, панацеей, способной вернуть к жизни дорогого ей человека…
Визитка упала из безвольных пальцев на пол. Он нагнулся, чтобы поднять ее, и увидел на полу небольшой блестящий предмет – брелок или кулон. Он механически опустил предмет к себе в карман, не переставая уговаривать Прокси.
Тщетно. Она не слышала его… или не хотела слышать.
Ему было невыносимо больно и стыдно. Не смог. Он не смог…
Титус мертв.
Раздавленный тем, что произошло с Титусом, он, шатаясь, вышел из страшной комнаты.
Последнее, что зафиксировала натренированная зрительная память детектива – кровь, проступившая сквозь тряпку из порезов на груди Титуса.
Показалось ли ему или нет? Порезы образовали надпись:
«FEAR ME» (сноска – англ., «бойся меня»).
Суббота, 8:30 вечера
Неониты в стенах домов скупо освещали путь, и в их нереальном свете Сато казалось, что за ним крадутся тени неизвестных убийц Титуса. Неужели Титус поплатился жизнью все из-за того же проклятого видеочипа? Сумеречное состояние, охватившее детектива, накладывало отпечаток на его восприятие окружающего. Он совсем потерял чувство голода. Моментами ему казалось, что потрескавшийся асфальт под ногами вот-вот провалится, и он уже ощущал панику падения. Сато двигался, как ему казалось, в сторону Фолсом Стрит, где вечность назад он припарковал «Карреру»… вместе с жизнью, которой в этом краю не было места, и теперь, словно бы в наказание, судьба водила его за нос, не давая вернуться в ту, нормальную , жизнь. Улица колыхалась под ним, он бездумно перебирал ногами, как кукла, как заводной цыпленок, его любимая игрушка в далеком детстве. Он был явно не в своей тарелке – то ли от усталости, то ли от депрессии… Стоп, причем тут депрессия, спросил он сам себя. А от чего ему быть оптимистичным? С этим видеочипом Слоан пытался передать ему нечто важное… ну, хорошо, не ему, но тому, кто сможет предпринять какие-то меры, предотвратить безликое страшное нечто, угрожающее…
Кому?
Он вдруг обнаружил, что его мысли ретиво скачут блохами во всех направлениях, как если бы они жили самостоятельно, вне зависимости от него. За последние сорок восемь часов произошло так много событий, что его мозг взбунтовался. Иначе чем объяснить то, что он уже… сколько же это… более двух часов?!.. петляет по мраку Негорода, не особо беспокоясь тем, что заблудился…
Тени…
Стрелял ли он? Кажется, да. На него нападали – гигантские сойки с металлическими клювами, разверстыми для атаки.
Стреляли ли в него?
А какое это имеет значение?
Стены домов растут, как исполинские грибы, закрывая солнце.
Стоп… Какое солнце? Уже ночь, это должна быть луна…
Грибы.
Споры.
Слоан с грибами в легких.
Майкл начал бессмысленно хихикать. Ересь ересей и не более того.
С ним явно что-то не так. Что-то произошло.
Его трясло, но идти он не прекращал. Ему казалось, что на этой улице он уже был… Нет-нет, кажется, вот на этой, следующей. Чертов неонит, от него нет пользы, только вред!
Вред. Опасность. Страх.
FEAR ME.
Кого должен был бояться Титус? И Титус ли?
Нет.
Послание было оставлено для него, Сато.
Он должен бояться. И он в самом деле боится.
Его трясет.
Озноб?
Он болен.
Сато наконец-то обратил внимание на то, что в кармане у него вовсю разрывается сотофон. Он нажал кнопку приема. С экрана, страшно улыбаясь отвратительным разрезом горла, на него глядел Слоан:
– Забыл про меня? Ты не продвигаешься, Майкл. Я не могу упокоиться до той поры, пока не буду отмщен. Мне не на кого больше рассчитывать, и ты это понимаешь. Келли и другие не заинтересованы в розыске моих убийц. Меня предали. Они жестоки и расчетливы, так же расчетливы, как мои убийцы. Они наверняка…
– Кто они? Кто и в чем тебя предал? – перебил Слоана детектив. – Как ты можешь со мной разговаривать, ты ведь уже…
– …наверняка с ними заодно, понимаешь? Не рассчитывай ни на кого, кроме себя. А мне не на кого больше рассчитывать, кроме тебя. Потому что ты прав: я мертв!
Слоан медленно отвернулся. Сато затрясло в ужасе – затылка у покойника нет, вместо этого задняя часть его головы представляла собой морщинистую поверхность гриба-дождевика, складчатую кожу, которая конвульсивно шевелилась, очевидно, доставляя Слоану немало неприятных ощущений, потому что он пытался достать до нее рукой – и не мог… Поверхность вспухала на глазах. Что-то происходило там, внутри. Пришло время созревания… Кожа натянулась и вдруг лопнула, озаряя темноту вокруг Слоана мириадами светящихся спор…
Майкл очнулся в «Каррере».
Как он вернулся к ней? Неважно, главное, что он все же добрался. Но в таком состоянии он не может вести машину – автопилот в этом районе города еще не работает. И все же оставаться здесь не менее опасно…
Тени-убийцы кружат вокруг него, словно акулы.
Он вспомнил давний сюжет об акулах.
Чаще всех на людей нападают белые акулы, потом гитровые… нет, тигровые… потом мако, потом рыбы-молоты. Почему их называют акулами? Они же рыбы-молоты. И потом, кажется, тигровые – самые опасные. Но молоты – самые гадкие. Их глаза разнесены на расстояние почти в метр. Что можно увидеть такими глазами? Вот если бы рыба-молот умела видеть как хамелеон, отдельно каждым глазом…
Стоп. Хамелеоны не нападают на людей. Надо сосредоточиться на акулах.
Боязнь акул называется целахофобия. Или как-то в этом роде.
Люди с целахофобией боятся купаться даже в собственном бассейне.
Майкл старательно дышал на стекло и водил по нему пальцем: «молот… молот…» – но надпись быстро исчезала, потому что кондиционер не работал.
Дышать трудно.
Бедняга Слоан, как он дышит-то, с перерезанным горлом…
Сотофон продолжал надрываться. Сато судорожно хватанул воздух широко раскрытым ртом. Значит, разговор со Слоаном ему примерещился.
Голос Кристы дрожал. Прием оставленного ей сообщения был очень плох, видео не проходило совсем – похоже, она разговаривала откуда-то из-за пределов «Агриппы», видеосети города.
«…умоляю тебя, брось все и немедленно… домой…
…постараюсь обязательно приехать…
…хаос… в центре не контролируется…
…хуже этого не было ничего…
…кошмар… »
Треск. Шипение. Голос контрольного устройства:«Абонент вышел за пределы устойчивой телефонной или видеосвязи… »
Сато монотонно раскачивался в сиденье машины.
О чем говорила Криста?
Что-то случилось… случилось с ней? Причем тут тогда хаос? Что не контролируется? Зачем она умоляла его возвращаться домой?
Он попытался завести мотор. Ни звука. Ну, понятно. Старый добрый бортовик: «Сэр, в таком состоянии вы не можете мной управлять! Хотите, я вызову вам такси?»
Сато истерически захохотал: если сюда не ездит даже полиция… Бортовик участливо предложил: «Предлагаю немного поспать. Музыку?»
Да пошел ты…
Вязкие, неуклюжие мысли. Как трудно шевелить ими в такой маленькой голове.
К открытому окну «Карреры» приблизилась тень.
…Почему его в последнее время так навязчиво преследует запах хризантем?
Воскресенье, 01:25 ночи
– Вставай, паренек, в школу проспишь!
Гогот нескольких глоток. Разве он сумел добраться до своего участка?
Кто-то пребольно хлещет его по щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25