Однако в последние полгода я абсолютно перестал ходить на какие-либо
литературные скопища нашего города. Только иногда меня навещал мой старый
приятель, прозаик и поэт, - Павел Мечетов. Ему нравились эти занудливые,
графоманские объединения и он приносил оттуда вести суетливой простоты.
Сегодня как раз был день одной из таких наших литературных аудиенций.
Обычно мы встречались у меня дома: перетасовывали книги на моих книжных
полках в поисках ответов на причудливые вопросы, возникающие у нас.
В этот раз мы встретились у меня в кинотеатре: сидели, пили чай,
слушали тихую музыку, спорили по обыкновению, размышляли, обменивались
чтением своих литературных опытов...
- Ты прав, конечно, Сергей, - рассуждал Паша. - Любовь, как говорил
Бэкон, лучше отстранять, отличать от главных дел, основных в жизни
занятий. - Паша всегда начинал с того, что соглашался со мной, а потом...
- Да, - продолжал он, - любовь должна дополнять, а не доминировать!..
Но!.. Может ли любовь быть наполовину?.. Можно ли на какое-то расстояние
отодвинуть свои чувства в сторону, а потом, по желанию, возвратить их
обратно?.. Не кажется ли тебе, что чувства либо есть, либо их нет, а
поскольку и любовь тоже - чувство, то, значит, она тоже: либо существует,
либо нет!
По-моему, невозможно любовь где-то оставлять, забывать на какое-то
время или отбрасывать ее; как бы не пришлось потом потратить времени
больше на ее поиски или возвращение, нежели выиграть свободы от нее на
сотворение больших дел? А? Как ты думаешь?
- Я полагаю, что ты прав, Паша, но прав - однобоко, искривленно
как-то, - сказал я.
- Почему же? - возразил Паша.
- А вот почему: любовь - это состояние, ты согласен? - спросил я, ибо
памятовал о том, что в разговоре с Мечетовым всегда необходимо иметь
представление о его платформе, иначе можно было уйти в такие дебри, что и
не отыщешь друг друга.
- Да, - согласился Мечетов, - любовь - это состояние, но состояние,
сформированное из чувств, из комплекса чувств!
- Хорошо, - сказал я, - идем дальше... Зачем же смотреть на любовь
так спектрально, я сказал бы - не по-литературному, Паша! Ведь, смотри: к
чему же свою любовь привязывать, определять навек среду ее обитания?! Она
ведь и так выродиться может, или привести к сумасшествию, или
ограничить!.. Такая любовь - горе и невзгоды! Пожалуй, при такой любви из
постели-то не выберешься, и от ее губ не оторвешься, молчать будешь, и
дальше ее груди - ничего не увидишь! Мне кажется, Бэкон прав: надо
научиться отодвигать любовь, а я уточнил бы по-своему! Любовь надо уметь
переносить с объекта на объект.
- Ну, это оправдание для разврата, - возмутился Мечетов.
- Послушай, Паша: мы сейчас не будем с тобою, если ты не возражаешь,
углубляться в подобные, я считаю, мелкие переносы любви. Это, я тебе
скажу, кому как вздумается - заниматься развратом или еще чем... Давай-ка
остановимся поближе к Бэкону! Согласен?
- Ну, давай! - согласился Мечетов.
- Бэкон имел в виду, - продолжал я, - отстранение любви от главных
дел, а главное дело для человека, по большому счету, это все-таки путь к
истине, не правда ли?
- Согласен, - сказал Мечетов.
- Так вот, - уверенно заговорил я дальше. - Я и определяю, что надо
научить свою любовь переносить от конкретного, любимого человека и
превращать эту любовь в устремленность к истине. Любовь - это энергия
устремленности, ее очарование!
- Ну, хорошо! - вмешался Мечетов. - Ты отвел свою любовь от любимого
человека, а он, этот человек - раз, и все, его нет, ушел, предположим, и
навсегда!
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Паша, - сказал я - И сейчас
постараюсь тебе объяснить, почему я так думаю...
Да, конечно же, я согласен, что если любимого человека, словно куклу,
отвергать и привлекать по своему желанию, то это мало к чему хорошему
приведет... Но здесь необходим бумеранговый такт! Запустил бумеранг, а
пока он возвращается, мало того, что он успеет сделать что-то важное -
поразить необходимую цель, ты, ко всему прочему, имеешь полное ощущение,
что этот бумеранг принадлежит лишь тебе, и он обязательно вернется, и ты
даже знаешь когда, и все это радует тебя, но у тебя есть свободное от него
время и восторг встречи - впереди!.. Ты меня понимаешь, Паша?
- Начинаю понимать, но как это будет выглядеть на практике, так
сказать, в жизни?! Говорить-то хорошо и легко! У меня вон трое детей, и
куда их и жену забумерангивать, и как?! - спросил Мечетов и, тяжело
вздохнув, добавил, - писать не дают.
Мы немного помолчали. Я посматривал на Пашу, а он на меня.
Паша на два года был моложе меня, но, действительно, чудотворец, не
иначе, - уже имел троих детей!
Выглядел он измученно, но был подвижен в жестах и мимике... Сам
невысокого роста, но широкоплечий. Вечно в старых одеждах, еще бы, -
зарплата у него сто рублей, - охранник на заводе: работа - сутки на трое,
"один к трем" - как любил шутить он.
Глаза у Паши голубые, лицо острое, а лоб размашистый и высокий. Паша
- поляк по деду.
Раздался телефонный звонок. Я извинился перед Мечетовым и поднял
трубку.
- Алло... - услышал я тихий голос Ани.
"С чего бы это вдруг она позвонила?.." - подумал я.
- Алло - отозвался я. - Здравствуй, Аня!
- Здравствуй, Сережа... - медленно проговорила она, что не было
похоже на ее тон общения, и я немного насторожился.
- Давненько мы с тобою не разговаривали, - сказал я игриво.
- Сережа... - будто позвала меня Аня на том конце провода, и я
отмахнул от себя шутливый тон.
- Мне надо с тобою встретиться, - сказала Аня. - Ты сегодня сможешь
часов в шесть в том кафе, где мы с тобой как-то сидели прошлым летом,
помнишь?
- Это возле автострады? - припомнил я.
- Да, - подтвердила Аня.
- Ну это же летнее кафе, насколько я помню! - возразил я.
- Там, рядом, его зимний зал, - все так же тихо, даже, как мне
показалось, печально сказала Аня. - Ты сможешь прийти? - медленно
проговаривая слова, спросила она.
- Хорошо! - согласился я вопреки всем наставлениям Ивана. - Я буду
там в шесть, - сказал я, даже не успев пожалеть об этом. - А что
случилось? - крикнул я, будто вдогонку, потому что мой вопрос повис в
телефонном проводе, по которому уже звучали отрывистые сигналы: Аня
положила трубку... Я тоже положил трубку на аппарат.
Я тоже положил трубку на аппарат.
- Слушай, зачем ты ходишь в литобъединение? - спросил я Пашу, чтобы
поскорее приглушить чувственную остроту и привязанность к отзвучавшему
телефонному звонку.
- Я же тебе уже говорил: я хожу туда, чтобы заряжаться! Меня берет
злость от того, как они погано пишут, эти его члены, и я начинаю работать,
как бы отталкиваясь от них! - объяснял Мечетов.
- Что ж, может, ты и прав... - подчеркнул я.
Тревога от телефонного звонка улеглась. Предстоящий вечер в моих
мыслях перевесил весь день.
Я точно знал, по крайней мере, не было повода сомневаться в этом
знании, что мне встреча с Аней худого принести ничего не могла, и поэтому
на сердце у меня все-таки лежало относительное, но спокойствие. Но зато
теперь я прямо начинал чуть ли не физически ощущать, как время дня потекло
быстрее, оно ускорялось на глазах.
Я давно уже сделал вывод: хочешь быстрее жить - поставь себе
какую-нибудь цель и достигай ее. Хочешь жить долго - живи бесцельно!
Только цель должна быть не ожидаема тобою, а достигаема!
"Значит, я очень хочу этой встречи, - подумал я, - ибо не
почувствовал бы я тогда устремление времени".
- Как пишется тебе? - спросил Мечетов, прервав мои размышления.
- Да как пишется... Пишется как пишется!.. По-разному... Когда как, -
сказал я.
- Прочти что-нибудь, - попросил Мечетов.
Я полез в свой дипломат, лежавший на столе поодаль, достал оттуда
свой походный блокнот в коричневом кожаном переплете, полистал немного
его, остановился на одной из страничек.
- Вот, совсем коротенькое, - сказал я.
- Как называется? - спросил Мечетов.
- "Молитва", - ответил я и принялся читать:
Да поможет мне Господь -
Выжить в этом мире!
Пусть здоровой будет плоть
И душа пошире!
Пусть не буду в нищете,
В гневе и простуде!
Пусть не буду в суете,
Но вокруг чтоб - люди!..
- Хорошо... - похвалил меня Мечетов, - что-нибудь еще прочти, -
попросил он.
И я прочел:
Я иду разведанной дорогою,
Подвожу я первый свой итог:
Может, за небесными порогами -
Одинок на свете я и Бог!..
Наступило молчание...
- Сергей, - наконец, проговорил Паша, - зачем ты пишешь о Боге?
- Мне это становится все ближе, - ответил я.
- Не пиши о Боге, - попросил Паша.
- Почему? - возразил я.
- Ты знаешь, - сказал Паша, - у меня был один друг, очень близкий
друг. Он погиб. Такой хороший был: прямо божественный человек. Все его
хвалили, не могли нарадоваться ему!
- Ну и что? - спросил я. - К чему ты об этом заговорил?
- К тому, что я никогда не буду, пока живу здесь, на этой земле,
стремиться к Богу!..
- Это почему же? - удивился я.
- Потому, что я чувствую: существует какая-то необъяснимая, неведомая
нам, простым смертным людям, тайна, которая все контролирует, это как
грань какая-то! Переступи ее - и ты уже не жилец на Земле! И ты уже
уходишь в какое-то другое измерение...
- В божественное, - подсказал я.
- Да, наверное, туда... А я хочу жить на Земле, здесь, на Земле,
понимаешь меня? - разгорячившись, спросил Мечетов. - У меня трое детей, -
я почувствовал, что Паша беспокоится и обо мне тоже, в страхе потерять
меня, и мне стало тепло и приятно от этого.
- Понимаю, - сказал я, - ты имеешь в виду, что хороший человек Богу
нужен и он забирает его себе, а плохой человек - ни Богу, ни дьяволу не
нужен!.. Так, что ли?
- Да, я об этом подумал, - подтвердил Мечетов.
- Не знаю, не знаю, - сказал я. - Но ведь к Богу, только к нему и
надо идти! Это же и есть истина!
- Да, это истина, но лучше быть на Земле! - сказал Мечетов.
- Не знаю, что лучше, но я буду стремиться к Богу, - сказал я, и Паша
задумался.
- Ты пойми, что это же путь совершенства, - исподволь подтолкнул я
его размышления.
Мы немного помолчали, а потомуснова разговаривали и пили чай на фоне
тихой музыки. Паша тоже почитал мне свои новые стихи и переделанную главу
из повести, а чуть позже Мечетов уехал домой.
Когда я проводил Пашу и вернулся в кинотеатр, в малом фойе бушевала
мужиковатая контролерша:
- Ишь ты! Наглый! - выкрикивала она. - Я щас милицию вызову! - И,
заметив меня, поспешила ко мне навстречу.
- Сергей Александрович! - выкрикнула контролерша мне навстречу.
А причиной ее гнева оказался прорыв в кинозал без билета одного из
местных лоботрясов. Мне пришлось провести с ним профилактическую беседу у
себя в кабинете, и беседа эта затянулась минут на тридцать.
Потом лоботряс ушел. А меня ожидала уйма неотложных дел.
Сначала я помог перебрать пыльные книги в библиотеке и перестрясти
их; Екатерина тоже помогала. Потом я сам с помощью молотка и отвертки
отремонтировал в двери большого фойе сломанный врезной замок: тот
безбилетный лоботряс изрядно согнул его щеколду; сходил на завод и
договорился о побелке потолка и покраске пола в библиотеке, хотя это
должна была быть их забота, заводская, ибо библиотека принадлежала им.
Все это время, пока я метался по этажам кинотеатра и что-то утрясал и
потрясал по привычке, меня не покидали две мысли: встреча с Аней и
необходимость разговора с учителем.
В конце концов я сильно устал и где-то уже около половины пятого,
отмахнувшись от всего на свете, пошел и заперся в своем кабинете изнутри,
на ключ. Я набрал телефон Ивана, не обращая внимания, что в кабинет, будто
нарочно или по какому другому умыслу, время от времени кто-то, да
стучался.
По телефону я подробно поведал учителю о своем первом выходе, об
ощущении астрального тела.
- Все хорошо! - подытожил Иван. - Литературу по мистике читать
прекращай, она тебе уже не нужна. Теперь набирай астральный опыт, свой,
неповторимый!..
И учитель преподал мне прямо по телефону целевую установку на предмет
моей дальнейшей работы над собой:
- Теперь всегда старайся отделять важное от второстепенного, и делай
это при любых обстоятельствах, даже - во сне! Не вступай в спор, если он
ведется предметно, а не идейно. Уклоняйся от бездуховных обществ, проходи
мимо них. Не позволяй себя унижать, не допускай страха и сомнений. Важное
- это цель, второстепенное - средства. Цель - манит тебя, увлекает, но не
иди напролом, во что бы то ни стало, пробуй различные варианты пути,
обязательно попадешь на свой, если же в одном месте будешь прорываться -
потратишься понапрасну и даже можешь погибнуть, помни об этом!.. Цель
должна быть только одной - совершенство, а путь посвящения - есть
средства! Первая, конечная цель - Космическое сознание, овладевай им,
входи в него, объемли его, оно только твое!.. И ты в нем в ответе за
все!.. Умей вовремя переключаться с Воли на Веру, с воздействия на
созерцание, с подачи на восприятие - это залог твоего физического и
духовного здоровья, островок безопасности на трассах и тропинках
Космического Сознания!.. Учись плакать, когда смеется твоя душа, и
смеяться, когда она плачет. Ощущай все время упругость вокруг себя, свою
легкость и твердость на земле. Все твои движения должен предварять
незримый, радостный вихрь! Никому и ничему на свете - не давай себя
подавлять. Иди на толпу смело, не обращая внимания на ее состояние! Либо
будь безразличным к объекту твоего подавления, либо уйди от него в
сторону, укройся с отрешенным спокойствием, либо погаси его словом или
действием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65