Сами садятся в джип.
Кричу, умоляю развязать меня. Ни слова в ответ. Каррамба! И джип ныряет в
темноту...
- Незавидное положение, - хладнокровно заметила Софи. - Что же было
потом?
- Мне удалось перетереть веревки о корень. Ночь провел на дереве.
Когда рассвело, выломал толстый сук и пошел через гилею. Святая мадонна! У
меня не было даже мачете. Одни орехи и плоды бакури поддерживали мои силы.
Видит бог, сеньор, никто, кроме Жоакина Мауро, не вырвался бы из этой
лесной ловушки. И я шел, чтобы спасти себя и помочь этому Машадо. Такому
же бедняге, как я сам. И вот я здесь. Жоакин опустился в кресло.
- Ты честный и мужественный парень, - Антуан крепко пожал смуглую
сухую руку метиса.
- Конечно, я был прав, - добавил он по-французски. - Фазенда в гилее
- база ваших загадочных дикарей. Не удивлюсь, если внутри этой гамбарры
окажется вполне современный двигатель. Но кому понадобилась подобная
мистификация? Не знаю, не знаю. Эта часть бассейна Амазонки - белое пятно.
Автомобильные дороги?.. Просто невероятно! А может быть, все же это база
космических пришельцев? Нет, чушь!
- Мы должны выручить Машадо, - вмешалась Софи.
- Во всяком случае, надо отыскать таинственную фазенду... Но без
проводника ничего не выйдет. А Жоакин едва ли согласится еще раз
встретиться с нечистой силой.
- Попробуйте все-таки уговорить его...
Да Пальха тронул за плечо задремавшего метиса.
- Скажи, друг, не мог бы ты, хоть приблизительно, показать на карте
путь к фазенде?
Жоакин разлепил веки.
- Зачем, сеньор? Я пойду с вами. Мои глаза вернее всякой карты.

Дорога - настоящая автомобильная дорога - вонзалась в лесную чащу,
как нож в брусок масла.
- Тут должен быть правый поворот, - уверенно сказал Жоакин, и шофер
крутнул баранку.
Джип обогнул гигантскую сумаумейру и остановился на краю зеленой
поляны, гладкой, как футбольное поле. Подъехал и затормозил второй джип.
- Здесь, - сказал Жоакин. - Видите, под большими деревьями - забор
фазенды.
У джипов остались два водителя и Жоакин.
Да Пальха, Антуан и Софи огляделись по сторонам и зашагали по
направлению к фазенде. Пришлось сделать не менее двухсот шагов, прежде чем
они приблизились к цели.
Их удивила прочность и высота забора. Справа от могучих ворот в забор
была вправлена узкая белая дверь без всяких признаков ручки. Смотровое
окошечко. Возле - кнопка электрического звонка.
Да Пальха покачал головой:
- Очень странная фазенда. Никаких плантаций вокруг... Кто здесь
хозяева?
- Однако, нас не встречают, - Софи прищурилась, решительно протянула
указательный палец и надавила кнопку звонка.
За воротами было тихо. Софи позвонила еще раз, потом еще и
забарабанила кулаком в обитую металлом дверь. Наконец, послышался скрип
тяжелых шагов по гравию и чей-то грубый голос спросил по-португальски:
- Что надо?
- Мы участники гидрологической экспедиции и хотели бы повидаться с
хозяином, - ответил да Пальха.
- А зачем он вам понадобился? - спросил тот же голос, с трудом
выговаривая португальские слова.
- Вы удивительно любезны, - не выдержала Софи. - Откройте хотя бы эту
дверь и посмотрите, кто здесь.
- А я вас вижу, - по-французски ответил человек за воротами. - Итак,
что вам надо?
- Немедленно доложите вашему хозяину, что группа ученых хочет его
видеть! - резко сказал да Пальха.
Окрик неожиданно подействовал.
- Ладно... Но вам, сеньоры, придется подождать.
Послышались удаляющиеся шаги. За воротами стало тихо.
- Здесь не слишком гостеприимны, - усмехнулся Антуан. - Если б они
еще знали, зачем мы тут...
- Помолчи, - прошипела Софи. - У этих стен наверняка есть и глаза и
уши.
Прошло несколько минут. Наконец дверь распахнулась. Здоровенный
привратник в легкой белой рубашке и шортах цвета хаки попытался изобразить
на лице улыбку:
- Сеньор Брусвеен просит пожаловать к нему. Он особенно рад видеть
вас, сеньора...
Привратник посторонился, пропуская путешественников. Едва Антуан,
шедший последним, переступил порог, дверь захлопнулась со звуком,
напоминающим пистолетный выстрел. "Вот мы и в мышеловке", - невольно
подумал археолог.
Человек, увидевший зулусский крааль у подножия Эйфелевой башни,
несомненно стал бы протирать глаза, правильно предположив, что такое может
только присниться. Нечто подобное почувствовали участники экспедиции,
очутившись на обширном дворе фазенды сеньора Брусвеена.
Асфальт. Столбы с паутиной электрических проводов. Огромный гараж -
из его распахнутых ворот выглядывало сверкающее защитной краской рыло
"доджа". В глубине двора - странные постройки из бетона, напоминающие
доты, в центре - опоясанный верандой двухэтажный дом. Бетон, стекло.
Квадратная башня десятиметровой высоты.
И все это в глубине экваториального леса, вдали от обжитых районов
бассейна Амазонки.
Софи щелкнула языком:
- Чудеса! Ты не находишь, что мы совершили прыжок в одну из самых
цивилизованных стран Европы?
- Чудеса только начинаются... - пробормотал Антуан, внимательно
оглядываясь по сторонам.
На веранде их встретил сам фазендейро. Седой тучнеющий человек с
высоким, но узким, словно стиснутым в висках лбом и почти прозрачными
глазами.
- Харальд Брусвеен, - представился он. - Бесконечно рад встретиться с
вами, господа. - Его французский язык был безукоризненным.
Путешественники в свою очередь отрекомендовались. Брусвеен церемонно
склонился над рукой Софи. Его коротко подстриженные усы и густые брови
были совсем белыми.
- Прошу, - Брусвеен распахнул двери, ведущие с веранды в просторный
холл. - Здесь ванны. Освежитесь с дороги, а я отдам некоторые
распоряжения. Живу отшельником, - продолжал он, разводя руками, - и, по
правде сказать, не уверен, что смогу достойно принять таких неожиданных и
приятных гостей.
- Не беспокойтесь, мсье Брусвеен, - сказал Антуан. - Мы только хотели
спросить вас кое о чем. Это займет не часы, а минуты.
- Часы радости короче безразличных минут. В гилее не принято
отвергать гостеприимство. Вы, господа, обидите старика, если откажетесь
разделить скромную трапезу.
В манерах Брусвеена было что-то старомодное, милое... Кроме того,
непринужденный разговор за столом мог пролить больше света на таинственную
историю. Да Пальха переглянулся с Антуаном и решил принять приглашение.
Через полчаса, после прохладного душа, гости сидели за большим
полированным столом, заставленным бутылками и множеством ароматных
закусок.
Подняв первый бокал за встречу и знакомство, хозяин объявил, что уже
более четверти века не был в Европе. Он - добровольный затворник и давно
при шел к выводу, что человек остается человеком лишь тогда, когда находит
способ уйти от политики.
- Я не выписываю газет и редко слушаю радио... - продолжал Брусвеен.
- Получаю только специальные журналы. Что же касается предмета моих
исследований - экваториальной флоры, то стоит выйти за порог дома - и
гилея одаривает своими чудесами.
- Вы ботаник, мсье Брусвеен? - поинтересовался Антуан.
- Да, мсье, так же, как и мой отец, профессор Пер Антон Брусвеен.
Мадемуазель, я рекомендую вам это вино. "Шато Марго" 1940 года. Виноделы
считают этот год превосходным...
- Для французских виноделов этот год был черным, - заметил Антуан.
- Именно тогда я навсегда распрощался с Европой, - быстро сказал
Брусвеен. - Кровь, насилие, кипение политических страстей - это не для
меня. Я укрылся в гилее, как в монастыре, и не пожалел.
"Брусвеен, Брусвеен, - думал Антуан. - Откуда мне известна эта
фамилия? Я никогда не интересовался ботаникой. Статей его я не мог читать.
Откуда же я знаю эту фамилию?.. Кажется, от бразильской жары я перестаю
соображать..."
- Я только ученый, - продолжал хозяин, - и поклоняюсь одному владыке
- хлорофиллу. Меня куда больше занимает трансформация его зерен, нежели
трансформация политических режимов. Кстати, вы случайно не родственник
профессора Пьера Симона Берже?
- Он мой отец, - поклонился Антуан.
В прозрачных, как льдинки, глазах Брусвеена мелькнуло что-то похожее
на изумление.
- Вот как... - протянул он. - Ваш отец был великим ученым.
"Вспомни, ну вспомни же! - приказывал себе Антуан. - Ты должен
вспомнить. Этот странный человек имеет отношение к твоей собственной
судьбе. Откуда он знает отца? Тот прославился открытиями в области ядерной
физики именно в годы войны, уже когда Брусвеен, по его словам, жил
затворником в Бразилии. Отец погиб в застенках гестапо в сорок
четвертом..."
Внесли дымящееся, остро пахнущее блюдо.
- Вкусно, - похвалила Софи, пробуя огненную смесь из тушеной зелени,
рачков и рыбы, обильно сдобренную красным перцем.
- У вас вкус настоящей бразильянки, - вежливо сказал да Пальха. -
Каруру - наше любимое национальное кушанье, так же как у вас... гм...
лягушки...
- Ненавижу лягушек, - отрезала Софи.
Подали кофе, ликер.
Решив, что наступил подходящий момент, да Пальха стал объяснять
Брусвеену причину визита.
Тот слушал не перебивая, не задавая вопросов. Когда да Пальха
закончил свой странный рассказ, Брусвеен снисходительно улыбнулся.
- Я читал в каком-то американском журнале вздор о летающих тарелках,
- сказал он, неторопливо раскуривая сигару. - Но то, что вы рассказали мне
сейчас, побивает все рекорды. Летающие ладьи... пестрые человечки... Ваш
метис просто алкоголик. Я скромный ботаник, господа, но я привык к
логическому научному мышлению. История, которую вы мне поведали, чудесна.
Но смею вас заверить, что ни на территории моей фазенды, ни вблизи от нее
никогда не происходило ничего сверхъестественного. А единственные мои
гости за последние три-четыре года - это вы, господа.
"Если он даже сейчас мне лжет, - думал Антуан, - откуда все-таки я
знаю его фамилию?.."
- Простите, мсье Брусвеен, - обратился он к ботанику, - вам
приходилось встречаться с моим отцом?
В прозрачных глазах хозяина мелькнуло что-то похожее на колебание:
- Нет... То есть да... Впрочем, это было очень давно. Задолго до
войны.
"Ложь, все это ложь, - твердо решил Антуан. - Может, он не тот, за
кого себя выдает? Но тогда кто?.."
- Я мечтаю подстрелить ягуара, - сказала Софи.
- Я знал одного охотника, - голос Брусвеена звучал очень мягко, - он
выходил на единоборство с ягуаром, вооруженный копьем. Считал, что ружье
может отказать, а копье... Впрочем, я не знаток охоты на диких зверей. Мое
единственное оружие - ланцет, а добыча - листья и цветы.
- А из "вальтера" вы хорошо стреляете? - неожиданно спросил Антуан.
Брусвеен широко распахнул свои прозрачные глаза.
- Я стрелял только из лука. Да и то в далеком детстве.
- Но неужели вам... - начал Антуан. Ему не удалось договорить.
В столовую без стука ворвался уже знакомый путешественникам
привратник и гаркнул по-немецки:
- Герр Брусвеен... Они там...
Яростный взгляд Брусвеена ударил его словно хлыстом.
Извинившись, хозяин фазенды встал из-за стола и неторопливо подошел к
привратнику. Минуту они тихо переговаривались. Потом Брусвеен повернулся к
гостям.
- Простите, господа... Произошло нечто непредвиденное.
Он был явно встревожен.
Гости поднялись. Поблагодарив за гостеприимство, распрощались с
хозяином.
Он вышел на веранду, прощально взмахнул рукой.
И вот белая дверь в стене вновь раскрылась и захлопнулась со звуком,
напоминающим пистолетный выстрел.
- Не кажется ли вам, что нас водили за нос? - спросила Софи.
- Герр Брусвеен... Вот так, - сказал Антуан, напирая на слово "герр".
Жоакин ждал возле джипа.
- Здешний фазендейро утверждает, что не видел ни летающей гамбарры,
ни маленьких дьяволят, ни Машадо, - сказал да Пальха.
- Каррамба! Он лжет! Лжет! - темнея от гнева, закричал Жоакин.
Как бы в подтверждение его слов, за высокой бетонной стеной что-то
громыхнуло, завыло, и продолговатое массивное тело свечой взметнулось
ввысь.
- Ол-ля! Гамбарра! - завопил Жоакин.
Где-то невдалеке затарахтел крупнокалиберный пулемет, прочертив
зеленую стену леса и небо над ней бледно-розовым пунктиром трассирующих
пуль.
- Единственное оружие - ланцет, - усмехнулся Антуан. - Вот так,
друзья мои! Едем быстрей отсюда. Интересно, это бунт или Брусвеен пытался
захватить то, что ему не принадлежало...

6
Кабы нам писать не продолжение, а начало, - мы бы еще
и не такое напридумывали.
А.Шейкин, А.Томилин
За окнами качались сосны, касаясь ветвями стен. Тишина и полная
отрешенность от сумасшедшего темпа жизни современного города царили в
клинике института высшей нервной деятельности.
Прошла уже неделя с тех пор, как в одной из палат появился странный
пациент. Врачи, да еще врачи-психиатры - народ привычный, но и они
оставляли работу, чтобы взглянуть на мешковатую фигуру, безучастно
бредущую вслед за санитаром. Именно фигуру, потому что лица человека
разглядеть было невозможно, оно все сплошь заросло густыми блестящими
волосами. Однако не это явилось главной причиной его пребывания в клинике.
Этот больной, по фамилии Марков, был внешне безучастен к окружающему
миру, хотя первая же цереброграмма показала непрестанную и бурную
деятельность головного мозга. Вначале Марков еще хоть как-то отвечал на
вопросы, история его болезни заполнялась рассказом о пережитом им
приключении. История получалась крайне несвязной, разорванной, а вскоре
больной вообще замолчал.
Случай был чрезвычайно загадочный! Все усилия врачей разбивались о
нечувствительность пациента к любому внешнему раздражителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15