кто знает – может, эта беззубая будет одним из ценнейших экспонатов нашего музея.
На этом наше знакомство с редкими обитателями океана не закончилось. Спустя несколько дней мы подняли на палубу рыбу, очень похожую на парусника, но с низким спинным плавником и с короткой, в виде кинжала верхней челюстью. У нее было широкое, почти белое тело и темно-фиолетовые плавники, желтые глаза и темная голова. Кто же это? Неужели копьеносец? Да, нам повезло: мы поймали копьеносца – редко встречающуюся рыбу. Нежно подхватив эту океанскую редкость, мы быстренько отнесли ее на препараторский стол.
Не успели мы прийти в себя после знакомства с таким редкостным обитателем открытых вод океана, как один из матросов выдернул из воды «поводец» с рыбьей головой; тело было начисто объедено акулами. Когда мы рассмотрели рыбу, то стали проклинать акул: они сожрали совершенно незнакомую нам рыбину. Плоская крутолобая голова, покрытая крупной чешуей, с большущими глазами и широким ртом, полным мелких зубов, давала нам основание предполагать, что в наших руках очень редкая рыба. И вот это-то ценнейшее для науки существо слопали акулы! А ведь на соседнем «поводце» бился крупный желтоперый тунец.
Нам не оставалось ничего другого, как заформалинить эту объеденную голову с испуганно разинутым ртом и ввалившимися от ужаса глазами.
Да, с редкими рыбами нам определенно не везет. Двумя дням позже после выборки одного из ярусов в наших руках оказалась еще одна совершенно неведомая рыба, не описанная ни в английских, ни в американских, ни во французских определителях. У нее почти метровое, цилиндрического сечения, черное тело, тупая голова с небольшими глазками, большой рот, вооруженный острыми, как иголки, зубами, а над глазами странной рыбы – по глубокому желобку.
Что это за рыба? Из каких океанских тайников выплыла она за своим последним обедом?
Виктор смотрит на рыбу счастливыми глазами, и я говорю, откладывая в сторону кипу определителей:
– Да, дружище, вот так и совершаются величайшие открытия: кто ищет, тот всегда найдет! Не так ли?
– Вот я об этом и думаю, – взволнованно произносит Виктор и ласково гладит рыбу по чешуйчатому боку.
– Если так, то рыба будет названа «Викторина», – замечает Юрий Торин, потрогав жесткий спинной плавник.
Мы еще долго сидели в лаборатории и рылись в определителях, но такой рыбы не находили. Пока мы путешествовали по книжным страницам, рыбу вместе с другими убрали в холодильную камеру. А мы сочинили сенсационную телеграмму в институт и отправились вздремнуть перед ужином: от вечного недосыпания у нас мучительно болели головы, и мы не упускали возможности хоть на час, хоть на десяток минут прилечь на койку.
В отличнейшем расположении духа поужинали – кок приготовил вкуснейшие рыбные котлеты.
– Может, добавки? – спросил он, заглядывая в салон.
– А что за рыба? – спросил я. – Парусник?
– Черт его знает, – ответил кок, почесав переносицу. – Такая черная. Она лежала около самой двери холодильной камеры. Ну, я и...
– «Викторина»! – завопил Жаров и, забыв о яблочном компоте, выскочил из салона.
Я с грустью посмотрел на матросов, уплетающих котлеты за обе щеки, и подал коку тарелку.
– Ну что ж, давай добавку, разбойник!
Но и это трагическое происшествие с диковинной рыбой, простодушно превращенной коком в самые обыкновенные, хотя и очень вкусные котлеты, не было последним в цепи волнующих событий и приключений, которыми изобиловал заключительный этап наших работ у берегов Африки.
Во-первых, мы поймали марлина; во-вторых, в желудке одной из акул мы нашли... Но лучше по порядку. Итак, марлин. Это крупная океаническая рыба, представляющая для промысловиков очень большую ценность: мясо рыбы вкусное, питательное и высоко ценится знатоками рыбных блюд многих стран мира. В морях и океанах земного шара обитают белые, голубые, полосатые, серебристые и черные марлины. Все они похожи друг на друга строением своего тела, но различаются по окраске и величине. Марлины – сильные, смелые рыбы; они не плавают стаями, а предпочитают рыскать по океану в поисках пищи в одиночку. Им не страшны ни акулы, ни зубастые морские щуки – барракуды: марлины хорошо вооружены – верхняя челюсть марлина оканчивается длинным костяным бивнем, который может легко пропороть бок любому морскому хищнику.
Нам попался голубой марлин – великолепный экземпляр, величиной почти в пять метров и весом килограммов на четыреста. Даже в крупнейшем музее нашей страны, Ленинградском зоологическом, нет экземпляра такой величины.
Марлин! В своих мечтах я давно уже видел голубого великана на палубе нашего тунцелова. Но марлины почему-то обходили наши ярусы стороной. Иногда Слава, желая поднять настроение у команды, уставшей во время выборки, свешивался за борт и диким голосом кричал:
– Марлин!
Бросив все, мы пулей мчались к борту судна и видели в волнах не продолговатое марлинье тело, а мерзкую акулью башку. Однажды после очередного Славиного трюка я увел его в каюту и строго отчитал. Слава выслушал мои внушения, вздохнул и, хлопнув себя по коленке перчатками, решительно сказал:
– Ладно уж, так и быть... Я его выужу... вытяну на палубу!
И вот когда выборка яруса подходила к концу, кто-то внизу, в глубине дернул за «поводец» с такой силой, что хребтина соскочила с ярусоподъемника, натянулась и загудела.
– Марлин! – крикнул я не своим голосом и подбежал к бригадиру. – Поднимайте же! Вы упустите его...
– ... а этого вам наука не простит! – добавил Торин, выходя из лаборатории.
Бригадир чертыхнулся и с тревогой посмотрел в воду. Там, под днищем теплохода, ворочалось большущее животное. Но вот веревку-хребтину зажали между роликами, и машина начала с натугой выбирать остатки яруса. Все, кто был свободен, высыпали на палубу и повисли над водой. Метр за метром подтаскивали «моего» марлина к борту, и, наконец, перестав сопротивляться, запутавшись в «поводцах», он всплыл, ярко-синий, в темных полосах. Марлин вращал глазами, величиной с чашку, грозил нам своим шиповатым носом-бивнем и разевал громадную пасть. Валентин сунул туда багор и зацепил марлина за челюсть. Все, кто был на палубе, схватились за канат, прикрепленный к концу багра, и повисли на нем. Марлин тяжело вздохнул и, устало шевеля плавниками, попытался вырваться. Но силы его уже иссякли.
– Разом – взяли! Еще р-раз – взяли! – командовал, густо краснея от натуги, бригадир.
И марлин, поддаваясь человеческим усилиям, медленно полез из воды. Но нам явно не хватало сил: как только голова рыбы показалась над планширом, дело затормозилось. Тогда из рубки спустился капитан, из машины появился испачканный солидолом Тихоныч, а из камбуза – пахнущий пирожками кок. Мы поднатужились и, выжав из себя все силы, какие имели, приподняли рыбу еще на пару метров. Настало равновесие: на багре неподвижно висел марлин, а на канате – мы. Не хватало совсем маленького, мизерного усилия. Нужна была та сказочная мышка, которая помогла вытащить из грядки гигантскую репку. В этот напряженный момент на палубу, натягивая на ходу брюки, выскочил Слава. Расправив свои мальчишеские плечи, он поплевал на ладони, вцепился в самый кончик каната и крикнул тонким голосом:
– Не робей, парни, взяли!
Парни, стиснув зубы, «взяли» и при помощи Славы выдернули марлина из океана.
Подбоченившись, Слава поставил на тугой марлиний бок ногу и победоносно сказал:
– Ну как? Мое слово – железное! Сказал, что выужу, – и пожалуйста! Все, как в сказке...
После поимки марлина несколько ярусов были сплошь «акульими». Они нас буквально замучили: большущие «быки», голубые четырехметровые акулы-молоты. Они так глубоко заглатывали крючки с наживкой, что почти каждую приходилось вытаскивать на палубу, где для любой из них была уготована пренеприятнейшая процедура, известная у японских самураев под названием «харакири». Без всякой жалости мы с Валентином вскрывали акульи животы, преследуя при этом две цели: моральную – уничтожая акулу, мы уменьшали количество хищников в океане, и научную – изучали и коллекционировали содержимое акульих желудков.
Чего только в них не было: полупудовые куски тунцов, дельфинов, щупальца кальмаров и осьминогов, целые рыбины! У одной из акул мы нашли в желудке вскрытую консервную банку из-под сосисок, у другой – рваную парусиновую перчатку, обрывки газеты «Гана-таймс» и кусок картонного ящика. А в желудке двухсоткилограммового «быка» оказался совершенно новый мешок из-под картошки. Этот мешок кок вывесил утром для просушки на корме; в обед мешок пропал. Подозрение пало на меня: перед пропажей я ходил к коку и просил у него этот мешок – мне нужно было уложить в него две акульи шкуры. И вот перед ужином я извлекаю злосчастный мешок из акульего живота...
Но однажды нам попалась акула, содержимое желудка которой привлекло всеобщее внимание.
В тот день, когда произошло это замечательное событие, Слава помогал мне возиться с акулами: у него была сильно порезана рука, и на ярусе его подменил Валентин. Слава измерял тунцов, подтаскивал их к весам, глушил акул колотушкой и точил мне нож, которым я их вскрывал. Рыбы было очень много, день клонился к вечеру, я устал. Ярус уже выбрали, и хотя на палубе лежало еще несколько акул, я решительно сказал, распрямляя спину:
– Хватит... Ну их к черту!..
Слава осмотрел хищников, подошел к одной из акул и предложил:
– Давай последнюю? Мне кажется, что в ней что-то есть.
Я с силой воткнул нож в рыбье брюхо – и вдруг услышал, как клинок звякнул о стекло. Сердце мое тревожно забилось, я нажал на нож, вскрыл живот, желудок – и на палубу вывалилась обросшая раковинками усоногих рачков зеленая скользкая бутылка.
Радостный Славин крик поднял на ноги всю команду: в бутылке лежала записка. Боцман сбегал в каюту, принес штопор и, зажав пол-литровую бутылку между смуглых коленок, ловко извлек из ее фигурного горлышка тугую пробку.
И вот на моей ладони лежит записка, провощенная, хрустящая бумажка с несколькими английскими фразами и координатами. Строчки в некоторых местах расплылись синими пятнами.
– Плакали, наверное, когда писали, – вздохнув, говорит кок и, взяв бутылку в руки, добавляет: – Не стандартная, такую нигде не примут.
– Что здесь? – спрашиваю Виктора, и мы вдвоем начинаем разбирать английский текст:
«Торговое судно „Альбатрос“ фирмы „Прогресс“ (Саутгемптон, Англия) наскочило... рифы и затонуло. Все спаслись... положение тяжелое, находимся на необитаемом острове... просим немедленно сообщить... адресу Тайм-стрит, 112/7, Саутгемптон, Англия. Наши координаты... Не медлите, друзья! Капитан Грант...»
– А что, его еще не нашли? – простодушно спросил кок, заглядывая в горлышко бутылки. – Ведь еще в прошлом веке...
– Хватит! – сказал я и отобрал у него бутылку. – Тут люди, а он... Эх, ты!..
– «Не медлите, друзья», – задумчиво повторил Слава и оглядел всех большими глазами. – Так почему же мы медлим?
– Да, конечно, – спохватился я и побежал в штурманскую рубку, сжимая в потной ладони записку.
Интересно, где же этот остров, по берегу которого бродят голодные члены команды «Альбатроса»?
Штурман, взглянув на координаты, достал нужную карту, прошелся по ней циркулем и уверенно ткнул пальцем в черную точку.
– Остров Принсипи! Совсем рядом, – трое-четверо суток ходу.
– Принсипи?
– Принсипи. Но только он обитаем, и давно. Несколько селений, небольшой благоустроенный порт, современный отель. Кстати, это один из красивейших островов мира, и его ежегодно посещают тысячи туристов.
Штурман отодвинул мою записку, убрал карту и ушел на мостик.
Между тем океан продолжал одаривать нас все новыми сюрпризами, продолжал знакомить нас со своими обитателями. Порой знакомство было весьма неприятным и даже опасным.
Во время выборки одного из ярусов бригадир и матросы стали жаловаться на то, что руки и открытые части тела очень сильно, болезненно чешутся. Действительно, кожа на теле у них покрылась пузырями, поднялась температура, люди чувствовали озноб и слабость. Вскоре я заметил, как один из матросов, морщась, снимает с «поводца» какой-то пузырь, крепко прицепившийся к шнуру тонкими Щупальцами.
– Осторожно, – крикнул я, – это сифонофора-физалия! Ее нельзя брать голыми руками, очень опасно!
– Их здесь много. Цепляются за «поводцы», хребтину, поплавки, – заметил бригадир. – Да вон опять плывут.
Ну, конечно же, это физалии! Подняв над водой пылающие фиолетовым и оранжевым пламенем пузыри-паруса, мимо теплохода проплывала целая флотилия. Какие же они красивые и нежные на вид! Но эта красота обманчива, нужно стороной обходить сифонофору-физалию, одно из опаснейших морских существ в тропиках.
В экваториальных просторах Атлантического океана физалию можно увидеть очень часто. Это животное имеет много различных названий: «галера», «фрегат», «португальский кораблик» и т. д. Что же это за животное? И чем оно опасно для человека? Относится сифонофора-физалия к группе кишечнополостных животных, обитателей открытых просторов океана. Всю свою жизнь «галера» плавает, выставив из воды парус-пузырь, представляющий собой сложный гидростатический аппарат, позволяющий ей менять свой удельный вес. Когда пузырь наполнен, сифонофора плывет, подгоняемая ветром и течениями. Но если поднимается волнение, животное сокращает стенки пузыря, выдавливает из него излишки воздуха и погружается на глубину. Под воздушным пузырем у сифонофоры расположены длинные разветвленные щупальца, которые вооружены особыми, стрекательными клетками. В стрекательных клетках физалий содержится самый сильный животный яд, который только встречается на земле.
Клетки физалии – как заряженные орудия. Стоит какому-нибудь животному дотронуться до щупалец, как живая пружинка, свернутая в особой капсуле, моментально раскручивается и выбрасывает в сторону нарушителя мизерную стрелку, снабженную ядом. Залп клеток физалии опасен не только для мелких рыб, но и для более крупных животных, а также для человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29