Или, по меньшей мере, постараться уберечь. Перок, похоже, уже готовился к худшему.
– Сама позволила, или силком взял? – спросил Шагалан, сохраняя на лице суровое выражение.
– Да что вы, господин… брат?! – отчаянно дернулся повстанец. – Разве б я посмел?!
– Почему бы и нет? Помнишь, жену купеческую отходил? Для нее, кстати, та история смертью закончилась.
– Да нет же! – заламывая ручищи, взвыл Перок. – Клянусь вам… брат. Честное слово! Ну, хотите, крестное целование приму?! Сама завлекла, в шалаш заманила, хватать начала… – Почувствовав, что недостойно валить все на женщину, он собрался с духом и добавил: – Хотя не скажу, будто очень противился. Каюсь, соблазн велик, загорелся. Когда такая баба предлагается… ни один мужик не устоит. Давно не случалось, вот рассудок и потерял. Ваше теперь право… судить…
– Мое?
– А то как же? Танжина ведь ваша женщина, а я… вот получилось… на чужое вроде позарился…
– Итак, сама обольстила? – усмехнулся Шагалан. – Божишься? А ты, бедолага, не стерпел?.. Ну и правильно сделал. – Перок, не веря собственным ушам, вскинул голову. – Если баба хочет, грех ее не взять. Топай, брат, нет на тебе никакой передо мной вины. С Танжиной разговаривать буду, а с тебя спрос мал.
– Так вы… прощаете меня? – изумился повстанец.
Шагалан отмахнулся.
– Нечего здесь прощать, значит, и речи о прощении не идет. Если, конечно, ты правду сказал.
– Да разве ж я бы вам, брат, в лицо лгал?! Единственно правда, как на исповеди!.. Вот только… с Танжиной… не сурово слишком…
– Понравилась баба? – прищурился юноша. – Знатная мастерица по мужской части, не отнять. Что вступаешься – молодец, но угрозы и для нее никакой. Тут в душе разбираться надо.
Танжина встретила гостя около их жилища. Стояла настороженно, но непокорно, уперев руки в бока. Глаза блестели из-под взлохмаченной рыжей гривы. Юноша, кивнув, нырнул в шалаш – народ и так вдоволь насмотрелся драматических сцен. Сбитая с толку женщина, поколебавшись, заглянула следом.
– Проходи, Танжи, – негромко позвал Шагалан. – Садись рядом, побеседуем.
Такой прием оказался для подруги столь ошеломляющим, что она как-то разом утратила весь свой гонор. Обмякшая, опустилась на лежанку. Некоторое время оба молчали, созерцая пол.
– Уже просветили? – спросила женщина. – Перок?
– Он. Действительно сама пожелала?
– Сама. – Танжина вздохнула глубоко, со стоном. – Мочи не стало эту истому терпеть, тебя поджидая. Все нутро истерзалось, спеклось, хуже пытки какой! А Перок ни при чем. Славный парень, простоватый, но… сильный.
– Обратно на больших мужиков повлекло? – хмыкнул Шагалан.
– В такую минуту всякий мужик лучше разгуливающего где-то дружка, – покосилась Танжина. – Теперь-то чего? Бить будешь?
– Зачем? – пожал плечами юноша.
Танжина громко, надрывисто всхлипнула и повалилась ему лицом в плечо.
– Ну неужели рука сама к плети не тянется? Проучи меня, Шагалан, глупую, похотливую кобылу, чтобы впредь неповадно было, иссеки до крови. Что мне для этого еще сотворить? Всю ватагу через себя пропустить, да?
Он кончиками пальцев вытер у нее начавшие собираться слезы.
– Ты свободная женщина, Танжи, а не моя вещь. Вольна поступать, как подсказывает сердце. Я же не Голопуз, понуждать не намерен. Была со мной, когда того желала, нынче можешь выбрать другого. Любого осчастливит подруга вроде тебя.
– Свободная женщина? – Голос Танжины дрожал. – Да если б ты только знал, как мне опостылела такая свобода! Тоже ценность! Обычные бабы, завидующие мне, на самом деле во сто крат богаче. Они имеют дом, мужа, детей, законную плеть, наконец!..
– Далась тебе эта плеть. Что, новая волнующая причуда? Успокойся, милая, ничего не случилось страшного.
– Ничего страшного… – Женщина зашмыгала носом у него на груди. – Чудо ты мое горькое, на беду подаренное. И ревности в тебе не растормошить, не то что любви. И не покорить тебя, и не бросить… Ни слез не ведаешь, ни подлинного веселья… Сподобил Господь… Как там твоя пузатая-то? Ты уж побереги ее, милый, постелью не утомляй, пускай выносит дите. А пока это длится, я как-нибудь твою силу приму. Хотя строгой верности не обещаю, но от долга своего не отрекусь… И нечего скалиться! Тебя еще многому учить предстоит, папаша, а то одни головы отрывать и умеешь. А в учении ведь, как издревле заведено, главное – почаще повторять усвоенное. Ну-ка, иди сюда!..
Толикой неприятностей поделилась и Ринара – тем более странно, поскольку ее отношения с Шагаланом оставались весьма запутанными. Похоже, девушка сама не могла решить, как вести себя с единственным другом, а потому металась из крайности в крайность. Если вчера она казалась милой, улыбчивой и едва ли не кокетливой, то сегодня безо всякой видимой причины замыкалась и хмуро отфыркивалась исподлобья. Впрочем, такие перепады отмечались давно, Шагалан привык взирать на них философски, терпеливо дожидаясь очередного светлого периода. Однако в последний месяц возникла иная беда – на юную недотрогу обратил внимание Эскобар.
По прибытии в Валесту командор к монашеской аскезе отнюдь не стремился. Не в пример прочим обитателям лагеря, он мог свободно его покидать, посещая окрестные деревни и городки. А при наличии хоть каких-нибудь монет в кармане тамошние харчевни с трактирами охотно поставляли путникам любые удовольствия: еду, выпивку, игры, женщин. Не обошел интерес командора и Зейну. Смуглянка откровенно старалась и очень быстро заполучила Эскобара в ночные гости. Судя по крикам, сообразительная девушка явила все свои умения, в результате чего ее особый статус в отряде сохранился в неприкосновенности.
Удивительно, зачем при таких возможностях потребовалась еще и Ринара, вдобавок учитывая, что в податливости ее никто бы не заподозрил. Тем не менее Эскобар с усердием взялся за сложное дело. В напряженном ритме подготовки вторжения он умудрялся выкраивать время для учтивых бесед с пугливой девушкой. Та уклонялась от встреч по мере сил, но кавалер находил ее всюду, к тому же на правах командира подчас бесхитростно вызывал к себе. Сказалось ли тут необычное для Ринары галантное обхождение или впитанное с молоком матери благоговение перед дворянством, только шаг за шагом Эскобар продвигался к цели. Вскоре он уже отправлялся с прелестницей на долгие прогулки. По словам ребят, девушка, жутко скованная, смущенная, позволяла командору вести себя под руку и шептать что-то на ушко.
Шагалану подобные события радости не приносили, однако он и на сей раз не препятствовал. Работы скопилось полным-полно. Пока остальные днями пропадали на площадках, шлифуя мастерство, разведчики принялись непосредственно готовить грядущую высадку. В придачу командор лично затеял новые занятия: научить ребят воевать единым отрядом, спаять толпу великолепных бойцов в целостный отлаженный механизм. Непривычная задача давалась трудно. С похвальным терпением Эскобар взращивал тонкие нити взаимодействий, постоянно изобретая и отрабатывая ситуации, из которых ученикам предлагалось достойно выпутаться. В начале апреля он же учредил своеобразный совет, ограниченный, в отличие от предыдущих, загодя очерченным кругом лиц. Кроме самого Эскобара его составили Беронбос, прибывший из Амиарты Бойд, а также Шагалан, Рокош и Керман, успевшие поднатореть в таких заседаниях.
– Важнейший из вопросов, друзья, – срок, – обвел присутствующих жестким взглядом командор. – Очевидно, что вторжение вызревает и неотвратимо свершится. А любой плод требуется убрать вовремя, ни кислятина, ни гнилье не нужны. Наши союзники с Востока, как известно, желали бы заварухи на исходе месяца, но это связано исключительно с их заботами, их расчетами и планами. Не секрет – вступающий первым отвлекает врага и облегчает жизнь последователям. Только вот себе он жизнь осложняет… а то и укорачивает. Если же отрешиться от всяческих посторонних просьб, то откроется совсем иная картина: именно нам подобало бы дождаться лета, войны на Востоке, когда Империи будет уже не до Гердонеза. Аналогично и с принцем – если его рыцари высадятся первыми, то отвлекут мелонгов, расчистив нам дорогу.
– Демион вряд ли согласится, – буркнул сердитый с самого приезда Бойд. – Он не до такой степени отважен и глуп, чтобы очертя голову бросаться в пекло.
– Разумеется, он предпочтет бросить туда других. К примеру, нас. Закавыка в том, что мы не можем непомерно долго сидеть, выясняя, у кого крепче нервы. Удобный момент пройдет, плод переспеет и испортится, пользы не получит никто. Если тем временем еще и Диадон не выдержит удара… вторжение вовсе утеряет смысл.
– Тогда потерпим до финала войны, – пожал плечами купец. – Ведь, как понимаю, добейся Империя успеха на Востоке, нас неизбежно передушат всех до одного. Какая разница, удастся очистить до этого Гердонез или нет?
– Это как же? – громыхнул трубный голос Беронбоса. – Люди потратили на нас десять лет, обучали, наращивали наши силы. Единственное, что попросили в ответ, – пораньше высадиться на родной земле. Не денег, не власти или почестей, просто выполнить свой долг перед Гердонезом не слишком поздно! И мы им откажем даже в такой малости?
– Это не малость, дружище, – поморщился Бойд. – Речь о сохранении наших жизней.
– Да мы и сами туда не пироги есть собирались! Совестно и мыслить, господа любезные, о том, чтобы прятаться за чужие спины. А вдвойне постыдно делать это исподтишка! Ведь никто же не говорил хардаям накануне их отъезда, мол, мы намереваемся дождаться окончания боев? Что, зазорно было выказать собственную трусость?
– Не путай трусость с рассудительностью, все-таки разные вещи!
Эскобар покачал головой, не одобряя бурные препирательства старых приятелей, покосился на Шагалана. Тот, уловив взгляд, поднялся.
– Просьба наших учителей значит очень много. – Холодные, негромкие слова разом перекрыли шум спора. – По-моему, мы должны помочь Диадону так же, как своей родине. Не отсиживаться в кустах, а влиять на ход войны. Если все, что в наших силах, – вовремя вторгнуться, быть посему. Существуют ли иные доводы для отсрочки, кроме заурядных опасностей военных кампаний?
Эскобар окинул взором остальных ребят, вздохнул.
– Хорошо. Пускай конец апреля – начало мая. Как ни печально, данный обет воистину стоит дорого. Что по местам высадки?
– Скоха и Дайсар большей частью завершили осмотр интересующего нас куска побережья, – отозвался Шагалан. – Есть три неплохие точки, еще одна – едва ли хуже. Правда, для переправы рыбачьих лодок не хватит и на половину отряда, потребуется докупить пару баркасов.
– Опять купить. – Бойд фыркнул. – Казна и так почти пуста. А лодки разведчиков?
– Это не в счет, там тесно и вдвоем, – ответил командор. – Получи деньги, Шагалан, и займись покупкой. Привлеки кого-нибудь из тех же рыбаков, они не дадут всучить дрянной товар. А точки ваши хотелось бы исследовать тщательно и лично. Организуешь мне поездку с кем-то из разведчиков?
– Могу и сам сопровождать.
Эскобар помедлил, разглядывая бесстрастное лицо юноши.
– Договорились. Из мест выберем лучшее, а заодно… хоть потрогаю родную землю. Все эти годы о подобном мечтал.
– А есть ли вообще смысл выбирать, командор? – вступил Керман. – Помнится, мы рассматривали вариант, в котором делимся на маленькие отряды. Бороться с ними куда сложнее, а ударная мощь останется внушительной. Но в этом случае логично высаживаться именно в нескольких местах сразу.
– Верно, имелся такой вариант, – кивнул Эскобар, помолчав. – Тут подоплека в том, друзья, как мы собираемся строить нашу будущую войну. Если рассчитываем на долгие недели и месяцы маневрирования, уловок, мелких стычек и постепенной очистки страны, то это вполне разумно… Однако в последнее время я все увереннее склоняюсь к иному пути… Я неплохо узнал ваши, друзья, возможности – они весьма велики и продолжают расти, тогда как силы врага тают. Ушли полки для восточного похода, готовы отказаться от сопротивления барокары, стражники губернатора показали себя никчемными куклами. По сути, настоящий бой ожидается лишь с мелонгами, которые вдобавок распылены. А при таком раскладе напрашивается единый сосредоточенный удар. Например, на столицу. Защитные укрепления там слабые, сотню-полторы латников мы вырежем на улицах без труда. Кажется, принц страстно желал Ринглеви? Получит ее в подарок. Пусть высаживается прямо в порту и начинает созывать своих затаившихся по щелям сторонников. Если их действительно наберется столько, сколько обещалось, дальнейшие события обойдутся и без нас. Барокары запрутся на хуторах, стражники разбегутся, оставшиеся горстки варваров истребят. И неважно, сделают это наемники, благородные рыцари или разбойники из лесных ватаг. С Божьей помощью справятся, а нашу выпросят разве что при серьезном отпоре. Как вам подобный план, друзья?
– Недурственно, – усмехнулся Рокош. – И главное – не усомниться, кого считать подлинными героями-освободителями, так?
Эскобар нахмурился.
– Полагаешь, нам не под силу пробить любой вражеский заслон?
– Почему же, под силу. Тем не менее, командор, это еще не повод выискивать по пути самый прочный из заслонов.
– Скажу вам больше, командор, – вклинился в разговор Шагалан. – Целесообразно не только раздробиться на мелкие отряды, но и резко увеличить число отобранных точек. Каждый отряд должен иметь несколько вариантов и высаживаться независимо, совершая выбор едва ли не в последнюю минуту. Потом, если захотите, можно сливаться вместе и идти хоть маршем на Ринглеви. Лишь момент высадки требует особой заботы.
– К чему такие сложности? – Командор поднял бровь.
– Тут один ответ – Гонсет. Я досыта наслушался о его удивительных талантах, кое с чем столкнулся лично. Этого врага трудно переоценить. Пожалуй, лучше бы Император отозвал из Гердонеза наместника, чем полки.
– Да, да, – кивнул Эскобар. – Знаю, здорово вас застращал старик Гонсет. Однако давайте, друзья, не рисовать жуткие картины, а обращаться к сухим фактам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43