Хищник сделал еще один прыжок, но жизнь уже покинула тело, и оно, кувырнувшись, покатилось в траву, мелькнув только бестолково раскинутыми лапами.
Другой кот успел выскочить к небольшому подъему, который делала тропа, и тут нос к носу столкнулся с серым. Волк, хитро вставший за кустом, не был виден с болота, и его появление было неожиданным. Ловкий зверь, грациозно изогнувшись, остановился, повернулся к волку и выгнул спину. Усы его встопорщились, он раскрыл пасть и издал глухое ворчание. Глаза горели яростью, но умный кот понял: исполнять приказ хозяина именно сейчас не стоит. Добыча оказалась явно не та, что ожидалась. Человек, которого надо было всего лишь остановить, повалить наземь и не давать двигаться, дожидаясь хозяина, — гепард был охотником, но отнюдь не людоедом, — стоял дальше. А сейчас перед ним появился другой господин — хозяин здешних мест. Гепард знал, что не проиграет волку в схватке, но он знал также, что не имеет права ее начинать. И еще знал, что не выиграет. Однако ослушаться приказа того, что в синей шапке, тоже было невозможно. Такого противоречия гепард разрешить не мог и оставался там, где и был, поднимая и опуская усы, то щеря, то прикрывая клыки, и утробно рычал.
Зато разум человека был ясен. Мирко был ободрен первым удачным выстрелом, а еще тем, что погоня оказалась не колдовским видением, перед которым справедливое оружие бессильно. Здесь были хоть и не люди, но стрел они боялись.
А руки сами привычно делали свое дело, и вторая стрела уже лежала на натянутой тетиве. Предводитель был облачен в длинную, до колен, кольчугу, а грудь его прикрывала кожаная перевязь с нашитыми пластинами. У него не было щита!
Мирко, разумеется, не мог равняться ни со степняками, бившими с огромной силой на полном скаку сквозь мелкое колечко, ни с оленными людьми, ловко достававшими выстрелом высоко летящих диких гусей, у него даже не хватило времени снарядить тетивой могучий сложный лук, но и простой, охотничий, на таком расстоянии был для воина, шедшего с открытой грудью, верной смертью.
Стрела, пущенная за семьдесят саженей, с легкостью пробила и кожу, и кольчужную броню, глубоко войдя в тело. По всему, воин должен был опрокинуться навзничь, и конь продолжал бы бег, уже волоча мертвеца. Куда там! Одноглазый бородач только мечом провел, срубив торчавшее из груди древко, и продолжил скачку!
К счастью, перепугаться Мирко не успел. Правая рука выхватила из тула третью стрелу, приладила на дугу лука, натянула и отпустила тетиву — и, как ни жаль было красивого вороного жеребца, стрела пронзила конскую шею и задела жилу, потому что кровь брызнула струей. Животное упало, взлетела пыль, брызги, наездник перелетел через голову скакуна, распластался на миг в воздухе, не выпустив, к слову, меч и пропал. Как не бывало!
У Мирко холодный пот выступил: колдун-таки! Да еще какой! Чтобы вот так, при свете дня исчезнуть, растаять быстрее тумана! Но тотчас же испуг сменился ликованием: он сразил колдуна! Пусть убив коня, но сразил! Воодушевившись, Мирко уже без страха взирал на спешивших за вожаком остальных загонщиков — их осталось тринадцать. И еще псы.
Кот, увидев, что хозяин покинул его, растерялся вовсе и улегся на землю, метая в волка злые взгляды. Лежал он недвижно, только хвостом выделывал замысловатые фигуры. Было ясно, что без хозяина зверь нападать не станет. Не стал спешить и волк. Он тоже понял, на что способен в драке его противник, и хотя челюсти, да и вообще телесная сила, у кота были поменьше, чем у волка, но он имел преимущество в проворстве, когтях и ударе сильной лапы. Волк дожидался собак.
Мирко предоставил зверю ближний бой, а сам-то не собирался ждать, пока ретивые всадники подлетят столь близко, что не успеешь и стрелу извлечь. Уже заметно было, что у одного был шлем колоколом, у другого — округлый, как у дяди, у иного с забралом, у иного с наносником и выкружками для глаз. Кольчуги, дощатые брони, поножи, налокотники, зерцала, мечи — Дух захватило бы при подобном зрелище в другое время. Раньше никогда не доводилось видеть сразу столько богато вооруженных людей. Дядя в своих доспехах, отражающий стрелы, был грозен, но он всю жизнь воевал пешим. Охотники, летящие над болотом, были красивы, как на картинке, да только затеяли они охоту на человека, а тот вовсе не хотел быть пойман.
И Мирко, не мешкая, без заминки, будто занимался этим всю жизнь, уже не задумываясь, что бьет в людей, стрелял. Первый же выстрел пробил правую ключицу воину в иноземном шлеме с бармицей и наглазниками. На лице его были заметны только длинные рыжие усы. Всадник вздрогнул, броня окрасилась кровью, меч выпал — воин, отпустив узду, схватился здоровой рукой за рану. Умный конь мягко умерил бег, свернул в сторону и канул без следа вместе с седоком. И это было последнее колдовское мановение.
Третий, с пробитой лицом, пал, как самый обыкновенный смертный, завалившись в осоку, и конь его помчался вслед за товарищами, но уже один.
Мирко успел сразить еще одного — рыцаря в диковинной броне из цельных пластин, прежде чем остальные десятеро, выстроив полукруг, ринулись на него единым фронтом. Мякша уже не знал, в кого целить — смерть шла со всех сторон. Еще в двоих-троих он бы успел выстрелить, но остальные непременно достигли бы своего.
Волк сцепился с псами, и один из них отползал уже в сторону подыхать, лапа его была перекушена напрочь и кровь поливала траву на поляне. Рычание, хрип, визг, клацанье зубов и жалобный скулеж сопровождали этот бой — неласково хозяин встречал незваных гостей. И волк оказывался сильнее всей своры. Один. Мирко такая удача не улыбалась.
Но бежать к лесу было поздно, и он выпустил пятую стрелу, метя в огромного наездника с длинными светлыми волосами, на груди которого красовалось зерцало с чеканкой в виде сказочного зверя. Стрела раздробила ему колено. Но одновременно, взмахнув руками, ткнулся носом в конскую гриву другой всадник, на правом крыле атаки.
Мирко верил в волшебство и могущество богов, но из войлочного шлема убитого торчала стрела, которая не могла прилететь из ниоткуда. Кто-то пришел ему, Мирко, на помощь со стороны леса. И кто бы это ни был, сейчас Мирко назвал бы его, не задумываясь, родным братом.
Оглядываться, однако, было некогда, и еще два выстрела — один Мирко и второй откуда-то сзади и слева — выбили из седла еще двоих, вырвавшихся по центру: русобородого рыцаря в байдане и ерихонке и молодого, смуглого и черноволосого воина в дощатом доспехе, с изогнутым широким клинком и в необычном шишковатом шлеме вороненой стали с золотой насечкой. Оба пали, если не мертвы, то тяжело ранены.
Далее стрелять сделалось невозможно — погоня выскочила на берег болота. Конные разделились: трое кинулись на Мирко, остальные устремились к лесу, за неизвестным помощником. Мякша отбросил лук подальше, чтобы не затоптали, и выхватил длинный, в локоть, нож — подарок дяди, привезенный из-за Камня.
Одному пешему сражаться против троих витязей на конях невозможно, но что оставалось делать? К счастью, никто из всадников не имел в руках пики или копья — таранный конный удар, известный в землях огнепоклонников, о котором рассказывал дядя, им был незнаком. Увидев, что один из наездников — сухощавый, с открытым бледным лицом, с длинными светлыми прядями, в западном шлеме — отклонился немного вправо от сотоварищей, Мирко резко прыгнул ему навстречу под левую руку. Пока конный заносил палаш для удара с неудобной стороны, Мирко, всю жизнь проведший рядом с лошадьми, ухватился за стремя и мгновенно оказался за спиной воина. Сильно дернул за кусок клетчатой шерстяной материи, который рыцарь зачем-то повязал на шею, и полоснул ему ножом по горлу.
Всадник тяжело осел и завалился на сторону. Левой рукой Мирко скинул тело и перехватил поводья.
Высокий белый жеребец почуял уверенную руку и покорился Мирко. Тот поднял коня на дыбы и развернулся, уходя от кривого меча, уже занесенного голубоглазым черноволосым воином, похожим на белогорца. Мирко успел зайти ему за спину, и помчался от преследователей уже верхом по берегу болота.
Тут он увидел своего нежданного заступника: перебегая от ствола к стволу, ловко прятался от троих конных белобрысый, в чистой вышитой рубахе хиитола. В руках у него был короткий меч, который, впрочем, помогал мало. Жизнь парня висела на волоске. Ясно было, что через минуту ему придет конец.
Худо было и у Мирко. Оставшиеся целыми-невредимыми воины в легких доспехах, знакомые с самыми хитрыми приемами конного боя и скачки, быстро настигали мякшу. Обернувшись, Мирко увидел в руке степняка легкую кривую саблю и вспомнил слова дяди: «Скорее от змеи увернешься, чем от этой кривой гадины». Мирко глянул вниз, на бешеную гонку копыт, и с ужасом понял, что кони его преследователей не касаются земли! Вот почему не страшна им была болотная топь! На пядь, на полпяди, но над землей, шурша и чиркая по траве, неслась погоня, в то время как конь под Мирко скакал резво, но по земле, ступая так же твердо, как все обычные кони.
Заметив впереди нагромождение валунов, непроходимое для лошади, Мирко сумел еще раз развернуться, дать круг и вновь уйти от клинка — сабля степняка рассекла воздух над самым ухом — и бросился обратно. Вот уже вновь близко тот самый скат в болото. Хиитола еще держался, но, видно, из последних сил. А Мирко уже слышал за спиной дыхание и готовился, повернувшись еще раз, метнуть в степняка нож, а там — будь что будет. Сабля пугала его больше.
Спасения не было, оставалось уповать на чудо.
И чудо случилось. Пропела тетива, потом еще раз и еще. Три глухих удара о землю означали, что лучник не промахнулся. Мирко оглянулся. Степняка сзади не было, только с жалобным ржанием склонялся к земле его черный низкорослый конек. Горец остановился, озираясь в замешательстве. Двое лежали между деревьями, а третий, преследовавший белобрысого парня, бросил это занятие и позорно удирал вглубь леса — только валежник трещал под копытами его коня. Но оставался горец, который запросто мог расправиться и с Мирко, и с его союзником.
И тут произошло еще одно чудо. Не успел воин прийти в себя, как из кустов метнулось в длинном прыжке мощное серое тело, лапы ударили всаднику ровно посредине спины, и тот очутился на земле. Железные челюсти сомкнулись на шее, хрустнули позвонки — все было кончено.
Над поляной внезапно стало оглушительно тихо. Волк, изрядно потрепанный и покусанный псами, но победивший, высоко задрал окровавленную морду, и торжествующий, древний, как серо-зеленая трава, как известняковые холмы и белые камни, вой прозвучал над болотом. Это была песнь волчьей победы — победы над врагами, главным из которых было неумолимое время, теснившее его все дальше в лесную глушь. Но сегодня времени пришлось отступить: древний хозяин мира отстоял свои права.
Потом уставший зверь спокойно подошел к лужице дождевой воды и принялся шумно лакать, только длинный красный язык мелькал. Напившись, волк тяжело вздохнул и неторопливой, размеренной рысцой ушел в лес, даже взглядом не удостоив людей, бывших совсем рядом.
Мирко удивляло, что он и сам не испытывал ни возбуждения, ни волнения, ни дрожи в коленях, никаких особенных чувств и переживаний — все было как обычно. А меж тем он убил и ранил пятерых людей да еще двоих нелюдей — он один, ни разу прежде не убивавший.
Белый конь смирно стоял под ним, помахивая длинным шелковистым хвостом. Когда жеребец потянулся было к приглянувшемуся кусточку, мякша, опамятовавшись, дернул поводья и направился к деревьям. Там, собирая обломки искусно сделанного лука, разбитого ударом копыта, сидел и горевал его нечаянный соратник — хиитола-лесовик.
— Спасибо, добрый человек, — приветствовал он незнакомца, спрыгнув с коня. — Если б не ты, лежать бы мне, как вот этим. — Он указал на распростертые тела воинов.
Парень встал и оглядел Мирко. Был он ростом немного выше мякши, широкоплечий, белобрысый, весь какой-то мягкий, даже чуть полноватый, а большие васильковые глаза смотрели удрученно — видно, лук достался ему недешево. Пожав смущенно плечами, парень пробурчал что-то вроде: «Да ладно, бывает».
— Про лук не горюй, — утешил его Мирко. — Вон сколько коней добрых гуляет. На торг сведешь, продашь — и лук будет, а то и меч, да еще краше твоего.
— Меч что. — Тот махнул рукой, однако немного посветлел лицом после такого ободрения. — Мечом я и владеть-то не умею толком. Так, для баловства, да вот, в дорогу. От разбойных людей, — добавил он, посмотрев выразительно в сторону убитых.
— И верно, — поддержал его Мирко. — Что меч против лука? Вон тебе пример лежит.
Оба засмеялись.
— Тебя звать как? Отколе будешь?
— Хиитола я, деревня моя тут, за лесом. Сааримяки зовется.
Мирко аж присвистнул: Антеро был родом из той же деревни. Уж не от этого ли парня хоронился вчерашний гость, надев кабанью лапу?
— А зовут меня Ахти, — закончил тот.
— А я мякша, меня Мирко звать, — представился Мирко.
Глаза Ахти зажглись любопытством.
— Мякша? С севера?
— С севера, отколь же еще? — усмехнулся Мирко. — Давай, Ахти, сперва коней соберем, а после еще поговорим?
— Верно молвишь, — кивнул белой головой хиитола, и они пошли собирать коней, которые уже разбрелись по опушке.
Когда лошади были пойманы — их оказалось девять — и надежно привязаны к деревьям, Ахти сказал:
— Тела-то надо бы того, погрести. Да? — Он, видно, привык говорить на своем языке, поэтому произносил слова не совсем правильно, и речь его звучала странновато.
— Похоронить. Да, надо, — согласился Мирко. — Там, на болоте, еще один должен быть, живой — я в колено ему попал. В седле он не удержался, а вот помер навряд ли.
Они отправились по тропе обратно на болото, высматривая тело, но тщетно. Только на одном «лужку» — пятне зеленой ряски — еще не совсем затянулось синее, под цвет отражавшегося в нем неба, разводье.
— Вот они где, — с мягким акцентом вымолвил Ахти. — И он, и конь его. И как они по такому болоту скакали? Здесь же, как это, ползком не пройдешь, если напрямик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64