Он поднялся в обсерваторию, которую показала ему Миникин, и стал рассматривать селение вдали. Оно показалось надежным, красивым, отличным укрытием для Нечеловеков и их отпрысков. Здесь, под звездами, он принял решение.
Лукьен быстро все организовал.
Он немедленно отправился на конюшню, где содержались лошади, дровасы и крил Изумруд. Миникин показала ему стойла на четвертый день пребывания в Гримхольде, когда рассказала всю правду о крепости. Конюшни, как и сама крепость, была вырублена в скале, но вход был направлен в сторону селения, чтобы ее не было видно издалека. Лошадей там было немного: большинство содержалось в селении. И следил за ними единственный работник — горбун с жутким имечком Монстр. Лукьен был шокирован, когда Миникин назвала ему имя, но она тут же мягко напомнила ему, что основная задача Гримхольда — научить калек не стыдиться своих увечий. И, разумеется, Монстр ничем не напоминал свое имя. Это был тихий, мягкий человек, всегда носивший на руках кошку, с которой нежно разговаривал и подкармливал лучшими кусочками с кухни. Он обладал нечеловеческой силой — большей, нежели любой человек его роста, но без горба. Как и у всех обитателей Гримхольда, способности Монстра были сверхъестественной природы. Он легко мог поднять огромный булыжник и легко, словно танцуя, передвигаться с ним.
Было уже очень поздно, поэтому Монстр лег спать задолго до прихода на конюшню Лукьена. Конюшня стояла незапертой. Несколько животных в стойлах глядели на рыцаря: они не привыкли, чтобы кто-то приходил сюда так поздно. Лукьен принес с собой фонарь и осветил животных и седла, висящие на стене. Место замечательное, здесь можно разместить намного больше животных, чем живет у Нечеловеков. Лукьен осторожно осмотрел каждое стойло. Он знал, кого ищет. Кобылу по кличке Отважная — любимицу Миникин, смелое животное, оправдывавшее свое имя. Маленькая леди с гордостью показывала ее Лукьену, ибо кобылу подарил Кадар. Лукьен нашел ее стойло и остановился. Каурая кобыла бесстрастно смотрела на него.
— Ты помнишь меня, девочка, ведь правда? — прошептал Лукьен. — Хорошо. Не бойся. Я не обижу тебя.
Он осмотрел стены и увидел подходящее седло, которым Миникин пользовалась в редких ситуациях, когда ездила на кобыле. Вернее сказать, ее возили, ибо ее ноги, как сказала сама Миникин, не доставали до стремян. Лукьен улыбнулся, припомнив эту историю. Миникин удивительная женщина. Она не заслуживает смерти.
Стоя в темноте, Лукьен понял, что этот план постоянно вертелся у него в голове, но лишь слова Торина нечаянно убедили его в собственной правоте. Старый барон говорил, что цель захвата Гримхольда — не амулеты и не месть, а исключительно он сам. Безжалостный факт гласил: это он довел Акилу до помешательства, когда предал короля и увел у него жену. И он пытался сбежать от этого факта на протяжении шестнадцати лет. Сегодня вечером это должно прекратиться.
Какое-то время он размышлял о Доспехах Дьявола. Ему казалось несправедливым, что такое оружие бездействует. Но Миникин, конечно, никогда не даст разрешения. Ему бы украсть доспехи, но он не хочет снова становиться вором. Кража женщин и амулетов не довела его до добра.
Он выглянул за дверь, понимая, что скоро рассвет. Но луна еще светила, и это хорошо. Снаружи он оставил мехи с водой и другое снаряжение. Лукьен поспешно принялся за работу. Достал седло и прочую упряжь со стены и быстро и бесшумно оседлал Отважную. Кобыла отличалась прекрасным характером и позволила ему выполнить все действия без протеста. Она как будто чувствовала, что ему это необходимо.
— Молодец, — ласково произнес Лукьен. — Так будет лучше. Вот увидишь.
Но кобыле, конечно, не удастся вернуться, и это огорчало Лукьена. Миникин будет скучать по нему, он уверен. И он тоже — а также по Гилвину и Торину и всем Нечеловекам.
Когда Лукьен оседлал Отважную и привязал припасы, он вывел ее из стойла и вскочил в седло. Он оглянулся назад, чтобы удостовериться, что никто не наблюдает за ним, и поехал вслед за лунным светом в Джадор.
53
Лишь на рассвете Гилвин вернулся в свою спальню, проведя долгую ночь с Белоглазкой. Он ужасно устал и мечтал о мягкой постели. Лишь спустя несколько часов Белоглазка смогла уснуть. Вести об отце привели ее в отчаяние, и Гилвин опасался оставлять девушку одну. Жизнь вдруг вышла из-под контроля. Один миг — и благодать сменилась сердечной мукой. Но все-таки ему удалось хоть немного успокоить Белоглазку. Это уже кое-что. По дороге в комнату он понял, что, возможно, ему осталось совсем мало времени побыть с ней. Он был глупцом, когда надеялся, что каган Кадар и барон Гласс смогут отразить натиск лиирийцев. Он ошибался и теперь чувствовал себя пристыженным, потому что не слушал Лукьена и не помогал организовывать оборону. Он слишком потерял голову от любви, чтобы посмотреть правде в глаза, но теперь все должно измениться. Лукьен и Гримхольд нуждаются в нем.
Подходя к двери, юноша заметил, что она слегка приоткрыта. Он не придал этому значения. Солнце уже вставало, но у него оставалось часа два-три на сон, чтобы потом быть полезным Лукьену. Он тихо вошел в комнату, не желая потревожить сон рыцаря. К его удивлению, Лукьена в кровати не было, и постель оставалась нетронутой. Он что, работал всю ночь? От этой мысли Гилвину стало и вовсе невыносимо стыдно. Измученный, он сел на кровать и начал стягивать башмаки. Но тут его взгляд упал на белевший на подушке листок бумаги. Юноша бросил свое занятие и схватил листок, думая, что записка — от Белоглазки. Но сейчас же отбросил эту мысль как нелепую — ведь он расстался с ней совсем недавно. Может, от Лукьена? Или от Миникин? Когда он прочел записку, содержание потрясло его до глубины души.
Записка была краткой.
«Гилвин.
Я еду в Джадор увидеться с Акилой. Ему нужны не амулеты. Ему нужен я. Для блага Гримхольда — не преследуй меня».
И подписано просто: «Твой друг Лукьен».
А после подписи были еще несколько слов. Сердце Гилвина упало, когда он прочел:
«И еще — спасибо, что помог мне снова увидеть Кассандру».
Гилвин сидел в тишине, потрясенный, не зная, что делать. Лукьена уже можно считать мертвым. Разве король Акила оставит его в живых?
— О боги, Лукьен, что ты наделал?
И что делать ему? Гилвин даже не догадывался, когда написана записка и сколько уже времени провел в пути Лукьен.
— Не имеет значения. Я должен действовать.
Гилвин быстро зашнуровал ботинок и покинул комнату как можно скорее, прихватив с собой послание. Ему нужно немедленно разыскать Торина. Если есть шанс догнать Лукьена, терять времени нельзя. Но он даже не знал, в какой из комнат спит Торин, ведь юноша провел ночь с Белоглазкой. Он беспомощно оглядывал ряд закрытых дверей. Торин может быть за одной из них или ни за одной. Гилвин ощутил панику. Каждая потерянная секунда может означать смерть для Лукьена. Этого ему не вынести. Он должен сделать что-нибудь. Наконец, отчаявшись, он громко крикнул:
— Торин, где ты?
Крик юноши эхом отозвался в зале. Он услышал шум и кряхтение за некоторыми дверьми, но никакого ответа не последовало. Он снова крикнул:
— Торин!
Внизу распахнулась дверь. Горбун Монстр сердито прошипел:
— Что тебе надо, мальчик? Хочешь весь замок перебудить?
— Монстр, я ищу барона Гласса. Ты его не видел? — в отчаянии спросил Гилвин.
— Барона Гласса? А это еще кто?
— Он прибыл вчера вечером из Джадора, — объяснял Гилвин. — Он мне срочно нужен.
Горбун покачал большой головой.
— Не знаю такого. Возвращайся в постель.
— Не могу, мне надо его найти.
— Ну так ищи! — гаркнул Монстр, захлопывая дверь перед носом у Гилвина.
Расстроенный, юноша стоял в темном зале, лихорадочно пытаясь соображать. Потом вспомнил Фарла, их с Лукьеном помощника. Он нечасто виделся с пареньком после того, первого дня, но знал, что тот живет этажом выше. Он поспешил в конец коридора. Лестница выходила в другой темный холл, тоже полный закрытых дверей — кроме одной. В центре одна дверь была открыта и в ней горела свеча. Гилвин подошел и увидел.
— Фарл!
Парень сидел на краю кровати, надевая башмаки. Его незрячие глаза с тревогой были устремлены на Гилвина.
— Мастер Гилвин! Я как раз собирался принести вам с мастером Лукьеном завтрак.
— Забудь про завтрак, Фарл. Мне нужна твоя помощь. Лукьен исчез.
Фарл живо вскочил на ноги.
— Исчез? Что вы имеете в виду?
— Оставил записку. Уехал в Джадор. Должно быть, еще ночью.
— А что, хозяйка Миникин знает?
— Нет, не думаю. Фарл, я должен следовать за ним. Но мне надо найти моего друга, барона Гласса. Ты знаешь, где его комната?
— Барона Гласса? А, вы имеете в виду того, кто приехал вчера вечером? Да. Знаю, где его комната. Она внизу. Прямо под этой, в холле. Но его там нет. Я видел его с хозяйкой Миникин совсем недавно. Она пришла за ним.
— Пришла за ним? Зачем?
— Не знаю, мастер Гилвин. Не мое дело задавать подобные вопросы.
Но Гилвин не отставал:
— Куда они пошли, Фарл? Ты знаешь?
Мальчик пожал плечами.
— Простите, не имею понятия. Но вы можете дойти до комнаты Миникин. Знаете, где она?
— Найду, — ответил Гилвин. Он поспешил выйти и побежал по лестнице. Он знал, что покои Миникин где-то на первом этаже, там же, где его комната. Точного расположения не знал, но был уверен, что спросит кого-нибудь. Но, спустившись вниз, пожалел, что не дождался Фарла. Гримхольд представлял собой сплошной лабиринт, и найти комнату Миникин было недостижимой целью. Так что вместо этого Гилвин направился в большой зал, откуда выходили ворота и где они с Лукьеном впервые увидели замок. Здесь всегда дежурили стражи, и они должны знать все. Гилвин не сразу добрался туда, и, дойдя, увидел, что там почти никого нет. Замок был погружен в тишину, но впереди раздавались голоса. Зайдя за угол, юноша увидел комнату с открытой дверью, освещенную мягким светом свечи. Комната была большой и удобной, с огромным столом и множеством кресел. Он просунул голову внутрь и увидел Миникин. К великой радости юноши, Торин тоже сидел рядом. Они встревоженно оторвались от чашек с чаем и посмотрели на Гилвина.
— Гилвин, что ты тут делаешь? — спросил Торин.
— Ищу тебя, — ответил юноша. Он вошел в комнату, протягивая барону записку. — Это от Лукьена. Он ушел, Торин.
— Мы знаем, Гилвин, — отозвалась Миникин. — Мы с бароном как раз это обсуждаем. Сядь, пожалуйста.
— Вы знаете? Но откуда?
Миникин печально улыбнулась.
— Акари мне все рассказывают. Ты садись.
Сконфуженный. Гилвин занял кресло возле Торина. Барон глотнул чаю и поставил чашку.
— Миникин пришла ко мне в комнату час назад. Сказала про Лукьена. Мы знали, что ты с Белоглазкой и решили не трогать тебя. Но про записку не знали. Можно взглянуть?
Гилвин протянул листок. Минкин спросила, как себя чувствует Белоглазка.
— Думаю, все в порядке. Настолько, насколько возможно.
Миникин улыбнулась.
— Рада, что тебе удалось ее успокоить. Белоглазка увлеклась тобой, Гилвин.
Лицо юноши стало пунцовым.
— Спасибо.
Барон Гласс протянул записку Миникин.
— Ничего особенного. Просто пишет, что едет в Джадор.
Миникин нахмурилась.
— Ваш друг — настоящий упрямец.
— Миникин, мы должны догнать его, — выпалил Гилвин.
— Мы и догоним.
Услышав ответ, Гилвин почувствовал облегчение.
— Хорошо. Если мы с Торином выедем сейчас, то, может быть, сможем перехватить его до того, как он доберется до города. Я не знаю, когда именно он выехал, но…
— Гилвин, остановись, — вмешалась Миникин. — Ты никуда не едешь. Ни ты, ни барон Гласс.
— Что? Почему это?
— Разве стал бы я сидеть здесь и распивать чаи, если бы собирался в погоню? — намекнул Торин. — У Миникин есть план получше.
— Какой еще план? — сердито ощетинился Гилвин. — У нас нет времени! Мы должны отправиться за ним сию же секунду!
— Полегче, парень, — заговорила Миникин. — Я хочу вернуть Лукьена не меньше твоего. Но посылать тебя или барона — не лучший выход. У меня есть в запасе кое-кто другой. И у него настоящий талант для подобной работы.
— Кого же? — с вызовом спросил Гилвин.
Неожиданный голос произнес:
— Меня.
Гилвин повернулся и увидел человека, стоящего в дверях, страшно худого и закутанного в черную одежду. Он был выше Гилвина, но голос звучал молодо. Бледно-серые глаза виднелись из-под черной гака, больше на лице ничего не было видно. Даже на руках незнакомец имел черные перчатки. Ступив на порог комнаты, он быстро сдернул перчатки и положил их на стол, обнажив руки, белые, словно кость. Потом развернул гака и подошел к Миникин, чтобы поцеловать ее. И тут его поразительное лицо стало хорошо видно. Он был совсем юным, едва ли старше самого Гилвина, с яркими белоснежными волосами и кожей бледно-молочного цвета. В его внешности вообще не было красок, даже глаза имели серебристый оттенок. Бескровные губы расплылись в улыбке, ибо он явно наслаждался замешательством аудитории. Миникин встала и взяла его за руку.
— Гилвин, барон Гласс… это Призрак.
Торин вежливо встал.
— А, рад познакомиться с тобой… Призрак, да?
— Все правильно. Я бы не выбрал для себя такое имя, но оно вполне мне подходит.
Торин с трудом улыбнулся.
— Да, я бы тоже так сказал.
Гилвин глазел на юношу, пораженный белизной его кожи и льдистым оттенком глаз.
— Кто ты? — спросил он.
Прежде чем тот ответил, вмешался Торин:
— Он альбинос. А ты неприлично пялишься, мальчик мой.
— Прости, — выдавил из себя Гилвин. — Наверное, это так, но я никогда прежде не видел такого белого человека. Ты, и вправду, похож на привидение.
Юноша вдруг накинулся на Гилвина.
— Бу-у-у! — закричал он, а потом разразился смехом. Гилвин попятился, пораженный странным юмором парня.
— Я послала за Призраком, Гилвин, — объяснила Миникин. Она снова села и усадила вновь пришедшего в кресло рядом с собой. — Он живет в Гримхольде, но был в селении — навещал своих детей.
Мысль о том, что у этого юнца могут быть дети заставила Гилвина поежиться. Перед глазами встала развеселая картина: страшненькие, белые, как мучные черви, крошки.
— Я никогда не видел прежде альбиносов, — повторил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99