Аш морщилась, глядя, как он работает. Чтобы высечь искру, он взял старый чугунок и сильно стукнул по его днищу куском грифеля.Огонь пришлось долго раздувать и ублажать, прежде чем он разгорелся. Аш неотступно следила за Райфом, боясь отпустить свой разум во тьму, где голоса могли снова завладеть им. У нее разболелись руки, так сильно она прижала их к бокам.Когда желтовато-белое пламя охватило наконец обломки стула, породив пахнущий сосной дым, Райф пошел поискать съестное. Аш сидела не шевелясь, опасаясь отойти от огня. Кухня усадьбы была разорена: везде виднелись обугленные бревна и выпавшие из стен камни. На черных от копоти стенах плясали тени. Аш вздрогнула. Ей недоставало Ангуса... и Снегурки, и Лося. Где-то они теперь? По-прежнему у Собачьего Вождя или перешли к Черному Граду?Аш на миг прикрыла глаза и занялась своим платьем. Изорванный лиф был грязен, подол оброс льдом. Она соединяла обрывки ткани, завязывая узлы и выдергивая нити из одеяла. Ей не хотелось смотреть на свою грудь... во всяком случае, пока синяки не заживут. С юбкой было проще — Аш просто сняла ее и выбила о стену.Райф вернулся, когда она подкладывала в огонь последние кусочки дерева. Он набрал в кастрюлю снега, принес стебель цикория с длинными листьями и корешками, а еще тушку какого-то зверька величиной с маленькую собачку, с острыми коготками, лисьей мордочкой и густым, черным с золотом мехом. Аш не могла понять, как Райф убил его, не имея оружия, но потом разглядела над самым сердцем зверька кровавый сгусток, словно от удара кулаком. Встретившись взглядом с Райфом, Аш попыталась выдержать, но под конец все-таки отвела глаза.Райф, ободрав и выпотрошив тушку, сказал, что этот зверек называется рыболов и его мех высоко ценится у дхунитов, «потому что дхунские короли носили мантии из тонкой шерсти, выкрашенной в синее под цвет их чертополоха, с воротниками из меха рыболова». Аш слушала его с удовольствием и очень радовалась тому, что он не просит ее помочь. Он ловко обработал мясо, орудуя кусочком грифеля, а кровь, которую выцедил, приберег для подливки.Пока мясо поджаривалось на сковородке, Райф помял листья цикория, бросил их в горшок с тающим снегом и помешивал, пока вода не стала зеленой. Туда же он добавил кровь и мясной сок. Горшок зашипел, и из него повалил пар, пахнущий жареным мясом и горькой лакрицей.У Аш потекли слюнки.— А ты мастер готовить.— В охотничьих лагерях всему научишься, — пожал плечами Райф. — Мальчик, который еще не принес свою первую клятву, во всем зависит от взрослых кланников. Они охотятся, приносят добычу, а мальчишкам приходится обдирать ее и жарить. Таков порядок. К мужчинам, давшим клятву умереть за свой клан, следует относиться уважительно.Аш хотелось спросить у Райфа, принес ли он сам клятву новика, но что-то удерживало ее, и вместо этого она спросила:— Ты не знаешь, что случилось с Ангусом?Райф застыл без движения и ответил не сразу:— Может быть, его захватил Черный Град — не знаю. Но даже если он остался у Бладда, ничего худого с ним не случится. Живой он ценнее, чем мертвый.Аш очень хотелось в это верить.— Что будем делать теперь?— Как рассветет, двинемся на запад.— Но нельзя же уходить вот так, сразу, — воскликнула Аш. — А как же Ангус? И ты? Ты не в состоянии пуститься в путь. Посмотри на свои руки, свое лицо...— У нас нет времени нянчиться с моими ранами или искать Ангуса, — прервал ее Райф. — Заклятие Канта больше не действует. Жители Провала уже зовут тебя, и если верить Канту, это еще не худшее из зол. Он сказал, что ты можешь умереть, что борьба с ними изнуряет тебя. Они уже завладели тобой сегодня — что же будет в другую и все последующие ночи? Сколько времени пройдет, прежде чем мне удастся вернуть тебя назад?Аш не нашла слов, чтобы ему возразить. Райф был прав, но она не хотела признавать его правоты. Ей нужен был хотя бы день, чтобы посидеть, подумать и как-то изжить ужас того, что случилось с ней у перевала. Ее рука непроизвольно коснулась платья на груди.— А одежда? Припасы? Лошади у нас есть, но это почти все.Райф показал на шкурку рыболова, висящую над огнем изнанкой наружу.— К завтрему она высохнет. Я отскребу ее и выкрою пару варежек или воротник. И пошарю вокруг, как станет светло, — авось найду что-нибудь полезное.— Ну а с едой как?— Об этом я позабочусь, — с холодной улыбкой заверил Райф.Аш принудила себя не выказывать своих чувств. Какое-то время слышно было только шипение сырых дров. Райф, наколов сердце рыболова на палку, повернул его жилами наружу.— Что произошло сегодня на рассвете?— Почему ты спрашиваешь? — вскинула глаза Аш.— Я почувствовал что-то, выйдя из башни. Как в тот день, когда погиб мой отец... только по-другому. Река раздулась и разломала лед у берегов, и запахло металлом — так бывает, когда раскаленную сталь вынимают из горна.— И ты понял, что это я?— Да. — Райф встретился с ней глазами. — Я убью всякого, кто тебя обидит.Ее проняло холодом. У кого-то другого эти слова ничего бы не значили, но в устах Райфа Севранса они были непреложной истиной. Аш подумала и лишь тогда ответила:— Меня, наверно, одурманили чем-то. Я не помню, как уехала из круглого дома. Помню только холод, легкую тошноту и как мне хотелось одного: спать. А потом эти сны, такие путаные. И чьи-то руки... я подумала, что мне тоже снятся, только это был уже не сон. — Аш потупилась, глядя на трещину в полу. — Меня охватила паника. Все эти мужчины вокруг — я хотела только, чтобы они ушли... я очень рассердилась... — Аш беспомощно потрясла головой.— А дальше?— Ты правда хочешь знать? Тебе это правда нужно?— Я должен знать, протянула ты руки или нет.Аш глотнула, и ее вдруг замутило от запаха жареного, но голос ее остался спокоен:— Я почувствовала, как порвались заклятия Канта, но в тот миг мне было все равно. Я хотела, чтобы этих мужчин не было больше. Чтобы они умерли. О Провале я даже не вспомнила. Не знаю, протянула ли я руки, — все произошло так быстро, и я думала только об одном. — Аш улучила момент, чтобы бросить быстрый взгляд на Райфа. — Потом я почувствовала, как что-то льется из меня, и услышала звук, словно ножом по стеклу. Что-то порвалось... может, воздух... не знаю что. По ту сторону виднелось ужасное, Райф. Люди и в то же время не люди, с глазами, горящими черным и красным огнем и сотканными из тени телами. Я видела их и знала, кто они. — Аш содрогнулась. — И они меня не боялись.Жир шипел, падая в огонь. Теплые руки Райфа обняли Аш — одна за плечи, другая за талию.— Да помогут нам Каменные Боги, — тихо произнес он, и Аш повторила про себя его слова, хотя клановые боги были ей чужими.Быстро, опасаясь, что ей не хватит духу, она досказала остальное: как она в ужасе отпрянула назад, как померкло темное пламя в глазах созданий, как вопили они, когда она снова послала их в ад, из которого они вышли.Рассказывая, она чувствовала, как встают дыбом волосы на теле Райфа. Еще немного — и он отстранился от нее. Она думала, что он вернется к очагу и займется мясом, не решившись взглянуть ей в глаза, — но он вздрогнул.Она не поверила своим глазам, увидев, что он улыбается. Такие полубезумные улыбки рождаются от разделенных бед, когда одна плохая новость громоздится на другую, от непроизнесенного вопроса «А дальше что?». Его глаза потемнели, но в них было тепло, а страх почти не проглядывал. Он осторожно зажал ее руки в своих.— Ну что, боишься меня? — спросила она.— Нет пока, но скоро начну.Они посмеялись от души, хотя этот смех граничил с отчаянием. Потом Райф отпустил ее руки и встал.— Ты не одинока, Аш Марка, Знай это. Мы доберемся до Пещеры Черного Льда и покончим с этим кошмаром. Клянусь в этом перед лицом Девяти Богов.Он снял с огня горшок и поставил его охлаждаться на пол, снял сковороду с жареным мясом и стал резать его на части своим грифельным осколком. Аш впервые заметила запечатанный серебром рог у него на поясе — крупнее прежнего, темнее и с сильно облупленным колпачком. Аш видела, как Клафф Сухая Кость сорвал тавлинку у Райфа с пояса, но теперь на ее месте оказалась другая.Это было неспроста, но Аш знала, что теперь не время задавать вопросы. Пора было есть и укладываться спать. 44ПРОПАЖА Эффи Севранс потеряла свой амулет.Она искала повсюду, во всех своих тайных местах наподобие малого собачьего закутка, уголка в сенях под лестницей и даже в пахнущем плесенью погребе, где Длинноголовый выращивал грибы. Она ясно помнила, как еще вчера вечером сняла его с шеи и спрятала в мешочек для шерсти вместе с другими камнями — очень хорошо помнила.Но она никак не могла вспомнить, что было потом. Мешок она таскала с собой все утро и могла почти поклясться, что он был при ней, когда она в полдень ела кровяной пудинг. Но в доме было столько работы теперь, когда половина мужчин отсутствовала, и Анвин Птаха так ее загоняла, что у Эффи в голове все перепуталось. Если подумать, то кровяной пудинг она могла есть и на ужин, да и на завтрак тоже. Он такой холодный и клейкий — жуешь его, жуешь и все никак не проглотишь.Эффи не возражала против работы... лишь бы наружу не выходить. Приятно было чувствовать себя полезной. Кое-что у нее хорошо получалось: подсчитывать запасы масла и дров, делить молоко и яйца, служить посыльной между Рейной, Анвин и Орвином Шенком. Иногда Эффи на целые часы забывала о своем амулете и том плохом, что он ей показывал. Ей нравилось, что люди ждут ее сообщений или подсчетов и внимательно ее выслушивают. На думы и тревоги времени почти не оставалось.Вчера утром древний, весь в коричневых пятнах Кот Мэрдок остановил Эффи на пороге кухни и сказал, что она напоминает ему свою матушку, когда та только что вышла замуж и приехала жить в круглый дом. «Видела бы ты Мег Севранс в ту пору, — сказал старик. — С цифрами управлялась не хуже любого мужчины, но до того была хороша, что ты об этом забывал и думал только о ее глазах».Эффи уже в сотый раз повторяла про себя эти слова. Матушка хорошо умела считать, как и она.— Эффи! Нечего сидеть на ступеньках без дела! — Голос Анвин взмыл вверх, словно зов боевого рога. Эффи посмотрела вниз, но могучая фигура домоправительницы скрылась за столбом кровавого дерева. — Знаешь, что бывает с теми, кто предается мечтам на лестнице?Эффи подумала.— Если будет пожар, их растопчут.Негодующее фырканье Анвин могло бы спугнуть голубей с насеста. Эффи так и видела, как она качает своей большой головой.— Ну, девочка, беда будет твоим ухажерам, как подрастешь. Говоришь ты не больше пары слов в день, но коли уж скажешь, то такое, что люди только рты пораскрывают.— Извини, Анвин.— Нечего тут. Извиняются только неверные мужья да плохие стряпухи. Беги скажи Инигару, что Орвин Шенк собирает в Большом Очаге совет и что его там ждут.— Хорошо, Анвин. — Эффи стала спускаться. Она знала, что по-настоящему Анвин на нее не сердится. Анвин со всеми строгая, иначе бы она не успевала переделать столько дел. Вот и теперь она уже вернулась на кухню, не дожидаясь Эффи, отдавая на ходу приказ другому горемыке, подвернувшемуся ей под руку.Эффи свернула в каменный коридор, ведущий в молельню. В это время, ближе к вечеру, она редко туда захаживала. Инигар оставался там до заката, а Эффи, хотя и любила дымный покой молельни, чувствовала себя там как-то неуютно рядом с Инигаром. И пахло от Инигара странно. После начала войны он сам резал свиней и добавлял их кровь в огонь, чтобы дым был погуще и держался подольше. А глаза у ведуна как темные зеркала, и человек, отражаясь в них, кажется себе очень маленьким. Эффи пригнулась, чтобы не стукнуться о смолистую бочку кровавого дерьма. Он смотрит на тебя этими глазами так, словно знает все твои тайны и другие мысли.В кузнице круглого дома стоял грохот с тех пор, как Мейс Черный Град велел Брогу Видай перековать весь металл, какой найдется в клане, на молоты или наконечники стрел, но даже этот шум стал почти не слышен, когда Эффи приблизилась к зеленой двери молельни. Кузницу Эффи не любила. Там слишком светло и жарко, а работают там грубияны — издольщики под надзором голубых дхунских глаз Брога. Но к шуму она привыкла, и без него ей казалось, что вокруг чересчур тихо.В коридоре, как во многих отдаленных частях дома, таилась сырость. У них не хватало мужчин, чтобы конопатить и штукатурить стены, да и женщинам Рейна Черный Град запрещала тратить на эти работы время, отрывая его у военных нужд. Больше всего забот было с провизией. Хотя все издольщики явились в круглый дом со своим зерном и скотиной, клану недоставало яиц, масла и молока. На мясо забили столько барашков, что туши висели по всему круглому дому. Рейна сражалась с издольщиками не на жизнь, а на смерть. «Хочешь, чтобы наши кланники шли в бой на одной овсянке с салом?» — кричала она, когда Хейс Муллит грозил угнать сорок своих овечек обратно в усадьбу. Рейна тогда пристыдила и его, и других. Они остались, но стоило пройтись по нижним этажам круглого дома, чтобы услышать, как негодуют овцеводы на клан.Вот и этим утром Рейна распорядилась зарезать каждого пятого из родившихся этой весной барашков. Теперь, когда некому стало охотиться и разделывать лосей, с мясом у них тоже негусто. А барашки в неделю съедают столько корма, сколько сами весят.Но перед дверью в молельню все мысли о войне покинули Эффи, и она набрала воздуху, как ныряльщик. Из двери сочился синий дым, несущий с собой запахи и тени молельни. Рука Эффи невольно потянулась к амулету, но его больше не было на месте.— Его нет при тебе, Эффи Севранс? — Инигар вышел из мрака, окруженный дымом. Пятна сажи под глазами и на щеках делали его похожим на умирающего, изнуренного тяжкой болезнью. Рукава его кафтана из свиной кожи были опалены в знак военного времени. Как ведун он не мог сражаться или защищать себя с помощью оружия, но каждый раз, направляя чью-то молитву или откалывая долю воина от священного камня, он делал это окаймленными смертью руками. — Закрой дверь и подойди ко мне.Эффи повиновалась. Дым щипал ей глаза, и она вдруг очень пожалела о том, что сняла амулет с шеи.Инигар стоял молча, пока она шла к нему через молельню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97