На том берегу, окруженный огненным рвом, светился зеленью и рыжиной ганмиддишский круглый дом. «Наши зажгли огонь, чтобы затруднить бладдийцам оборону», — подумал Райф.Челн качнулся, когда он вошел в него. На дне плескалась серая вода, но Райф почти не чувствовал сырости. Эта вода по сравнению с той, что стояла у него в темнице, была теплой и ароматной. По реке лупили градины с горох величиной.— Свяжи ему руки, — приказал Дрей. «Попробуй только возрази», — говорил взгляд его карих глаз, устремленных на Рори Клита.Рори не привык к лодкам и сильно наклонил челнок, выполняя распоряжение Дрея. Бев и Арлек с трудом удерживали весла в уключинах.Райф дал связать себя без сопротивления. Ему казалось, что он сходит с ума. Смерть виделась ему повсюду. Было бы очень просто спихнуть Рори за борт и перевернуть лодку. Если сделать это, кто-нибудь непременно потонет. Бев Шенк умеет плавать, но его новые латы, весящие не меньше двух с половиной стоунов, сразу потянут его на дно. Они, все четверо, одеты в панцири и шлемы, а вода в реке ледяная. Взвихренная бурей, она мигом поглотит их и разобьет о камни. Сам Райф выплывет — холодной водой его не проймешь, и стали на нем нет, только лохмотья.Он сидел не шевелясь. Соль, содержащаяся в воде, жгла ему кожу. Он смотрел на Дрея невидящими глазами, он думал о смерти, но ничего не предпринимал.До другого берега они плыли долго. Все четверо сели на весла, и Дрей, не став бороться с течением, направил челн вниз по реке. По берегу метались конные, похожие на демонов в отблесках пламени. Райфу казалось, что он увидел в толчее черноградцев и бладдийцев мощную грудь и каштановые косы Корби Миза. Слышался визг раненых лошадей и лязг цепей молотобойцев.— Суши весла, — крикнул Дрей еще на некотором расстоянии от северного берега, и челн пронесло еще дальше по течению. Когда он царапнул днищем по гравию, битва и круглый дом остались далеко позади. Четверо кланников вытащили челн на берег. Ни один из них не смотрел Райфу в глаза.Мейс Черный Град, вдруг ударило ему в голову. Это Мейс распорядился увезти его с глаз долой. Куда проще расправиться с предателем втихую, не на виду у клана. Райф смотрел на лесистые склоны и мокрые луга Ганмиддиша, ожидая вот-вот увидеть Мейса на чалом коне.Дрей сам привязал челнок и выпрямился.— Рори, Арлек, ступайте вверх по реке, найдите Корби и Хьюга Баннеринга и скажите им, что Пядь взята. — Он обнажил меч — тот самый, который всегда носил за спиной вместе с молотом, но с заново обтянутой замшей рукоятью, хорошо смазанный, отточенный и отполированный до блеска. Металл переливался блеклыми красками бури. — Ты, Бев, пойдешь с ними, возьмешь моего коня и пони для пленного и пригонишь их назад.Арлек и Рори переглянулись.— Ступайте, — повторил Дрей, острием меча кольнув Райфа под колено. — Я посторожу пленного.Бев первым зашагал на восток. Двое других, помедлив, двинулись за ним, и Арлек несколько раз оглянулся. Куда девался его брат-близнец? Они почти никогда не расставались.Дрей смотрел, как они карабкаются по мокрому гравию. Градины позвякивали о его панцирь.У Райфа пересохло в горле. Он чувствовал меч, упершийся ему в колено, но смотрел не на него, а на брата. Лицо Дрея скрывала тень. Перчатка на сжимающей меч руке натянулась, показывая белые швы. «Я поручусь за него», — вспомнилось Райфу. Вспомнились слова и то, как Дрей подъехал к нему на вороном, единственный из двадцати девяти человек. Единственный, кто вызвался за него поручиться.Райф почти не почувствовал, как меч перерезает ему путы. Клинок Дрея сверкнул, перепиливая веревку из конского волоса, но до лица этот блеск не дошел. Дрей посмотрел на дубраву, где скрылись Рори, Арлек и Бев, а потом, не глядя в глаза брату, сунул ему меч рукоятью вперед.— Держи.Райф моргнул.— Держи, я сказал.Райф растерянно покачал головой.Дрей взглянул направо, налево и двинул эфесом Райфу в грудь, сам взявшись за лезвие.— Ударь меня.Райф попятился. Из-под разрезанной перчатки Дрея проступала кровь. Он схватил Райфа за руку и силой втиснул в нее рукоять меча. Райф сопротивлялся, но Дрей всегда был сильнее — младший не успел опомниться, как старший нажал грудью на меч.Напрягшийся, с потемневшими глазами, он стерпел боль без звука, как учил его Тем. Райф в ужасе отдернул меч. Кровь, блестящая, почти черная, сочилась из дыры в панцире. Упавший меч звякнул о камни, и этот звук показался Райфу оглушительно громким.— Уходи. — Пальцы Дрея возились с кожаными застежками панциря. — Мы подрались, ты отнял у меня меч, ранил меня и убежал.Райф хотел помочь Дрею с завязками, но тот взглядом отбросил его назад. Лицо Дрея стало серым. Кровь стекала в щель между панцирем и поясом. Рана пришлась чуть ниже ребер. Насколько глубоко вошел клинок? Не повредил ли он желудок или легкие?— УХОДИ!Райф пошатнулся от силы этого слова. «Как ты можешь гнать меня, когда сам истекаешь кровью? — хотелось крикнуть ему. — Ведь мы же братья!»Дрей, задержав дыхание, стащил с себя панцирь и вогнал костяшки пальцев в свежую рану. Несколько мгновений он боролся с болью.Райф заставил себя не отводить глаз. Он отказывался верить тому, что произошло. Не такой Дрей Севранс человек, чтобы пойти на измену. Он живет ради клана, как прежде Тем, сильный и преданный, как настоящий медведь.Дрей, глядя на него затуманенными глазами, перебирал окровавленными пальцами предметы у себя на поясе.— На, возьми. — Он снял с медного крючка рог с порошком священного камня. — Инигар удалил из камня твою долю. Вырубил из камня кусок величиной с сердце и велел Длинноголовому увезти его прочь, а Мейс приказал истолочь его в прах.Райф затаил дыхание. Его отделили от священного камня, как Айана, второго сына Орнфеля Черного Града, убившего Родди Дхуна, последнего из клановых королей. Айан думал, что отец ему скажет спасибо за стрелу, посланную в горло Родди, а Орнфель Черный Град вместо этого отсек сыну обе руки.«Короля не подобает убивать стрелой, — сказал он. — Надо было пустить в дело меч или не делать этого вовсе».— Ты больше не мой брат и не мой кланник, — тихо молвил Дрей, вернув Райфа к настоящему. — Сейчас мы расстанемся навсегда. Возьми мою долю священного камня... я не хочу отпускать тебя без защиты.Их глаза встретились, и Райф увидел перед собой человека, который мог бы стать вождем. Не время было задавать Дрею какие-то вопросы об Ангусе, Эффи и клане — Райф мог только смотреть на него, стараясь запечатлеть в памяти его образ.А потом и для этого времени не осталось.Ниже по реке раздался чей-то крик, и на пригорке показался всадник, окутанный дымом. Волчья голова у него на панцире, обработанная кислотой и углем, ошарашивала чернотой пустых глазниц, разинутых ртов и обгоревшего дерева. Это был Мейс Черный Град, пока еще не заметивший братьев.На одно краткое мгновение Райф вообразил себе, как Дрей уйдет с ним, как они, два изгнанника, будут странствовать по Северным Территориям с мечами в руках. Но этому не суждено сбыться. Есть Эффи, есть клан... есть Аш. И впереди у них дни, что темнее ночей.Райф взял рог у брата. Надо было уходить, пока Мейс не увидел их вместе. За себя Райф не беспокоился — ему отчасти даже хотелось схлестнуться с Мейсом, — но он не мог поставить под удар Дрея. Не мог после того, что было.Никогда не сможет.Пальцы Дрея, клейкие от крови, на миг прилипли к пальцам Райфа.— Иди, Райф. О клане я позабочусь.Это были самые мягкие слова, которые Райф услышал от Дрея с тех пор, как тот ворвался к нему в темницу — в другой жизни, как казалось теперь. Райф в последний раз посмотрел брату в глаза и отвернулся.Дрей, поймав его за руку, сунул туда что-то твердое и холодное, и Райфу показалось, что сердце у него сейчас разорвется.Его клятвенный камень. Дрей хранил его у себя до сегодняшнего дня.Пригибая голову против ветра, Райф зашагал на запад. 42ГАНМИДДИШСКИЙ ПЕРЕВАЛ Сарга Вейс лежал под навесом сланцевой глыбы. Ледниковые языки, сползавшие некогда с Дробящихся Полей к Горьким холмам, тащили за собой исполинские груды камня. Даже и теперь, тысячи лет спустя, кое-где еще наблюдались последствия ледникового отступления. Одним из таких мест были северные склоны Горьких холмов чуть ниже Ганмиддишского перевала. На гладкой поверхности скал пробивался только скудный лишайник — ни кусты, ни деревья так и не смогли здесь прижиться. Ветер сразу унес бы их прочь.От этого ветра страдал теперь Вейс, закутанный в одеяло из нежнейшей козьей шерсти. Ход втиснулся в стальную нишу у него за спиной, заняв самое лучшее место. Близость его теплого пахучего тела внушала Вейсу отвращение, как и те чувства, которые испытывал по этому поводу он сам. Однако перебраться в другое место ему даже в голову не пришло. Лежа под своим навесом и притворяясь, будто спит, он мог без помех наблюдать за Марафисом Глазастым и Асарией Маркой.Расставшись вчера вечером с Собачьим Вождем, Марафис заставил свой отряд из одиннадцати человек ехать всю ночь. В Иль-Глэйве они купили для Асарии и запасного пони, но Марафис предпочел взять девушку с собой на коня. Он стремился проделать обратный путь в возможно меньшие сроки — «поскорее убраться от вони этих клановых ублюдков», как он говорил. В этом Вейс был склонен с ним согласиться.Буря, нагрянувшая с севера, задержала их в двух лигах от перевала. Сначала Нож попытался продолжить путь, заявив, что никакая клановая буря гвардейца не остановит, но когда устрашающий порыв ветра сорвал поклажу с его коня, ему поневоле пришлось взять свои слова назад и устроить привал.Лагерь разбили в глубокой расщелине между двумя сланцевыми стенами. Вейс счел, что это наилучшее место в таких обстоятельствах, и поспешил забиться под самый узкий и наименее заманчивый карниз. Он полагал, что никто не захочет разделить с ним это убежище, но Ход все-таки забрался туда, находя это забавным. «Раз это я буду позади него, а не наоборот, то все, считай, в порядке». Другие встретили эти слова хохотом, а Вейс вспыхнул до корней волос и долго думал, как отомстить Ходу, прежде чем уснуть.Уже светало, на востоке поднималось унылое красное солнце. Семерка начала понемногу копошиться. Их кожаные плащи плохо защищали от бури, а овчины, впопыхах закупленные в Иль-Глэйве, промокли и сильно воняли. Один гвардеец, мрачный гигант со свинцовым взглядом, растапливал в котелке кусок лосиного сала, и Вейса мутило от чада.Марафис, облегчившись чуть поодаль от лагеря, вернулся к костру, разведенному с помощью шерсти и спирта. Он поворошил огонь жердью, умудрившись извлечь из него настоящее тепло, и посмотрел на Асарию, лежащую рядом с его спальником под гущей плащей и овчин. Лицо его при этом выражало весьма неприятные чувства — возможно, он вспомнил о своих людях, потерянных на льду Черной Лохани. Странный он, Нож, — всегда говорит «мои люди». Ночью, когда ветер сорвал его седельные сумки, из них со звоном выпали два красных клинка. Вейс сразу смекнул, что это мечи Крестовика и Мальгарика. Нож везет их обратно в кузницу, чтобы нагреть в большом черном горне, перековать и вернуть гвардии. Точно Крестовику с Мальгариком от этого будет какая-то польза.Вейс тихо фыркнул, следя, не подает ли Асария Марка признаков жизни. Маковое молоко, которое ей дали прошлой ночью в ганмиддишском круглом доме, — сильное снотворное средство. Вейс готовил его сам, превратив текучую, как вода, жидкость в густую, как сливки, субстанцию. Она гораздо крепче, чем полагал Собачий Вождь, и Вейс поздравил себя с этим, обнаружив, что его поклажу обыскали и что запас белены, заботливо сберегаемый в рукоятке хлыста, тоже пропал.Собачий Вождь постарался, чтобы с девушкой в пути не случилось ничего дурного.Вейс улыбнулся, подставив зубы ледяному дождю. Того макового молока, что он носил при себе — его едва хватило бы, чтобы полить баранью отбивную, — оказалось более чем достаточно, чтобы везти Асарию Марку без чувств хоть до вулканических пустынь Дальнего Юга. Но его улыбка увяла при виде высунувшейся из-под овчины руки Асарии. Кажется, она шевельнула пальцами?Марафис этого не заметил. Он возился со шнуровкой у нее на груди, стянув рот в куриную гузку. Гвардеец, разогревающий сало, не сводил с него глаз.Вейс нашарил под одеялом пузырек с маковым молоком, одновременно наведя на Асарию свой внутренний глаз. Если она просыпается, он должен об этом знать. Полученная ею доза заставила бы обычную девушку ее возраста и комплекции проспать до полудня, но чем больше Вейс узнавал о приемной дочери правителя, тем больше убеждался, как мало в ней обычного.Испытывая помехи от холодного воздуха, он мысленно коснулся ее кожи. Туда и сразу обратно, напомнил он себе. Страх леденил ему спину, как вода. Испуганное «ах» сорвалось с его губ, когда он проник в тело Асарии и влился в поток ее крови. Ее грудь теснили противоречивые силы. Крепкие колдовские нити оплетали ее внутренности, как стеклянные змеи. Заклятия, искусные заклятия, поставленные мастером. Идя снаружи внутрь, они держали в узде ее печень, легкие и сердце. Но какое-то иное начало боролось, пытаясь разорвать их.Вейс различал некую мягкую, податливую силу, поблескивающую тускло, как пленка под остывающей магмой. Какая тьма! Наружно Вейс не шелохнулся, и ни один волосок на его одеяле не дрогнул, когда его нематериальное существо покинуло тело Асарии Марки. Он сделал это медленно, как слуга, выходящий задом наперед из тронного зала. В миг, когда он убрал свои последние щупальца с ее кожи, тьма у нее внутри протянула к нему палец.Вейс не дрогнул, переполненный благоговением и страхом. Сила, свободная от всяких чувств, влилась в него субстанцией, противоположной свету. Его рот увлажнился, жилы в паху заныли сладостной болью. Наконец-то он встретился с чем-то достойным Сарги Вейса.К сожалению, связь прервалась слишком быстро. Вейс вытянул шею, цепляясь за последние волокна уходящей силы и сознавая в то же время, что между пальцами у него струится холодная влага. Дождь. Какая гроза! Он жаждал вернуть утраченное.Но сила ушла, связь порвалась, и ему не оставалось ничего иного, как только вернуться в свое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97