Райф вздрогнул. После этих слов все вокруг стало казаться ему другим. Напрасно он не дал бладдийским женщинам и детям сгореть в кибитке. Их это все равно не спасло, и в конце концов он сделал только хуже.— На-ка выпей.Голос Ангуса донесся до него как будто издали, и мысли Райфа не сразу вернулись с поляны севернее Дороги Бладдов. Ангус сунул ему в руку фляжку. Райф немного подержал ее и выпил. Прозрачная жидкость была так холодна, что щипала десны, — совершенно безвкусная и такая крепкая, что пар от дыхания Райфа стал невидимым на морозе. Ангус, замедлив шаг, остановился у соснового призрака и прислонился к нему спиной. Комья снега посыпались с веток ему на сапоги. Жестом он поощрил Райфа выпить еще глоток из обшитой кроличьим мехом фляжки. Райф глотнул чуть-чуть, только чтобы согреть рот.— Тебе пришлось тяжело на Дороге Бладдов. — Это был не вопрос. Ангус размотал тесемки на запястьях и снял свои красивые перчатки из тюленьей кожи. Некрашеная одежда, простой объездчицкий клинок на бедре и коротко остриженные волосы выдавали в нем чужого. Ангус не принадлежал ни к какому клану. Тем говорил, что мать с братом выросли во владениях города Иль-Глэйва близ ганмиддишской границы. Тем встретил Мег в тот год, когда жил воспитанником в Ганмиддише, на танцах, которые этот богатый пограничный клан устраивал летом для своих новиков и девушек. Ангуса тоже пригласили — Райф уже не помнил почему, — но Краб Ганмиддиш, вождь клана, поставил ему непременным условием привести свою женщину, с которой он будет танцевать. Ангус привел Мег, Тем увидел ее и, по словам Кота Мэрдока, который тоже при этом присутствовал, не дал с ней потанцевать никому другому. Два месяца спустя они поженились, и в тот же день Тем был освобожден от своей клятвы новика.Мег Лок так больше и не вернулась домой — выйдя за Тема Севранса, она стала кланницей.— Рейна говорила мне, что ты умеешь попадать в цель, даже когда темно. — Ангус вывернул перчатки наизнанку и принялся выскабливать подкладку ножиком. — Еще она говорила, что, когда вы с Дреем вернулись с Пустых Земель, ты обмолвился, что узнал о набеге на расстоянии.Райф почувствовал, что у него пылают щеки. Какое право имела Рейна говорить такое чужому человеку?— Другие говорили мне, что ты на ножах с Мейсом Черным Градом, что ты спорил с ним перед всем кланом, не подчинялся его приказам...— Выкладывай, что у тебя на уме, Ангус. Я сам знаю, как обстоят дела в этом клане.Гнев Райфа Ангуса ничуть не тронул. Почистив перчатки с изнанки, он снова вывернул их и надел, а после спрятал нож в чехол и только тогда ответил:— У меня дела к югу от Вениса, и я думаю, что тебе надо поехать со мной.Райф посмотрел Ангусу в глаза, и радужки с бронзовыми искрами спокойно выдержали его взгляд. Что он знает? Говорил ли он с Инигаром Сутулым?— Почему ты мне предлагаешь это теперь? — спросил Райф угрюмо. — Кто тебя надоумил?Ангус посмотрел на Райфа так, что он сразу пожалел о сказанном. Ангус хоть и не кланник, но родня ему, и Райф обязан его уважать.— Если человек возвращается раньше своей дружины, это обычно означает, что между ним и прочими дружинниками не все ладно. А когда кланник бежит из боя, он становится предателем своего клана. Я не дурак, Райф. Я слышал, что ты говорил во дворе. Ты довольно много знаешь о битве, но о раненых ничего путного не сказал. Ты даже не знаешь наверняка, кто жив, а кто умер. Ясно, что конца битвы ты не дождался. Случилось что-то особенное, не так ли? Что-то, заставившее тебя уехать. — Ангус вскинул руку, не дав Райфу ответить. — Я не хочу знать, что это было. Дела клана меня не интересуют в отличие от судьбы моих племянников — а из того, что я слышал нынче утром, следует, что Мейс Черный Град очень не прочь избавиться от одного из них. И теперь этот мой племянник, покинув поле боя, все равно что вытесал колья для собственной казни.Райф опустил глаза. Два человека за один день говорят, что ему лучше покинуть клан. Его рука потянулась к амулету.Клан в его жизни был всем.Всем, что он знал и любил. Всего одиннадцать дней назад он принес присягу, связав себя с Черным Градом на год и один день. Если бы Инигар отказался принять его клятву и согреть для него камень, все было бы по-другому. Он был бы просто мальчиком, никому ничем не обязанным. Если бы он бежал из боя как юный Райф Севранс, его бы простили. Он прямо-таки слышал Орвина Шенка или Баллика Красного: «Парень еще молод, не испытан в бою и клятвы не давал. Разве можно упрекать его, если он ведет себя, как стригунок?» Но он бежал будучи новиком. И никто не станет утруждать свой язык, подыскивая оправдания новику, ушедшему с поля до конца сражения. Неподчинение приказу, спор с вождем клана, даже напрасная трата стрел на уже подожженную вражескую кибитку — все это можно было приписать горячности мгновения или боевому задору. Такие повинности кланники прощали охотно. Но уйти с поля до конца сражения, так просто взять и уехать, не сказав никому ни слова... Райф зажал амулет в кулаке. Ангус прав: Мейс сделает так, чтобы его проткнули кольями и содрали с него кожу. О том, что причиной всему было преследование и избиение бладдийских женщин и детей, никто и не вспомнит. Некому будет вспоминать. Райф знал, что никогда не упомянет об этом ради собственного спасения: сказать означало бы обесчестить Дрея, Корби Миза, Баллика Красного и всех остальных.Он не станет срамить собственный клан.Пусть Мейс Черный Град сам выкручивается; пусть сплетет какую-нибудь волчью басню вроде того, что женщины были вооружены и пытались бежать; пусть все, кто участвовал в бойне, вернутся домой, уверовав в это, и пусть правда останется лежать на Дороге Бладдов.Райфу показалось, что его щеки коснулся ледяной палец. Свидетель Смерти. Впервые в жизни он понял, что значит родиться вороном. Ворон кружит над головой, следит и ждет, а потом слетает на безжизненные останки. Инигар Сутулый сказал правду: он, Райф, не подходит этому клану.Пятый священный камень Черного Града, добытый к югу от Транс-Вора и пролежавший в круглом доме триста лет, раскололся из-за него. Сам камень приказывает ему уходить. Райф не мог припомнить все картины, которые показал ему камень, но одно знал точно: все эти места были чужими ему. На землях Черного Града нет кровавых озер и голубовато-серебристых лесов. Священный камень велел ему уходить и показал дорогу.Райф ощутил себя еще более холодным, чем этот морозный день. Он встретился глазами с Ангусом Локом, которые уже не были сердитыми, как пару минут назад, — теперь они выражали беспокойство и все время обращались на восток, то ли высматривая едущих домой дружинников, то ли следя за продвижением бури.В последний раз он приезжал сюда пять лет назад, когда Эффи была еще совсем крошкой. Райф попытался вспомнить все, что знал о дяде. Он женат, и у него есть дети, но Райф не помнил ни их имен, ни где они живут. Не знал он даже, чем Ангус зарабатывает себе на жизнь. Мег очень любила брата, и пока она была жива, Ангус навещал круглый дом дважды в год и всегда привозил подарки, хорошие подарки, — учебные мечи из окаменевшего дерева, куски зеленого морского стекла, колечки из моржовой кости, тетивы из человеческих волос и меховые сумочки из ценных шкурок лемминга, где очень удобно было носить кремни.Райф улыбнулся, вспомнив, как они с Дреем дрались из-за этих подарков. Под конец кто-то из них непременно разбивал другому нос, Тем наделял затрещинами обоих, и тогда Ангус волшебным образом извлекал из своей котомки другую точно такую же вещь. После этого Мег ругала их всех вкупе с Темом и Ангусом, гнала от себя и не велела приходить, пока они не образумятся.Улыбка Райфа медленно померкла, и он оглянулся на круглый дом. Клан вмещал в себя все: Дом, память, родных людей. Если Райф уедет, то никогда уже больше не вернется. Нельзя нарушить клятву и бросить свой клан, чтобы потом вернуться как ни в чем не бывало. У Райфа заныло в груди. Он любил свой клан.— Ну, парень, что скажешь? Поедешь со мной в Венис? Я уже не тот, что прежде, и не прочь иметь молодого крепыша у себя за спиной.«Да, Райф Севранс. Лучше тебе уйти ради нашего общего блага».Райф закрыл глаза и увидел сочащуюся рану священного камня. Открыл их и увидел Дрея — таким же, как в последний раз: с молотом в руке, слюной на подбородке и ртом, произносящим то, что вложил туда Мейс Черный Град. Райф оборвал это воспоминание, прежде чем оно успело вжечься слишком глубоко в его душу, и заставил себя вспомнить Дрея во дворе в то утро, когда они выехали на Дорогу Бладдов. Дрей единственный из двадцати девяти человек вызвался за него поручиться. «Будь у меня такой брат... я не посрамил бы его ни словом, ни делом».Райф выпрямился во весь рост, опустив руки на рукоять полумеча. Инигар Сутулый прав. Оставшись, он в любом случае навлечет на Дрея позор.Стало темнее, и буря с Пустых Земель ушла на юг, когда Райф дал свой ответ Ангусу Локу. 17«ТЕПЕРЬ МЫ НАЧНЕМ ВОЙНУ» Вайло Бладд ехал по снегу, держа своего жеребца на крепком поводу. Старый конь стал подслеповат, но его подлый нрав с годами не улучшился. Каждого, кто оказывался поблизости, будь то человек или лошадь, жеребец, отзывавшийся на кличку Собачий Конь, мог запросто лягнуть промеж ног или в голень. Вайло питал слабость к этому старому одру. Тот, хотя давно уже не слушался никаких команд, две вещи знал твердо: собак и маленьких детей лягать нельзя.Вайло обнажил в улыбке черные больные зубы. В свое время он здорово намаялся с этим жеребцом. Скверный был конь, как говорили все в один голос, однако вот уже одиннадцать лет прошло, а они еще вместе. Собачий Вождь и его скверный конь — трюхают себе по завоеванной земле, довольные друг другом, как только могут быть довольны конь и всадник.Вайло, едущий во главе отряда в дюжину человек, услышал крик своего шестого сына — тот приказывал зажечь факелы. Ганро весь день только и делает, что выкрикивает приказы. Вайло не совсем понимал, перед кем тот так важничает, но дал себе клятву, что, когда Ганро в следующий раз заорет, требуя факелов, донесений или короткого привала, он подъедет к сыну поближе и даст Собачьему Коню залепить Ганро в мошонку. Если человек все время дерет глотку, это еще не значит, что командует здесь он. Пора бы Ганро это усвоить, как и всем его сыновьям.Не желая думать о несовершенствах семи своих сыновей, Вайло стал смотреть по сторонам еще усерднее. Предвечерний свет быстро угасал, и снег под ногами казался голубым и прозрачным, как лед. Впереди лежали медные холмы, бывшие некогда ключом величия и военной мощи Дхуна. Добываемая там медь обогатила Дхун — благодаря ей этот клан поставил себе самый большой круглый дом во всех клановых землях, запрудил реки, повернул вспять ручьи и засыпал северное болото целыми горами земли, превратив прежде бесплодную почву в отменное пастбище.Вайло Бладд выехал на завоеванные им земли Дхуна, но не смотрел ни на тучные пастбища, ни на богатые форелью озера, ни на стада лосей, кочующие на юго-восток через боры чернокаменных сосен и хорошо отъевшиеся на Пустых Землях. Его занимало только одно: Дорога Бладдов.Его внуки запаздывали уже на четыре дня. Поезд должен был выехать из Дома Бладда тридцать дней назад и прибыть в Дхун к этому времени. Сухая Кость полагал, что их застигла в холмах непогода и они пережидали ее, разбив лагерь. Это звучало разумно, да и Сухая Кость для порубежника был здравомыслящим человеком, но Вайло никак не мог избавиться от беспокойства. Его собаки были возбуждены и кусались почем зря, а запах Сарги Вейса висел вокруг Седалища Дхунов, как торфяной дым.Он испытал своего рода облегчение, выехав из круглого дома. Этот клан не был ему родным. Возможно, со временем это изменится, когда его невестки и внуки поселятся здесь, но пока что дом Дхунов оставался вместилищем незнакомого эха, чужих теней и огромных пустых комнат, которые никакое количество березовых дров не могло осветить и согреть. Это место вызывало у Вайло зубную боль. В довершение всех бед четверо его сыновей тоже обосновались здесь. Они грызлись, как лисы в норе, из-за границ и земель, напивались мертвецки каждую ночь, и каждый из них метил на место Собачьего Вождя!Вайло выплюнул черную жвачку. Собаки, трусившие рядом с жеребцом, зарычали, замотали головами и принялись трепать свои поводки. Они терпеть не могли, когда он плевался.— А вы ищите, — рявкнул на них вождь. — Вы тут не для того, чтобы снег пахать. Ищите и найдете. — Назло им он поднял коня на дыбы. Они выехали еще до рассвета, а эти проклятые твари только и нашли, что заплутавшую овцу, которую загнали на сланцевый утес, да замерзшую тушку гаги, заклеванной вороном сутки назад. Но Вайло, хотя и ворчал на собак, в душе испытывал облегчение. Нет запахов — значит не было и людей, значит, чужаки по дороге не проезжали.В самом деле, снег на пути был бел и ровен, как шапка на хорошем пиве. Днем они никаких всадников не видели, но теперь начинало темнеть, и люди могли не заметить следы или дым от костра. Пусть собаки отрабатывают свою кормежку.Собаки, почуяв перемену в настроении своего хозяина, ринулись вперед, прыгая или расталкивая грудью снег в зависимости от длины своих ног. Вайло откинулся назад в седле, и его старый тулуп захрустел заодно с костями. Ну и холодина! Поминутно тянет отлить. Как-то в молодости он проехал от границы с Порубежьем до дома Бладда за один день, ни разу не останавливаясь облегчиться или размять натертые ляжки. Глупость, конечно. Тогда-то он, видно, и повредил себе что-то внутри.— Вайло, так мы долго не проедем, даже с факелами. — Клафф Сухая Корка, больше известный как Сухая Кость, поравнялся с вождем, и Вайло тут же услышал позади топот другой лошади. Ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто этот второй всадник. Ганро, уж конечно, не упустит того, что собирается сказать Сухая Кость.— Проедем еще немного, — нарочито громко сказал Вайло. — Пусть собаки обнюхают пару лиг. — Говоря это, он посмотрел на человека, которому доверял больше всех в целом клане. Сухая Кость был огромен, как стена, с широченными плечами и кожей цвета красной глины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97