— Цыгане всегда возвращаются, мой король.— Совсем как собаки, — процедил сквозь зубы махараджа. — И те, и другие получают пинки. Поехали!Столб пыли приблизился, наконец, к дому Эстесов, а в середине этого облака в полной безопасности приехал Тарвин.Он велел мальчикам, чтобы они поиграли пока вдвоём, а сам, перепрыгивая через две ступеньки, вбежал в дом. Кейт сидела в тёмном углу гостиной с шитьём в руках. Когда она подняла голову, он увидел, что она плачет.— Ник! — прошептала она почти беззвучно. — Ник!Он в нерешительности остановился на пороге; она бросила работу и встала, задыхаясь от волнения.— Вы вернулись! Это вы! Вы живы!Тарвин улыбнулся и протянул к ней руки.— Живой — можете убедиться в этом сами!Она сделала шаг вперёд.— Ах, я так боялась…— Ну идите же сюда!Она несколько неуверенно приблизилась к нему. Он привлёк её к себе и обнял. И целую долгую минуту её голова покоилась на его груди. Потом она посмотрела на него.— Я совсем не то имела в виду… — запротестовала она.— Ох, только не надо оправдываться! — поспешно произнёс Тарвин.— Она пыталась отравить меня. Я ничего не знала о вас и была уверена, что она вас убила. Я представляла себе всякие ужасы!— Бедная девочка! И в больнице у вас плохи дела. Трудненько вам пришлось в последнее время. Но мы все это переменим. Мы должны уехать как можно скорее. Я подкоротил ей коготки, но ненадолго. У меня в руках заложник. Но долго мы на этом не продержимся. Нам надо побыстрее убраться отсюда!— Нам! — повторила она слабым голосом.— А что, вы хотите уехать одна, без меня?Она улыбнулась, освобождаясь из его объятий.— Но я хочу, чтобы вы уехали.— А вы?— Не надо думать обо мне — я того не стою. Я проиграла битву. Все, что я хотела сделать здесь, провалилось. У меня в душе все словно выгорело, Ник! Выгорело!— Ну и хорошо! Мы затеем новое дело и пустим вас в новое плавание! Я именно этого-то и добиваюсь. И ничто не напомнит вам о том, что вы когда-то были в Раторе, моя дорогая.— Это была ошибка, — сказала она.— О чем вы?— Все-все было ошибкой. Мой приезд сюда. И то, что я думала, что смогу осилить это дело. Это работа не для девушки. Может быть, это моё призвание, но эта работа мне не по силам. Я сдаюсь, Ник. Отвезите меня домой.Тарвин издал совершенно неприличный крик радости и снова заключил её в свои объятия. Он сказал ей, что они должны немедленно обвенчаться и отправиться сегодня же ночью, если она успеет собраться, и Кейт в ужасе от того, что грозило ему, колеблясь, согласилась. Она заговорила о сборах в дорогу, но Тарвин отвечал, что они начнут думать об этом после того, как дело будет сделано. Они смогут купить все, что нужно, в Бомбее — пожалуйста, целые торы вещей. Он не давал ей опомниться, буквально забрасывая её своими родившимися экспромтом планами и идеями, когда вдруг она перебила его:— А что же будет с плотиной, Ник? Нельзя же бросить её.— Ерунда! — закричал Тарвин взволнованно. — И вы могли подумать, что в этой речушке есть золото?Она вырвалась из его объятий и уставилась на него взглядом, исполненным порицания.— Вы что, Ник, хотите сказать, что вы всегда знали, что там нет золота? — спросила она.Тарвин быстро нашёлся с ответом, и все же не настолько быстро, чтобы она не успела прочесть правду в его глазах.— Я вижу, вы знали это, — сказала она холодно.Тарвин понял размеры бедствия, которое грянуло, как гром среди ясного неба, и сразу же изменил линию поведения: он взглянул на Кейт с улыбкой.— Конечно, знал, — сказал он. — Но мне нужны были эти работы в качестве прикрытия.— Прикрытия? — переспросила она. — Что же вам надо было прикрывать?— Вас.— Что вы имеете в виду? — спросила она, и от её взгляда у него мурашки побежали по коже.— Индийское правительство не позволяет никому из иностранных граждан проживать в этом государстве без определённой цели. Не мог же я сказать полковнику Нолану, что я приехал сюда, чтобы ухаживать за вами!— Не знаю. Но вы могли постараться не тратить деньги махараджи на осуществление этого… с позволения сказать, плана. Честный человек сумел бы избежать этого.— О, полноте! — воскликнул Тарвин.— Как вы могли обмануть махараджу, уверив его, что в вашей работе был смысл! Как вы могли позволить ему выделить вам тысячу человек на ваши бессмысленные занятия! Как вы могли брать у него деньги! О, Ник!..Он смотрел на неё, и предчувствие поражения закрадывалось в его сердце — поражения, которое лишало его жизнь смысла.— Послушайте, Кейт, — заговорил он, — знаете ли вы, что вы говорите о самом грандиозном розыгрыше, свидетелем которого была Индийская империя с момента сотворения мира?Это был, конечно, изящный довод, но недостаточно убедительный. Он почувствовал, что ему придётся искать более весомое оправдание, когда она ответила ему:— Что ж, тем хуже, — ив голосе её звучали опасные холодные нотки.— Да, Кейт, согласитесь, что с чувством юмора у вас всегда было плохо. — Он сел рядом, наклонился к ней и, взяв её за руку, продолжал: — И все-таки, разве вам не кажется забавным, что я разрыл полгосударства только для того, чтобы быть рядом с одной маленькой девочкой — очень милой, прелестной, но очень-очень маленькой, просто крошечной по сравнению с долиной Амета? Ну говорите же — не кажется, да?— Это все, что вы хотите сказать мне? — спросила она. Тарвин побледнел. Ему был знаком этот тон непреклонной решимости, которая сейчас слышалась в её голосе. Обычно этот тон сопровождался презрительным взглядом, когда она говорила о чьей-то моральной нечистоплотности, волновавшей и возмущавшей её. Он услышал в нем свой приговор и содрогнулся. И в следующее мгновение понял, что настала критическая минута в его жизни. Он взял себя в руки и проговорил нарочито спокойно, с деланной лёгкостью и беззаботностью:— Я надеюсь, вы не думаете, что я не заплачу махарадже по счёту, правда? Не могли же вы подумать, что я не заплачу за подобное представление?Но в глубине души у него билась одна мысль: «Ей это отвратительно. Она это ненавидит. Почему я раньше об этом не подумал? Ну почему?» А вслух он произнёс:— Я получил изрядное удовольствие, а теперь приобрёл вас. За то и за другое мне придётся заплатить недорого, и потому я сейчас пойду и заплачу по счёту, как человек мелочный и честный. И вы должны об этом знать.Но она не ответила на его улыбку. Он вытер пот со лба и с тревогой посмотрел на неё. При всей своей лёгкости и внешней непринуждённости он никогда не знал наверняка, что она скажет в следующую минуту. А она не сказала ничего, и он вынужден был продолжать, чувствуя, как холодный ужас сжимает ему сердце.— Не правда ли, Кейт, все это очень в моем духе — я говорю об этом проекте перекрытия реки? Очень похоже на человека, которому принадлежит шахта, приносящая 2000 долларов в месяц, — такому человеку и карты в руки, пусть, дескать, затевает в этой пустыне странные игры, чтобы заставить доверчивого индийского князя раскошелиться и заплатить несколько тысяч рупий.Он произнёс этот экспромт, объяснявший причины его поведения, фамильярным и развязным тоном, который был вызван отчаянием.— О какой шахте вы говорите? — спросила она.— О «Долгожданной», конечно. Разве я не говорил вам о ней?— Да, говорили, но я не знала…— Что она приносит мне столько дохода? Да, но дела обстоят именно так. Хотите прочитать об этом в газете?— Нет-нет, — ответила она. — Но вы же становитесь… Послушайте, Ник, вы же становитесь…— Богатым, да? Скажем так — сравнительно богатым, пока там есть свинец. Но слишком богатым для мелкого воровства, насколько я понимаю.Разговор принял нешуточный оборот: вся его жизнь была поставлена на карту. У Ника голова раскалывалась от усилий скрыть за шутливостью тона серьёзность положения и собственное отчаяние. Он чувствовал, что не выдержит такого напряжения. Безумный страх, который он испытывал, до предела обострил его чувства. Когда он произнёс слово «воровство», его точно молния пронзила, и сердце на мгновение замерло. Страшная мысль пришла ему в голову, ярким светом осветив всю безвыходность положения; он понял, что погиб.Если ей так отвратителен его проступок по отношению к махарадже, что же она скажет тогда обо всем прочем? Ему-то самому все казалось в высшей степени невинным, удача и победа оправдывали все нравственные компромиссы; его даже веселила порой собственная затея. Ну а она? Как она посмотрит на это? Он почувствовал, что ему делается дурно.Кейт — или Наулака? Он должен выбрать между ними. Наулака — или Кейт?— Не надо шутить о таких вещах, Ник, — произнесла она. — Я знаю, что вы вели бы себя как честный человек, даже если бы были бедны. Ax, — продолжала она, нежно положив на его руку свою и молча умоляя простить её за то, что позволила себе усомниться в нем. — Я хорошо знаю вас, Ник! Вы всегда стараетесь свои добрые побуждения представить в дурном свете; вам нравится казаться хуже, чем вы есть на самом деле. Но есть ли кто-то честнее вас? О, Ник! Я всегда знала, что на вас можно положиться. А если бы вы оказались не вполне честны, все пошло бы насмарку.Он обнял её.— В самом деле, девочка моя? — спросил он. — В таком случае нам надо постараться, чтобы все было честно и справедливо — чего бы нам это ни стоило.Он глубоко вздохнул, наклонился и поцеловал её.— А нет ли у вас какой-нибудь коробочки? — спросил он после долгой паузы.— Коробочки? — в некотором замешательстве спросила Кейт. — А какая вам нужна?— Ну, пожалуй, это должна быть самая прекрасная коробочка на свете, но… думаю, что подойдёт простая коробка из-под винограда. Не каждый день приходится посылать подарки самой королеве.Кейт протянула ему большую плетёную коробку, в которую упаковывают длинные зеленые кисти кабульского винограда. На дне её лежали остатки ваты.— Мы купили это недавно у разносчика, — сказала она. — Не мала ли она?Тарвин, не говоря ни слова, отвернулся и высыпал что-то в коробку. По дну словно застучали мелкие камешки. Тарвин глубоко вздохнул. Теперь в пей хранилось несбывшееся счастье Топаза. Из соседней комнаты донёсся голос махараджи Кунвара.— Сахиб Тарвин, Кейт, мы уже съели все фрукты, и сейчас нам хочется ещё чем-нибудь заняться.— Одну минуточку, молодой человек, — сказал Тарвин. Все ещё стоя спиной к Кейт, наклонившись над сияющей грудой камней, он в последний раз нежно перебрал их один за другим. Ему казалось, что огромный изумруд смотрит на него с упрёком. Туман застилал ему глаза: алмаз блистал нестерпимым блеском. Он поспешно закрыл крышку, решительным движением вручил Кейт коробку и велел подержать, пока он будет завязывать её. Затем каким-то чужим, изменившимся голосом он попросил отнести это к Ситабхаи и передать ей поклон от него. — Нет-нет, — продолжал он, увидев тревогу в её глазах, — теперь она не осмелится причинить вам зло. Её ребёнок поедет с нами; и сам я, конечно, насколько возможно, буду рядом. Слава Господу, это последнее путешествие, которое вы предпримите в этой проклятой стране, точнее, предпоследнее. Здесь, в Раторе, мы вынуждены действовать быстро и энергично — пожалуй, даже слишком энергично, на мой взгляд. Поторапливайтесь, прошу вас, если вы любите меня.Кейт отправилась надевать свой белый тропический шлем, а Тарвин тем временем развлекал двух маленьких принцев, дав им поиграться с его револьвером и пообещав в другой раз, при более удобном случае, прострелить на лету столько монет, сколько они захотят. Свита принца, в ленивой полудрёме ожидавшая его на улице, у входа в дом, была внезапно потревожена: какой-то всадник, гнавший свою лошадь, промчался сквозь её ряды с криком: «Письмо сахибу Тарвину!»Тарвин вышел на веранду, взял помятый листок бумаги из почтительно протянутой руки вестового и прочёл послание, написанное, очевидно, не без труда и старания круглым, ещё не сформировавшимся почерком:«Дорогой мистер Тарвин, отдайте мне мальчика и оставьте себе ту вещь. Любящий Вас Друг».Тарвин хмыкнул и сунул записку в карман жилета.— Ответа не будет, — сказал он, а про себя подумал: «Вы очень заботливы, Ситабхаи, но боюсь, что сейчас вы чуть-чуть перестарались. Мальчик понадобится мне ещё на полчаса». — Вы готовы, Кейт?Принцы громко выразили своё неудовольствие, когда им было сказано, что Тарвин немедленно уезжает во дворец и что, если они хотят, чтобы он показал им что-то интересное, они должны поехать вместе с ним.— Ничего, мы с тобой пойдём в Дунбар Холл и заведём сразу все музыкальные ящики, — сказал своему товарищу махараджа Кунвар, утешая его.— Нет, я хочу посмотреть, как он стреляет, — сказал Умр-Сингх. — Я хочу, чтобы он убил кого-нибудь. Я не хочу во дворец.— Вы поедете вместе со мной на моей лошади, — сказал ему Тарвин, когда ему перевели слова принца, — и мы всю дорогу будем скакать галопом. Скажите, принц, как быстро может ехать ваш экипаж?— Как угодно быстро. Если только мисс Кейт не забоится.Кейт села в экипаж, и вся кавалькада галопом помчалась к дворцу, при этом Тарвин ехал чуть впереди с Умр-Сингхом, который радостно похлопывал ладошками по седлу.— Нам надо остановиться перед покоями Ситабхаи, Кейт, — крикнул ей Тарвин. — Вы не побоитесь войти со мной под арку?— Я доверяюсь вам, Ник, — отвечала она просто и коротко, выходя из экипажа.— Тогда идите на женскую половину. Отдайте коробку в руки Ситабхаи и скажите, что я возвращаю ей это. Вот увидите — ей знакомо моё имя.Лошадь въехала под арку, Кейт шла рядом, а Тарвин старался держаться так, чтобы не загораживать Умр-Сингха. Двор был пуст, но когда они выехали на свет и приблизились к центральному фонтану, шорох и шёпот за ставнями усилились: так шумит сухой ковыль под порывами ветра.— Подождите минуточку, моя дорогая, — сказал Тарвин, останавливаясь, — если только можете стоять на таком солнцепёке.Дверь отворилась, и из дворца вышел евнух, который молча поклонился Кейт. Она последовала за ним и исчезла за дверью.У Тарвина часто забилось сердце: он боялся за Кейт; не отдавая себе отчёта, он так крепко прижал к себе Умр-Сингха, что мальчик вскрикнул.Шёпот стал громче, и Тарвину показалось, что он слышит чьи-то рыданья. Затем раздался чей-то тихий, нежный смех, и Тарвину стало легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27