Здесь было несколько знакомых газетчиков. Но никто его не спрашивал, почему он пришел в церковь, и это его устраивало.
Через боковую дверь вошла группа мужчин, они разместились на возвышении впереди зала. С минуту, впрочем, они постояли все вместе, позируя фотографам. Кин обратил внимание на одного из них — представительного, высокого, худощавого, с выправкой, выдающей военного. У него были густые, гладко причесанные седые волосы, темные брови. Он встал рядом с Кэлхоуном. Красивый мужчина.
— Что за парень возле Кэлхоуна? — спросил Мики репортера из «Конститьюшен», подпиравшего стенку по соседству.
— Это отставной полковник Джи Стюарт Уиллингхэм, — сказал репортер. — Он служил в морской пехоте. Предполагалось, что Старина Джеб, как его называют, должен был принять командование корпусом морской пехоты, но он попал в какую-то историю во Вьетнаме. В его части были слишком большие потери из-за захвата плацдармов, самоубийственных вылазок и тому подобного. По этому вопросу конгресс проводил закрытые слушания, и Уиллингхэма перевели служить в своем штате. Он вышел здесь в отставку. Руководит какой-то правой организацией. Она называется «Американцы за сильную оборону»...
— Доброе утро, леди и джентльмены.
Громкий голос навел тишину. Зажглись прожекторы.
Полковник с легкой улыбкой оглядел зал.
— Мое имя Уиллингхэм, — сказал он. — Я председатель совета дьяконов Баптистской церкви Святого Холма обеих побережий. Должен с сожалением объявить, что сегодня утром совет принял отставку преосвященного доктора Дона Беверли Кэлхоуна с постов пастора нашей церкви, ректора Университета веры и главного исполнительного директора «Фейтс кейбл телевижн. Инк», — Полковник сделал, для пущего эффекта паузу, затем продолжил: — Наше сожаление, однако, смягчается сознанием, что в роли кандидата в сенат Соединенных Штатов доктор Кэлхоун будет вносить еще больший вклад в развитие своего штата и своей страны, и мы считаем, что должны поделиться талантами этого прекрасного человека с другими согражданами Америки. Но вместе с тем мы получаем удовольствие пригласить на замену отцу преосвященного Ральфа Беверли Кэлхоуна. Он до-последнего времени был правой рукой доктора Кэлхоуна и в церкви и во всей связанной с ней деятельности.
Уиллингхэм повернулся, и на возвышении появилась фигура молодого белокурого человека. Преосвященный Ральф Беверли Кэлхоун был еще более худ, чем отец, ii остальном они были поразительно схожи: те же выступающие зубы, та же улыбка. Правда, на щеке молодого Кэлхоуна красовалась красная шишка, не добавлявшая ему красоты.
— А теперь, — продолжал Уиллингхэм, — с удовольствием представляю вам преосвященного доктора Дона.
Кэлхоун в хорошо сшитом синем костюме и ярко-красном галстуке шевельнулся на кафедре.
— Доброе утро всем вам, — жизнерадостно прогудел он. — С нынешнего дня я буду просто Доном Кэлхоуном, республиканским кандидатом в сенат Соединенных Штатов от Джорджии. — Он сделал паузу, как бы ожидая аплодисментов, которых не получилось, а затем поспешил дальше. — Сегодня я разрываю узы, которые много лет связывают меня с церковью Святого Холма. Университетом веры и «Фейтс кейбл телевижн, Инк». В воскресенье я произнесу прощальную проповедь. — Он повернулся и посмотрел на сына, тот осклабился ответно. — По любезному приглашению нашего нового пастора, преосвященного Ральфа Беверли Кэлхоуна. Все это, конечно, означает, что мои деловые и финансовые отношения с этими организациями закончатся. Мне не будут выплачивать жалованье, и я не буду пользоваться связанными с моим прошлым положением преимуществами. А теперь я готов ответить на вопросы журналистов. — Он подал знак молодой женщине в первом ряду. — Джейн?
— Доктор Дон, значит ли это...
— Пожалуйста, Джейн, — прервал ее Кэлхоун, — называйте меня просто Дон.
— Ну, мистер Кэлхоун, — продолжала та, — значит ли это, что вы больше не будете летать в реактивном самолете стоимостью пять миллионов долларов, на котором путешествуете последние пять лет?
— Джейн, этот самолет принадлежит независимой корпорации, она сдавала его на разные сроки «Фейтс кейбл телевижн, Инк». Если мне понадобится этот самолет в ближайшее время, руководители моей политической кампании постараются заключить соответствующее соглашение с названной корпорацией.
— А какова должна быть почасовая оплата аренды этого самолета?
— Ну, можете не сомневаться, мы договоримся, и она будет справедливой. — Кэлхоун посигналил другому репортеру.
— Док... ах, мистер Кэлхоун... в прошлое году церковь Святого Холма построила вам и вашей жене дом в двенадцать тысяч квадратных футов на территории городка Университета веры, только меблировка его, по слухам, обошлась более чем в два миллиона долларов. Что же, вы теперь переедете оттуда?
— Конечно, вы знаете, Эд, — Кэлхоун просиял улыбкой, — что большую часть этой мебели мне подарили люди из моего прихода, и я счастлив сказать, что Совет регентов университета согласился предоставить мне право пользоваться его землей на девяносто девять лет, а дом я выкуплю.
— Сэр, — прервал его репортер, — ваше заявленное жалованье по всем должностям, которые вы занимали в церкви, в университете и в «Фейтс кейбл телевижн, Инк» достигало девятиста тысяч долларов в год, а теперь вы уходите в отставку с этих должностей. Как вы сможете выкупить дом площадью двенадцать тысяч футов?
— Что ж, я внесу свою скромную лепту из средств, которые мы с женой накопили за многие годы, а университет предоставит мне заем на остальную сумму.
— Какова согласованная цена дома и условия займа?
— Так или иначе, я уверен, что мы придем к согласию в духе христианской любви и сотрудничества. А теперь у меня остается время для ответа только на еще один вопрос. — Кэлхоун обернулся к молодому репортеру новостей «Фейтс кейбл телевижн, Инк». — Да, сын мой, слушаю.
— Мистер Кэлхоун, — сказал молодой человек, читая вопрос с листка бумаги, — каковы цели и задачи вашей кампании по выборам в сенат Соединенных Штатов?
Репортеры недовольно, заворчали, телевизионные техники начали убирать оборудование.
— Что ж, ну вот, я рад получить политический вопрос, — захихикал Кэлхоун. — Кампания моя до самого ее окончания будет христианской.
Кэлхоун продолжал говорить, а Мики Кин продвинулся к открытому окну. Большой автобус был уже запаркован поперек дороги. Мики выглянул из окна и махнул рукой. Из автобуса появился Мэнни Пирл и направился к церкви. Он нес плакат «ОТДЕЛИТЬ ЦЕРКОВЬ ОТ ГОСУДАРСТВА! Л.К.Д.Д!!!», за ним следовала дюжина красоток в бикини с такими же плакатами в руках.
— Святое дерьмо! — крикнул какой-то репортер, увидев в окно процессию. — Взгляните-ка на это!
Кэлхоун продолжал гудеть свое, а люди в церкви бросились к окнам. Кэлхоун запнулся.
— Что такое там происходит? — с яростью вопросил он.
— Ну и девки!!! — прокричал телеоператор, прорываясь к дверям.
Туда же бросилось десятка два газетчиков, опрокидывая ряды кресел. Кэлхоун спустился с кафедры и поспешил к окну, а за ним его сын и дьяконы. Выглянув, Кэлхоун повернулся к преосвященному Ральфу Беверли.
— Вызови полицию! — распорядился он. Мики Кин стоял на газоне, надрываясь от смеха при виде того, как Кэлхоун в сопровождении совета дьяконов и сына выскочил к дренажной канавке, отделяющей его от оголенных женщин. С полдюжины телевизионных камер готовы были запечатлеть его прибытие на место происшествия.
— Что происходит? — строго спросил Кэлхоун.
— Обмен любезностями, доктор Дон, — рявкнул Мэнни Пирл. — Вы пикетировали место моего бизнеса, и я надумал пикетировать ваше: это мои девушки с «Аллеи Кошек». Приглашаю вас заглянуть в заведение.
— Ради Бога, — кричал Кэлхоун, — накиньте что-нибудь на этих женщин! Они же почти голые!
— Послушайте-ка, что я говорю: если хотите увидеть все доподлинно, заезжайте сегодня вечером в «Аллею Кошек», — надрывался Мэнни, видя, что телевизионщики ведут звукозапись. — В «Кошечку», или в «Дикую Кошку». Мы открыты с пяти часов вечера до четырех утра шесть дней в неделю!
Послышался вой полицейских машин. Две из них с визгом притормозили перед церковью. Вылез внушительный сержант.
— Офицер, я требую, чтобы вы сейчас же убрали этих людей с принадлежащей церкви территории! — прокричал Кэлхоун.
— Ну, Мэнни, — сказал сержант. — Вы позабавились, а теперь забирайте своих дев и смывайтесь.
Из-за автобуса тотчас же появился молодой человек с портфелем.
— Извините, сержант, — сказал он, — меня зовут Уилкокс, и я адвокат, представляющий интересы мистера Пирла и этих леди. Я хотел бы указать, что они находятся не на территории церкви, а на дороге, притом совершенно не мешая транспорту или проходу.
К Мэнни подскочила женщина-репортер с микрофоном.
— Извините, мистер Пирл, — сказала она, — что означают буквы Л.К.Д.Д?
— Это политический лозунг, — ухмыльнулся Мэнни Пирл: — «Любого, Кроме Доктора Дона», — вот что они значат.
Девицы разразились криками.
— Любого, Кроме Доктора Дона! Любого, Кроме Доктора Дона! — скандировали они. К толпе подъехала машина без служебного номера, из нее вышел человек в штатском. Сержант отдал ему честь.
— Доброе утро, лейтенант, — сказал он. — Боюсь, мы в затруднительном положении.
— Эй, Харви, — крикнула одна из девиц лейтенанту. — Не видела вас с прошлой ночи! Как дела?
Лейтенант побагровел.
— Ол-райт, — сказал он. — Все пикетчики арестованы. Непристойное поведение.
Молодой юрист выступил снова:
— Лейтенант, на молодых леди пристойные бикини, принятые повсеместно в нашей стране для появления на публике.
— Но я-то не арестован, — воскликнул Мэнни Пирл. — По крайней мере, пока!
— Всем в автобус, — скомандовал лейтенант. — Сержант, ваша машина впереди, остальные за ней. Остановка у городской тюрьмы! Остальное обсудим в присутствии судьи!
Мики Кин просто катался от хохота, когда Мэнни и его девицы шумно погружались в автобус, а Дон Беверли Кэлхоун уводил свою паству обратно в церковь.
— Преосвященный Ральф! — кричал Кэлхоун. — Позовите моего юриста.
Глава 4
Уилл созвал всех на десять утра в понедельник.
— Ну вот, — сказал он, — мы в совершенно новой игре. Неделя на то, чтобы сориентироваться и найти новые подходы. — Он повернулся к отцу. — Пап, начнем с тебя. Как с финансами?
Билли Ли прокашлялся.
— У нас в банке немногим более ста десяти тысяч долларов; а если учесть неоплаченные счета, получится около семидесяти.
— И это все?
— Да, — сказал Билли. — Кстати, я помню, что требуется миллион долларов, чтобы пройти всеобщие выборы.
— Это моя вина, Уилл, — сказал Том Блэк. — Я настаивал на том, чтобы выложить почти все на телевещание за две недели до первичных выборов. Но Мака вдруг пригвоздили без нас, и конкурентом выступит не Уинслоу, с которым было бы проще сладить. Я попытался было отказаться от телепередач в последние два дня перед первичными выборами, но телестудии и слышать не хотели о возврате денег.
— Что ж, вы не могли предвидеть всего. Как и я. Никто не мог предвидеть.
— Есть и другие новости на финансовом фронте, — сказал Билли, — но они разного свойства.
— Начни, пожалуйста, с хороших.
— Лартон Питтс и его группа передали демократической партии полмиллиона.
— Новость хороша, — заметил Уилл. — Но получим ли мы это?
— Боюсь, что нет, — сказал Билли. — Исполнительный комитет демократов выделил мам сто тысяч долларов.
— Что?
— Они говорят, что им, мол, надо что-то еще финансировать. Это, конечно, чепуха.
— Не понимаю, — сказал Уилл. — Я одолевал их засидевшегося губернатора еще до того, как он сам себе навредил. Неужели они полагают, что я не смогу победить телевизионного проповедника?
Билли продолжил:
— Группа Лартона Питтса передала полмиллиона также и республиканской партии.
— Что же, они работают на обе стороны? — с недоверием спросил Уилл.
— Я еще не закончил, — сказал Билли. — Говорят, что республиканцы хотят передать Кэлхоуну эти полмиллиона целиком, поскольку, дескать, он начинает с пустого места.
— Проклятие, — вымолвил Уилл. В комнату вошел Мосс Малле, руководитель опросов общественного мнения.
— Извините, что я запоздал, Уилл, — сказал он. Слово взяла Китти Конрой.
— Я думаю, лучше свыкнуться с мыслью, что Кэлхоун сможет истратить больше денег, чем мы. Он в свое время сумел мобилизовать задень сотни тысяч долларов для своих телепередач. Между прочим, видел ли кто вчера его «прощальную проповедь?»
— Я пропустил, — сказал Уилл.
— И я тоже, — откликнулся Том.
— Она была похожа на тридцати минутную речь в политической кампании по свободному телевещанию, — сказала Китти. — Бог там был упомянут всего однажды, когда Кэлхоун заявил, что раздавит всех своих врагов. Думаю, он имел в виду вас.
— Думается, мне надо к этому привыкнуть, — улыбнулся Уилл.
— Привыкайте не только к этому, — сказала Китти, — но кое к чему еще.
— К чему же?
— Он сильно налегал на борьбу с гомосексуалами, не упоминая имен, но можно было вычислить их. Разглагольствовал насчет либералов, извращающих предназначение правительства, и как он лично собирается очищать нравственность в штате. Судя по его запалу, он ни перед чем не остановится.
— Ол-райт, Мосс, а что дали опросы на прошлой неделе?
— Что ж, — Мосс Малле разложил перед собой листы бумаги, — вот данные, полученные в четверг после стриптиза у церкви и до утренней проповеди Кэлхоуна в воскресенье.
— Боже, разве этот стриптиз не был изумителен? — сказал Том. — Я давно так не смеялся.
Уилл суеверно постучал по столу пальцем:
— Не дай Бог, нас еще увяжут с этим Мэнни Пирлом и его девчонками. Проверьте источники денежных взносов. Я не хочу получать от Мэнни ни цента. Это нанесет нам смертельный удар.
— Я рад, что вам понравился стриптиз, Том, — сказал Малле. — Но многим избирателям он не понравился, по крайней мере, несколько кадров, показанных в телевизионных новостях. Это уже сыграло свою роль. Во всяком случае, в пятницу телефонный опрос шестисот вероятных избирателей дал вот какую картину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42